Вредная привычка жить - Климова Юлия. Страница 42

– Захочет, куда он денется, ваша неприступность только на пользу.

– А ты считаешь, что женщина, которая не соглашается в первый же вечер на… связь… она уже неприступная?

– Это не первый ваш вечер, – сказала я, потом вспомнила Лариску и сказала: – Вы все делаете правильно, нечего этих мужиков баловать.

– А что же делать?

– Я думаю, что в следующий раз можно намекнуть, а там пусть сам разбирается.

– А как намекнуть, я же не умею?

– Скажете, что у вас в спальне кран прорвало, не могли бы вы, так сказать, починить? Кстати, осуществите мечту всех женщин – это же почти секс с сантехником!

– Аня, Аня!!!

– Ладно, просто возьмите его за руку и загляните ему в глаза.

– А дальше?

– Дальше он сделает все сам, он же не барабанщик из пионерского отряда.

– Хорошо… это даже несложно…

Дверь открылась, и к нам заглянул Воронцов.

– Ты здесь, – сказал он мне, – я, как видишь, приехал, пошли разбираться с твоими жизненно важными вопросами.

Воронцов достал из шкафчика коньяк, налил себе немного и сказал:

– Слушаю тебя, затаив дыхание.

– Могли бы и мне предложить, – надулась я, поглядывая на коньяк.

– Алкоголь плохо влияет на детский головной мозг.

– Мне нужно три дня за свой счет, – решительно заявила я.

– Какова причина предполагаемого отсутствия? – поинтересовался Воронцов.

– Я не могу вам об этом сказать, и мне нужно уйти прямо сейчас.

– Или ты говоришь мне причину, или разговор закончен.

– Понимаете, – замялась я, – мне нужно ухаживать за мамой.

– Что с ней? Она больна?

Не то чтобы я суеверна, но вешать на мамочку мнимую болезнь не хотелось.

– Нет, она не больна, но уход необходим.

– В связи с чем? – терпеливо спросил Воронцов, допивая коньяк.

– Она у меня неадекватная, – подобрала я нужное слово, – и потом, я так мало о ней забочусь, мне просто необходимо побыть с ней несколько дней.

Я не стала добавлять, что если проведу пару дней со своей мамой, то потом мне придется брать полноценный отпуск и приходить в себя.

– Так, – вздохнул Воронцов, – эта причина не пройдет, давай другую.

– Мне надо уйти, и точка! И очень важно сделать это сию же секунду, – я встала, считая вопрос решенным.

– Если уйдешь, ты уволена, – улыбаясь, сказал Виктор Иванович.

Я понимала, что он блефует, но без его разрешения все равно бы не решилась исчезнуть на несколько дней.

– Я жду правды… – улыбаясь, сказал Виктор Иванович.

– Хорошо, – я уже злилась, – я беременна, и мне надо сейчас же на УЗИ!

Тень пролетела по лицу Воронцова. Он смотрел в мои глаза, я смотрела в его.

Как там мой посох… Корни уже пьют воду, но листья еще не переливаются на солнце.

– И от кого же ты беременна, позволь узнать? – повышая голос, спросил Воронцов.

– От вас, от кого же еще! – заорала я.

– Насколько я помню, между нами не было ничего, что приводит к деторождению, так что остается только выяснить, каким способом это произошло!

Передо мной промелькнула Солька, скромная учительница ботаники, которая вот уже столько лет пыхтит в школьной оранжерее над какими-то клубнями и лютиками, которая на своих уроках снимает осторожно пленочку с луковицы, сует ее в микроскоп и пытается объяснить чумазым подросткам, что даже в этой пленочке есть жизнь…

– Опылением, – ответила я, отходя к двери на всякий случай.

Воронцов посмотрел на меня серьезно и сказал:

– Ты будешь моей секретаршей пожизненно: веришь, я без тебя уже жить не могу.

– Верю, только отпустите до понедельника, о, молю вас! Давайте, как в сказке про аленький цветочек: вы меня отпустите, а я потом вернусь и сделаю из вас человека.

В этот момент дверь кабинета резко распахнулась, и на пороге появилась чета Потугиных. Вера Павловна, подбоченясь, сделала решительный шаг вперед, и, так как меня частично скрывал шкаф, она уставилась на Воронцова.

В такие минуты положено вспоминать всю свою жизнь, и я начала: помню, как порвала портфель, съезжая на нем с горки, помню, как мы с Солькой подожгли стул на уроке музыки, помню, как подралась с физруком, как влюбилась в парня из моего подъезда, как…

– Что вам угодно? – раздался властный голос Виктора Ивановича.

– Я хотела бы видеть Селезнева Валентина Петровича, – потребовала Вера Павловна.

Макар Семенович занял устойчивую позицию слева от жены и в подтверждение ее слов закивал.

Да, я знаю, что предательски побледнела, что закусила губу и зажмурилась, я знаю, что Воронцов метнул взгляд в мою сторону, я знаю, что пропала…

– К сожалению, вы не можете встретиться с ним, – холодно сказал Воронцов.

– Почему же? – зло спросила Вера Павловна.

– Я думаю, вам стоит представиться, прежде чем наш разговор продолжится. Меня зовут Воронцов Виктор Иванович, я – исполняющий обязанности генерального директора в этой фирме, а кто вы?

Потугины явно оказались в замешательстве.

– Но директором здесь был Селезнев… – забормотала Вера Павловна. – Он… уволился?

– Я жду, когда вы представитесь, – терпеливо сказал Воронцов.

Потугины явно не знали, что делать. Вера Павловна сделала шаг назад, готовясь, видно, к отступлению, и тут она увидела меня. Лицо ее видоизменилось не в лучшую сторону: рот приоткрылся, глаза округлились, подбородок куда-то провалился, а кончик носа задергался.

Воронцов спокойно смотрел на происходящее и делал выводы. Я уверена, что он просто непрерывно делал эти самые проклятущие выводы!

– Аня… – тихо пробормотала Вера Павловна.

Ну что оставалось делать, только зажигать!

– Вера Павловна! Это вы! Вот так встреча, – начала я, радушно раскидывая руки в стороны и наступая на растерявшуюся женщину.

Стоп-краны вырваны с корнем, я мчусь со скоростью триста километров в час, меня уже не остановить.