Отзвуки серебряного ветра. Мы – есть! Честь - Эльтеррус Иар. Страница 117

– Попробуйте моченые корни валтака, – посоветовала Барра и положила ей в тарелку какие-то мелко нарезанные белые клубни. – Очень вкусно, хотя немного островато.

Даша попробовала и кивнула. Действительно, вкусно! Но пожар, разгоревшийся во рту после после пары корешков, пришлось срочно заливать водой. А Барра снова смотрела на нее оценивающе.

– Вы поосторожнее, а то Барра у нас любительница прекрасных дам! – повернулся к Даше сидевший с другой стороны Мавис, тот самый разбитной парень, которого они первым встретили в деревне.

– А по шее? – мрачно спросила женщина, пренебрежительно глянув на хихикающего парня.

– Что он понимает, – улыбнулась ей Даша. – Я такая же. Ну, и что?

В глазах Барры вспыхнул интерес, она снова посмотрела на девушку и криво усмехнулась. Даше показалось, что ее ударили, такая отчаянная надежда горела в этом взгляде. Господи, да у нее же годы и годы никого не было, бедная страшно истосковалась по капельке тепла и любви. Она же не виновата, что ей нужно совсем не то, что другим. И глядя Барре прямо в глаза, медленно опустила веки, как бы говоря: «Да!» В глазах женщины загорелось удивление и она схватилась за кружку с настойкой, залпом выпив ее.

Даша вздохнула и улыбнулась ей, на всякий случай потянувшись к своей сущности Целителя Душ. И едва не взвыла от толчка боли, скрутившей ее. Кому-то рядом было настолько больно, что перенести эту боль оказалось невозможно. Девушка, дрожа всем телом, осмотрела людей за столом и остановила взгляд на выглядящем стариком человеке с пустыми, мертвыми глазами. Он механически жевал, отвечал на реплики соседей и молча кричал от боли. Как он смог выжить с таким кровавым комком вместо души?! Даша не знала, перед ней было что-то страшное, что-то настолько нечеловеческое, что она едва удержала стон. И понимала, что обязана помочь, иначе какой она тогда Целитель Душ? Но ведь после сеанса ей понадобится… Ой, мама. А не помочь нельзя. Оставлять человека в таком состоянии – значит, подвергать опасности его самого и всех рядом с ним, он сейчас способен легко искалечить чужую душу. А то и что похуже…

– Кто это, Барра? – незаметно показала она на старика.

– Это? – прищурилась та. – Вахат, бедняга. Досталось ему… Его дома не было, когда чужаки зараженный район с орбиты жгли, их дом задели самым краем тепловой волны. Жена и трое детей Вахата не погибли сразу и несколько дней умирали у него на руках от ожогов. Мы нашли его с полуразложившимся трупиком ребенка в руках, он все напевал колыбельную и уговаривал мертвое дитя не капризничать. Сейчас пришел в себя немного, да только…

– Не пришел он в себя, – вздохнула девушка. – Я ведь Целитель Душ, я случайно коснулась его души. Это что-то настолько страшное, что у меня слов нет… Я должна ему помочь. Я умею вытаскивать таких людей.

– Мы вам все спасибо скажем…

– Только, Барра… Мне потом понадобится помощь. Ваша.

– Какие проблемы!

– Вы не понимаете, – снова вздохнула Даша. – Целителю Душ после сеанса необходим сексуальный контакт. Если нет – наступает энергетическое истощение, кома и смерть. Не сразу, конечно, но… Я один раз получила истощение и повторять этот опыт желания не имею.

– Да я и так в любое время не прочь, – усмехнулась Барра. – Вы очень красивы и страшно меня привлекаете. Но не хотела бы я быть Целителем Душ. По собственному желанию – это одно, а по необходимости – совсем даже другое.

– Вот именно, – кивнула Даша. – Я ведь тогда истощение из-за стыда получила. Не хотела ложиться с кем попало. Наставница поняла, что я на грани небольшого истощения, и решила проучить меня. Чтобы не маялась больше дурью. До смерти этого урока не забуду!

– Буду рада помочь, – тепло улыбнулась женщина. – Особенно таким образом.

– Благодарю!

Даша встала, обошла стол, остановившись возле упершегося взглядом в стол Вахата. Некоторое время стояла, потом дотронулась рукой до его плеча. Он вскинулся и уставился на девушку.

– Простите меня, – сказала Даша. – У вас очень болит душа, меня всю корежит от вашей боли. Позвольте мне вам помочь. Я умею лечить такие раны.

