Обреченное королевство - Сандерсон Брэндон. Страница 23

Итак, слухи не солгали — у Джаснах действительно есть действующий Преобразователь. И очень мощный. Девять из десяти Преобразователей были способны к весьма ограниченным действиям: создать воду или зерно из камня или примитивный однокомнатный дом из воздуха или тряпок. Однако мощные, вроде этого, могли выполнить практически любое преобразование. Буквально превратить одно вещество в другое. Арденты наверняка скрипят зубами, видя эту священную могущественную реликвию в руках человека не из их ордена. И еще еретички!

Шаллан с трудом поднялась на ноги, с тряпкой, прижатой ко рту, тяжело дыша сырым, но сравнительно чистым воздухом. Она сглотнула, уши опять отпустило, когда давление воздуха в коридоре вернулось к нормальному. В следующее мгновение король бросился к освобожденному от завала входу в комнату. Маленькая девочка — а также несколько нянь и служанок — сидели там, кашляя и чихая. Король прижал девочку к груди. Она была еще слишком мала, чтобы иметь рукав скромности.

Джаснах открыла глаза и прищурилась, словно пытаясь понять, где находится. Потом глубоко вздохнула и не закашлялась. На самом деле она даже улыбнулась, как бы наслаждаясь запахом дыма.

Потом повернулась к Шаллан и внимательно поглядела на нее:

— Ты все еще ждешь ответа. Боюсь, он тебе не понравится.

— Но вы еще не закончили экзамен, — сказала Шаллан, стараясь казаться уверенной в себе. — Конечно, вы не можете поставить отметку, пока не дослушали до конца.

— Я не закончила? — Джаснах нахмурилась.

— Вы не спросили меня о женских искусствах. Рисовании и живописи.

— Я никогда не видела в них смысла.

— Но это же искусство, — возразила доведенная до отчаяния Шаллан. Ее главные достижения! — Многие считают их самыми изящными искусствами из всех. Я принесла с собой альбом с рисунками.

Джаснах поджала губы.

— Изобразительные искусства граничат с легкомыслием. Я взвесила все, дитя. Я не могу принять тебя. Мне очень жаль.

Сердце Шаллан упало.

— Ваше Величество, — сказала Джаснах королю. — Я бы хотела пойти в Паланиум.

— Сейчас? — спросил король, прижимая к себе внучку. — Но мы собирались устроить пир…

— Я очень ценю ваше предложение, — перебила его Джаснах, — но у меня есть все на свете, кроме времени.

— Конечно-конечно, — согласился король. — Я лично провожу вас туда. Спасибо за внучку. Как только я узнал, что вы попросили разрешение на вход… — Продолжая болтать, он пошел по коридору.

Джаснах молча последовала за ним.

Не в силах сдвинуться с места, Шаллан отрешенно глядела им вслед.

Она прижала сумку к груди и опустила руку с тряпкой. Шесть месяцев погони, и вот… Она в отчаянии сжала тряпку, грязная вода побежала по пальцам. Ей хотелось реветь. Шесть месяцев назад, когда она была ребенком, она бы так и поступила.

Но все изменилось. Она изменилась. Если она потерпит поражение, дом Давар падет. Шаллан чувствовала, что ее решимость удвоилась, хотя она и не сумела удержать несколько слез разочарования, выкатившихся из уголков глаз. Она не сдастся, пока Джаснах не закует ее в цепи и не прикажет солдатам уволочь ее прочь.

На удивление твердым шагом она пошла в том же направлении, что и Джаснах. Шесть месяцев назад она рассказала братьям свой отчаянный план. Она станет ученицей Джаснах Холин, ученой, еретички. Но не для обучения. Не для престижа. Но для того, чтобы узнать, где она хранит Преобразователь.

И украсть его.

Глава шестая

Четвертый Мост

Нарисованная углем карта военлагеря Садеаса выполнена безвестным копейщиком. Потом была выцарапана на раковине крэмлинга размером в ладонь. Надписи чернилами сделаны неизвестным ученым алети. Примерно 1173 год

Наконец Твилакв выпустил рабов из клеток. Сейчас он не боялся побегов или восстаний: позади дикая местность, впереди — сотни тысяч вооруженных солдат.

