Звериной тропой. Дилогия - Инодин Николай. Страница 52

  Пока северяне рассаживались под соснами, Рудак, не дожидаясь очередного тумака, натаскал хворосту. Развёл в ямке небольшой костерок и сварил кашу с салом и копченой свининой. После того, как утробы набили свободные, немного варева осталось и ему. Поел перед тем как котёл чистить. Стемнело, хоринги, выставив часового, улеглись спать. Что значит вояки - у каждого копьё под рукой, спят в бронях, и не всхрапнёт ни один. Когда в своём доме ухо давят - от храпа шевелится крытая дёрном крыша, а тут тишина, они даже во сне слушают, как звери. Спутанные кони у реки ходят, хрупают сухую траву. Учены, никогда далеко от людей не отходят. Парнишка нагрёб на горячие угли сухого песка, свернулся поверх и задремал.

  Утром сканды набили животы всухомятку - копчёным мясом, вяленой рыбой и лепёшками. Перепала рыбка и скалоксу, кусок хлеба у него был со вчерашнего дня припрятан. Огонь Груфид разводить запретил. С утра был небольшой туман, потом потянуло ветерком и пошёл дождь - мелкий, противный. Хоринги разделились, пешие спрятались в кустах выше по течению, а трое старших схоронились за небольшим пригорком. Груфид сказал:

  - Если назад побежит, догоним,- и засмеялся, задрав бородищу. Знатная у него борода, густая, широкая, по краям заплетены две косы. Броня у него не такая, как у остальных хорингов, вся в крупных бронзовых заклёпках, шлем богатый, целиком из железа, покрыт тиснёной кожей. Не секиру таскает, а меч. Длинный, как рука от локтя до кончиков пальцев, и широкий, как Рудакова ладонь. Плащ у него синий, как летнее небо, а сапоги красные. Красив Груфид Бездомный, сразу видно - удачливый вождь, предводитель хоры.

  Рудак раньше не мог понять, почему Груфида зовут бездомным. Когда стал хорошо понимать речь новых хозяев - узнал. У себя в Сканде имел Груфид и дом, и хозяйство, да только проиграл их соседу. А отдавать не захотел, обвинил того в нечестной игре. Оба были пьяны, схватились за оружие, но проигравший оказался быстрее. Умер соседушка, так и не разбогатев. Но у покойника была большая родня, много больше, чем у Груфида. Не стал убийца дожидаться ни суда, ни мести, выкопал богов, погрузил на корабли родню и хору, даже скотину с собой забрал - большие корабли у Бездомного. И поплыл на юг.

  Нашёл удобное место, поставил двор, люди его стали сводить лес под пашню. Примучил рыбацкую деревеньку на ближнем острове, заставил платить дань. Хотел всю округу подмять - не дали. Сбродники ходили его усадьбу воевать, но северяне отбились, хоть из трёх десятков приплывших хорингов уцелело две трети без малого. Только и Гатал два десятка своих потеряли. Замирились они тогда, урядились - сброд не трогает северян, Груфид не грабит в окрестностях. Потом торг завели - Бездомному земляки железо привозят, хорошее, а увозят янтарь, мёд, воск и льняные холсты. Каждый год корабль приходит. Сам он на остров не плавает - бережётся, тамошний суд приговорил его к смерти.

  Рудака у западных поморян хорунг тоже за железо выменял, за хороший нож, но и к поморянам парнишка попал из других мест, не помнит уже, откуда их с мамой привезли. Потом мама умерла, а Рудак оказался в круглом доме. Мальчишкой на побегушках, помощником скотника и толмачом. Так вышло, что он все здешние языки знает, даже тот, на котором говорят купленные Бездомным в верховьях Нирмуна скалоксы.

  Как хоринги в кусты полезли, Рудак тоже схоронился - на дерево влез. Интересно, кого сбродники так испугались, что побежали за подмогой к скандам? У них своё войско есть. Или Гатал опять со всей бандой отправился в дальний набег?

  Тот, на кого задумали ловушку, появился через три часа после восхода солнца. Непонятный человек в нездешней одежде, нагруженный, как вол. Но шагает бодро. Собака у него странная.

  Чужак топал вдоль берега ручья, и остановился, разглядев перед собой Нирмун. Ещё бы, самая большая река на свете, небось, он таких раньше не видал. Впрочем, раздумывал чужак недолго, повернул и пошёл вдоль берега вверх по течению. "Мать-Земля! Это не собака! Какое чудовище! Говорят, далеко на юге, на тамошних болотах водится громадная рысь, способная утащить из хлева телёнка. Та тварь, что идёт рядом с чужаком, легко утащит дойную корову".