– Разве такое лечат? – глухо спросил Вахат.

– У нас лечат. А я – Целитель Душ.

– Зачем вам это нужно? Пусть мертвец остается со своими мертвецами…

– Вы их к Создателю не отпускаете. Ваших любимых. Позвольте мне помочь, прошу вас…

– Ну, попытайтесь, – безразлично пожал плечами он. – Мне все равно.

– Тогда ложитесь на землю и расслабьтесь. Не бойтесь, я ничего плохого вам не сделаю.

Вахат, ничего не говоря, встал со стула и лег на траву прямо у стола. Даша опустилась на колени, положила ему руки на лоб и привычно погрузилась в чужую душу. Остальные партизаны с недоумением смотрели на них, пока Барра не объяснила, что вообще происходит.

Даша ничего этого не видела, она пыталась найти хоть что-нибудь живое в мертвой, выжженной пустыне. Но все вокруг покрылось запекшейся, непробиваемой коркой. Девушка вздрогнула и скользнула глубже, на такую глубину в чужую душу она забиралась только однажды, когда пыталась пробудить совесть у полковника Вермаля. Но и это не помогло, пришлось идти дальше. Только там она нашла немного любви и желания жить. И принялась вливать в них свою собственную жизнь. Потом нежно приподняла немного оживший росток и осторожно потянула его вверх, к солнцу. Росток медленно рос, раздвигая собой пласты боли и горя, ненависти и отчаяния. И ломал их, постепенно растворяя в себе. Даша увела воспоминания о смерти детей в почти недоступную область памяти, оставив Вахату только светлую грусть.

Такой тяжелой задачи решать ей еще не приходилось, да и неудивительно, психошоки легионеров были свежими, а этому почти десять лет. И бедняга с каждым днем загонял себя все глубже и глубже, удивительно даже, что он до сих пор жив. Девушка продолжала вытягивать вверх ростки привязанности, любви, дружбы, растворяя черную корку горя.

Душа человека медленно открывалась навстречу жизни и свету. Он выглядел стариком, а ведь ему всего тридцать семь лет, еще жить и жить. Даша порой даже не понимала, что делает, положившись на чутье Целителя Душ. И не зря, вскоре последний сгусток боли и горя посветлел, медленно растворяясь и преобразуясь в грусть. Слава Господу! Даша рывком вынырнула на поверхность и рухнула на траву, хватая ртом воздух.

– Пи-и-ить… – едва простонала она, кто-то сразу же приподнял ей голову и приложил к губам кружку с прохладной ключевой водой.

Напившись, Даша с помощью Лави и Барры села. Вахат тоже встал и смотрел на свои руки с каким-то детским изумлением. И у него были живые глаза! Да, в этих глазах еще виднелась боль, но это были глаза живого человека, а не ходячего мертвеца.

– Трава… – прошептал он. – Деревья… Воздух…

Потом немного помолчал и почти неслышно сказал:

– Я вас люблю… Я вас помню… Я вас отпускаю… Простите меня, мои маленькие. Пусть вам там, на небе, будет хорошо!

– Получилось… – слабо улыбнулась Даша. – Слава тебе, Господи!

Вахат услышал ее слова. Он повернулся и низко поклонился девушке.

– Спасибо вам! Я не отпускал их от себя, не отпускал на небо, и они мучились вместе со мной. А теперь они там, с Создателем. Если бы не вы…

– Не за что, – снова улыбнулась Даша. – Я ведь Целитель Душ, я не могла не помочь.

У нее тряслись руки, в низу живота пылал огненный клубок, по позвоночнику скользили волны обжигающего холода. Никогда не думала, что после одного исцеления можно оказаться на грани истощения. Впрочем, таких исцелений ей проводить тоже не доводилось. В глазах темнело, зубы начали выбивать дробь. Да, все признаки налицо. И нужно срочно что-то с этим делать.

– Барра… – простонала девушка. – То, о чем мы говорили, быстрее. Прошу вас…

И скрутилась на траве от приступа боли в животе. Лоб покрылся испариной, Даша стонала и ничего не видела вокруг. Судороги начали скручивать мышцы в тугие жгуты, пульсирующие той же болью. Барра переглянулась с Лави, и они вдвоем потащили почти потерявшую сознание Целительницу Душ в ближайшую землянку. Вскоре внучка маршала вышла уже одна и мрачно посмотрела на ошеломленных партизан. Потом села на траву у входа, твердо намереваясь не пускать никого внутрь.