Каладин спустился на землю. Фургон стоял в одном из кратеров, зазубренная стена которого поднималась прямо на востоке. Голые ноги Каладина стояли на гладком камне, никаких растений. Во впадинах еще виднелись лужи с дождевой водой. Свежий и чистый воздух, солнце прямо над головой, хотя из-за всей этой восточной сырости он всегда чувствовал себя мокрым.

Все вокруг них говорило о давно расположившейся здесь армии — война шла со дня смерти старого короля, уже почти шесть лет. Любой мог рассказать о той ночи, когда паршенди убили короля Гавилара.

Мимо маршировали взводы солдат; они шли по направлениям, указанным на нарисованных кругах, стоявшим на каждом перекрестке. Невероятное число длинных каменных убежищ и палаток, намного больше, чем Каладин увидел сверху. Никакие Преобразователи не смогли бы создать столько укрытий. После вони рабского каравана, воздух был до краев наполнен замечательными знакомыми запахами обработанной кожи и смазанного оружия. Однако многие из солдат выглядели не слишком опрятно. Нет, они казались не грязными, скорее недисциплинированными. Они бродили по лагерю в незастегнутой форме, указывали пальцами на рабов и зубоскалили. И это армия кронпринца? Элитные отряды, сражающиеся за честь Алеткара? Та, в которую Каладин стремился вступить?

Блут и Таг настороженно глядели, как Каладин присоединился к цепочке остальных рабов, но он не собирался ничего предпринимать. Сейчас не время для провокаций — Каладин видел, как действовали наемники в окружении настоящих солдат. Сейчас они шли, как на параде, гордо выпятив грудь и положив руки на оружие. Они толкнули несколько человек на место, а одного, хрипло выругав, огрели дубинкой по животу.

И держались подальше от Каладина.

— Королевская армия, — сказал раб рядом с ним. Тот самый темнокожий человек, который говорил Каладину о побеге. — Я думал, что нас продадут на шахту. Но это совсем не так плохо. Мы будет чистить отхожие места или ремонтировать дороги.

Странно, предвкушать чистку уборных или работу под палящим солнцем. Каладин надеялся на что-то другое. Надеялся. Да, он обнаружил, что все еще надеется. На копье в руках. На врага перед собой. Да, вот так он бы мог жить.

Твилакв разговаривал с важного вида светлоглазой женщиной. Черные волосы уложены в сложную прическу и сверкают аметистами, темно-малиновое платье. Она выглядела как Ларал во время их последней встречи. Вероятно, четвертый или пятый дан, жена и писец одного из офицеров.

Твилакв начал расхваливать свой товар, но женщина подняла тонкую руку.

— У меня есть глаза, работорговец, — сказала она с аристократическим выговором. — Я сама проверю их.

Она пошла вдоль цепочки, сопровождаемая несколькими солдатами. Ее платье было сшито по моде благородных домов алети — строгая шелковая блузка, облегающая тело, приталенная юбка. Оно было застегнуто по бокам от талии до шеи и кончалось маленьким, вышитым золотом воротником. Длинная манжета левого рукава покрывала безопасную руку. Мать Каладина всегда носила перчатку, намного более практично, с его точки зрения.

Судя по лицу, увиденное не слишком впечатлило ее.

— Эти мужчины умирают от голода и крайне слабы, — сказала она, беря из рук юной помощницы тонкий жезл. С его помощью она откинула волосы со лба одного из рабов и проверила отметину. — И ты хочешь по два брума изумрудами за голову?

Твилаква бросило в пот.

— Возможно, полтора?

— И что я буду делать с ними? Таких грязнуль около еды не поставишь, а большинство остальных работ делают паршмены.

— Если Вашей Светлости они не нужны, я могу обратиться к другим кронпринцам…

— Нет, — сказала она, шлепая жезлом раба, который испуганно отшатнулся от нее. — Один с четвертью. Они смогут рубить деревья в северных лесах… — Она подошла к Каладину. — Вот это другое дело. Этот намного крепче, чем другие.