Вредная привычка жить - Климова Юлия. Страница 63
День тянулся медленно, а я так мечтала о тарелке борща! Сидела и мечтала, поглядывая на часы, и, когда стрелка подошла к нужной черточке, я быстренько подскочила и побежала в столовую.
Борща сегодня не было.
Неудивительно.
А почему он вообще должен быть?..
Это ничего, что я хочу борща?
Всего лишь одну тарелку борщочка!
Ладно, сейчас я отомщу вам всем.
Я взяла поднос и стала укладывать на него все, что так хорошо и красиво лежало передо мной.
Рыба под маринадом, рыба в сухарях, рыба заливная… почему, интересно, в понедельник столько рыбы, а как же четверг – ведь именно этот день недели общепризнан днем рыбного запаха?
Я взяла все три вида рыбы.
Салат из овощей, беру… котлета свиная с кабачками, да, это тоже мне; булочки с маком, прекрасно; слойка с повидлом, спасибо, я как раз люблю абрикосовое повидло… сок… два стакана.
Я села за свободный столик, потому что я голодна и хочу просто есть, а не тратить драгоценные минуты обеда на болтовню.
В столовую зашел Воронцов, он с кем-то ругался по мобильному телефону. Я отвернулась, делая вид, что не замечаю его. Промотался целое утро где-то, а сейчас наверняка в столовке вспомнит, что у него есть секретарша.
Воронцов, держа в одной руке поднос, в другой какие-то счета, которые сунула ему у кассы Зинка, сел напротив меня.
Мало того что сегодня нет борща, так еще обедаю с начальником за одним столом!
А что это я сегодня такая раздраженная на него?
Не пойму.
А просто не надо ему искать наши денежки, потому что это НАШИ денежки!!!
– Ты где была вечером в пятницу? Я тебе звонил.
Я поперхнулась рыбой под маринадом.
– Ты почему столько еды набрала? – спросил Воронцов.
– А вам что, не хватило палтуса? – съязвила я.
– Мне просто кажется, что если ты это все съешь, то тебе непременно будет плохо.
– Ничего, тогда вам придется пораньше отпустить меня с работы.
– Не дождешься.
– Что же, вы будете просто смотреть на мои мученья?
– Буду, – уверенно сказал Виктор Иванович, – и не только смотреть.
– А что еще? – теперь я поперхнулась уже заливной рыбой.
– Ты знаешь, мне иногда так хочется самому тебя помучить… – мечтательно сказал он.
Я скривилась.
– Так где ты вечером была?
– А откуда у вас номер моего телефона?
– В личном деле указан.
– Понятно, а я-то подумала про мобильник, дома у меня телефон не работает, – соврала я.
На самом деле я его отключила: столько событий! Мне было не до звонков, я боялась, что объявится мама и потребует чего-нибудь срочного, а это никак не вписывалось в наши планы. Тогда-то я не знала, что поеду к ней утром с мешком практически золотой картошки.
– Так, может, мне заехать и починить тебе телефон? – улыбаясь, спросил Воронцов.
Что-то он подозрительно добрый, или мне просто кажется?
– Не стоит, вы такой солидный дядечка, будете там по полу ползать, провода трясти… Я лучше Славку попрошу.
Воронцову явно не понравилось, что я упомянула мужское имя, но он удержался от каких-либо вопросов.
– Что молчите? – спросила я. – Вас же так и распирает узнать, кто такой Славка?
– Вовсе нет, – пожал плечами Виктор Иванович, – это меня вообще не интересует.
– А вы зачем звонили? Перепутали номер со службой «секс по телефону»?
– Нет, – улыбнулся Воронцов, – просто хотел узнать, как у тебя дела.
– В пятницу у меня были просто чумовые дела.
– Иногда мне хочется взять тебя за шкирку и тряхнуть хорошенько, а иногда вот… хочется позвонить и узнать, как у тебя дела…
Я встала. Все, что я могла съесть, я уже съела, так что посидите-ка вы, Виктор Иванович, в одиночестве и помечтайте обо мне.
– Я пойду, работы много, – сказала я, ставя пустой стакан на поднос.
– А Славка – это все же кто? – улыбаясь, спросил Воронцов.
– Сосед по лестничной клетке, – ответила я, – он не в моем вкусе, и что-то в последнее время он сильно увлекся ботаникой…
Бухгалтерия совсем с ума сошла: притащили целую стопку бумаг, а я им тут печати ставь! Жутко хотелось курить, но раз я решила бросить, значит – да будет так! Я подумала – выскочу на улицу и куплю мороженое, пожалуй, это меня взбодрит и отвлечет от ненужных мыслей.
Я надела плащ.
– Когда же я куплю новый? – спросила я себя. – Сколько можно ходить в этом дряхлом плаще с дыркой в правом кармане и испачканным краской локтем?
Я сунула руку в карман, проверить свою любимую и почему-то не зарастающую самостоятельно дырочку… Что-то захрустело, и угол жесткой бумаги неприятно врезался в ладонь. Я достала из кармана конверт.
Думаю, мы все понимаем, что это был за конверт, и даже приблизительно догадываемся, что было написано на лежавшем в нем листке.
Слегка помятая бумажка гласила:
«Тебе придется отдать мне кое-что!»
Дурак, вот дурак-то… или дура…
Ну что это за записка! Где развернутые, насыщенные прилагательными и запятыми предложения – на рифму я и не надеюсь, но можно же было написать что-нибудь более неординарное…
Я прислонилась спиной к двери и почувствовала, как по коже побежали мурашки. Я бы и еще посмеялась, но – все же страшно, все же очень страшно…
Я вспомнила тень, промелькнувшую пару раз на заднем плане на даче Селезнева. Где-то в глубине души я потом себя успокоила тем, что это Потугины…
Но правда в том, что нас кто-то видел, и не просто кто-то, а именно тот человек, который повинен в смерти Селезнева!
Я уже не хотела мороженого. Прямо в плаще, в глубокой задумчивости, я села за стол.
Тетя Паша, как всегда, боролась за чистоту на планете: ведро стояло около мусоропровода, а наша неутомимая добровольная уборщица, напевая какую-то давно забытую людьми песню, драила ступеньки.
– Тетя Паша, привет, – поздоровалась я.