  Чутьё у обоих оказалось отменное - учуяли обе засады, причём одновременно.

  Глаза у Рудака острые, видят далеко. Когда с двух сторон от путника на дорогу выскочили вооружённые хоринги, чужак совсем не испугался. Разозлился он, что идти мешают, видно, надоели ему помехи.

  Бездомный со своими ближниками со спины к нему подъехал, с коня соскочил, меч из ножен достал и говорит:

  - Ты видно устал, чужеземец, таскать на спине такую тяжесть! Оброс добром, как кабанчик салом! Осень на дворе. Мы, добрые люди, по осени избавляем кабанов от лишнего сала. Поможем и тебе. Складывай ношу, дорогу в мои кладовки она и без тебя найдёт!

  Серый зверь за спину чужаку стал, не иначе прикрывать обучен, и пасть раскрыл - рычать. Да только хоринги не зря свой хлеб едят - свистнули пращи. Видно, один из камней удачно попал - упало чудовище. Рудаку даже жалко его стало. А чужак от камней увернулся, даром что стоял к пращникам спиной. Поклажу сбросил и в лице переменился. Вот только человек на луговине стоял, и вдруг на его месте кто-то другой оказался. Вроде как ростом ниже, в плечах шире, и руки чуть не до земли вытянулись.

  - Оборотень, - ахнул Рудак.

  Бездомный почуял, что дело неладно, щит поднимать стал, но не успел. Вот только чужак в десятке шагов от него стоял - и вдруг исчез, Груфид падает на землю, а голова его затылком вперёд повёрнута. Тварди и Гравут вождя ненадолго пережили. У Тварди торчит из бороды меч Груфида, а Гравуту напрочь снесла голову секира напарника. Он даже не понял, что убит - без головы два шага к мертвому вождю сделал, потом только повалился. А чужак уже остальных скандов убивает. Но, видно, уставать начал - замедлился, видно его стало.

  Последняя тройка северян сбилась в кучу, закрылась щитами - не помогло. Брошенное оборотнем копьё пробило и щит, и его хозяина. Чужак взревел, прыгнул вперёд, отбил копья в сторону, но хоринги приняли его на щиты, остановили. Ханар Глотка достал его секирой - рубанул поперёк груди, самым концом лезвия. А оборотню всё равно, шагнул ближе и Ханару в глазницу нож вставил. Пока убивал последних скандов, его ещё дважды достали - копьём в бок, но не сильно, и по руке кинжалом. Кровь из ран так и не потекла. Рудак не удивился вовсе - все знают, что оборотней железо не берёт. Это хоринги от отчаянья, не хотели помирать, как бараны под ножом.

  Когда последний сканд лёг на землю, чужак повернулся, к зверю своему побрёл, медленно - видно, всю силу истратил. Он ведь среди бела дня оборачивался, без луны. Дотащился, сел рядом, голову в руки взял, посмотрел. Потом позвал раз, другой.

  Вот чудо! Очнулся зверь, открыл глаза и попытался встать. Чужак обнял его за шею и начал за ухом чесать - как собаку.

   И тут Рудака будто кто в спину толкнул. Парень белкой слетел с дуба, схватил корзину с остатками припасов и пошёл к чужаку. Страшно было, но Рудак чуял - правильно делает. Может, и не убьёт его оборотень, а такому хозяину можно послужить, это не за пьяными скандами отхожие места чистить.

  ***

  Очередные неприятности Роман учуял одновременно с Махой - чужое враждебное внимание с разных сторон тропы. Пока прикидывал варианты действий, из кустов на берег вылезли семь крупных мужиков самого брутального вида: бороды лопатами, кожаные доспехи и такие же шлемы, усиленные железными полосами, большие круглые щиты, длинные копья с широкими наконечниками. Натуральные викинги, только похлипче, чем на картинках.

  Топот копыт со спины. Роман повернулся - ещё трое подъехали, с коней слезли. Самый наглый, наряженный пёстро, как петух, мечом помахал и начал говорить речь. Точно клоун, настоящие люди уже убивали бы.

  "Как вы мне все надоели, жадные идиоты. Натурально, как чурки в красной армии - пока морды не набьёшь, за человека не считают. Машка, марш в кусты!"