Проклятье Победителя (ЛП) - Руткоски Мари. Страница 4

— Здесь двадцать четыре кейстона.

Распорядитель торгов в неуверенности замялся.

— Двадцать четыре — это не пятьдесят, миледи.

— До конца дня я отправлю к Вам своего управляющего с остальной суммой.

— О, но что, если он собьется с пути?

— Я — дочь генерала Траяна.

Распорядитель улыбнулся.

— Мне это известно.

— Деньги не представляют для нас сложности, — продолжила Кестрел. — Я всего лишь решила не брать сегодня с собой пятьдесят кейстонов. Моего слова достаточно.

— Не сомневаюсь.

Он не стал говорить, что Кестрел могла бы вернуться и забрать свою покупку в другое время, а Кестрел не упомянула о той ярости, которую увидела на лице торговца, когда раб отказался повиноваться ему; не упомянула она и о своем подозрении, что мужчина хотел бы поквитаться с юношей за это. С каждой минутой, что раб проводил здесь, вероятность такого исхода увеличивалась.

Кестрел наблюдала за ходом мысли распорядителя торгов. Он мог бы настоять, чтобы она вернулась позже, рискуя при этом нанести ей оскорбление и потерять всю сумму. Или же он мог забрать неполную половину пятидесяти кейстонов и, возможно, никогда не получить остальное.

Но геранец был умен.

— Вы позволите мне проводить Вас и Вашу покупку до дома? Я бы хотел удостовериться, что Кузнец благополучно доберется до места. И тогда Ваш управляющий разберется с деньгами.

Кестрел взглянула на раба. Он моргнул, когда было произнесено его имя, но не поднял головы.

— Отлично, — сказала девушка распорядителю.

Она прошла через приемную к Джесс и спросила, не согласится ли почтенная чета сопроводить ее подругу до дома.

— Конечно, — ответил муж. Кестрел вспомнила, что это был Сенатор Никон. — Но как же Вы?

Он кивнул в сторону двух мужчин, стоявших за ее спиной.

— Со мной пойдут они.

Джесс знала, что геранский торговец и непокорный раб не были идеальным сопровождением. Кестрел тоже в этом не сомневалась, но вспышка обиды на ситуацию — ситуацию, которую она сама же и создала, — вызвала в ней отвращение к правилам, которые управляли ее миром.

Джесс спросила:

— Ты уверена?

— Да.

Муж и жена приподняли брови, но, очевидно, заключили, что их это дело не касается и может послужить лишь возможностью распространить новый слух.

Кестрел покинула невольничий рынок с торговцем и Кузнецом, идущими позади нее.

Она быстро шла через ту часть города, что отделяла трущобы от Садового района. Улицы здесь были упорядоченными и пересекались под прямыми углами, как диктовал валорианский обычай. Кестрел знала дорогу, но испытывала странное чувство, будто потерялась. Сегодня все казалось ей незнакомым. Проходя Воинский квартал, через бараки которого она бегала маленькой девочкой, она воображала солдат, поднимающихся против нее.

Хотя, разумеется, эти вооруженные мужчины и женщины будут защищать ее до последней капли крови и ожидают, что она станет одной из них. Кестрел нужно только покориться желанию отца и вступить в армию.

Девушка почувствовала облегчение, когда улицы стали неожиданно поворачивать и изгибаться, словно текущая вода. Кроны деревьев сомкнулись вверху зеленым сводом. Кестрел слышала, как за высокими каменными стенами журчат фонтаны.

Она оказалась у массивных железных ворот. Один из стражников ее отца выглянул через окошко и отворил вход.

Кестрел ничего не сказала ни ему, ни другим стражникам, которые также промолчали. Она шла через земли поместья, а распорядитель торгов и раб следовали за ней.

Она была дома. Но раздающиеся сзади шаги по мощеной тропе напомнили Кестрел, что так было не всегда. Ее имение, как и весь Садовый район, было построено геранцами, которые в свои времена называли эту местность другим именем.

Кестрел ступила на лужайку. Мужчины последовали за ней, и их шаги заглушила трава.

Порхая среди деревьев, исполняла свою трель желтая птичка. Кестрел слушала, пока песня не затихла. Затем она продолжила свой путь к вилле.

Шаги ее сандалий по мрамору крыльца нежным эхом отдавались от стен с изображенными на них животными в прыжке, цветами и богами, которых Кестрел не знала. Затем эти звуки заглушил шепот воды, журчащей в мелком бассейне в полу.

— Красивый дом, — произнес распорядитель торгов.

Кестрел бросила на него резкий взгляд, хоть и не услышала в его голосе горечи. Она искала на его лице признак того, что он узнал это место, что был здесь раньше, до Геранской войны, — как высокий гость, друг или даже член семьи. Но это была глупая догадка. Виллы Садового района в прошлом принадлежали геранским аристократам, и, если бы распорядитель торгов был одним из них, он бы не оказался в том положении, в котором находился. Он стал бы домашним рабом, возможно — наставником валорианских детей. Если торговец и в самом деле знал этот дом, то только потому, что уже доставлял сюда рабов для отца Кестрел.

Кестрел колебалась, перед тем как посмотреть на Кузнеца. Когда она все же сделала это, он не ответил на ее взгляд.

По длинному коридору, огибающему фонтан, подошла экономка. Кестрел отправила ее за управляющим и попросила, чтобы тот принес двадцать шесть кейстонов. Когда управляющий прибыл, его лоб был нахмурен, а руки крепко сжимали небольшую шкатулку. Как только Гарман заметил распорядителя торгов и раба, его пальцы сцепились еще сильнее.

Кестрел открыла шкатулку и отсчитала в протянутую руку торговца необходимую сумму. Мужчина спрятал серебро в карман и туда же опустошил кошелек Кестрел, который принес с собой. Слегка поклонившись, он вернул девушке плоский мешочек.

— Было очень приятно иметь с Вами дело.

Он повернулся, чтобы уйти.

Кестрел предупредила:

— Вам будет лучше, если на нем не окажется свежих побоев.

Глаза распорядителя торгов метнулись к рабу и быстро оглядели его лохмотья и грязные, покрытые шрамами руки.

— Вы всегда можете проверить, — протяжно сказал он.

Кестрел нахмурилась при мысли о доскональном осмотре кого-либо, не говоря уже об этом человеке. Но распорядитель торгов уже ушел, не дав ей возможности сформулировать ответ.

— Сколько? — требовательно спросил Гарман. — Сколько всего Вы за него заплатили?

Кестрел назвала ему цену.

Управляющий глубоко вздохнул.

— Ваш отец…

— Я сообщу своему отцу.

— Хорошо, но что мне делать с этим?

Кестрел посмотрела на раба. Он неподвижно стоял на все той же черной мраморной плитке, что и раньше, будто до сих пор находился на арене для торгов. Он проигнорировал весь разговор, отстранившись от валорианского говора, который, возможно, не до конца понимал. Его голова была поднята, а глаза не отрывались от соловья, изображенного на противоположной стене.

— Это Кузнец, — сказала Кестрел управляющему.

Тревога Гармана немного спала.

— Он — кузнец? — Рабам иногда давали имена по их ремеслу. — Тогда он нам пригодится. Я отправлю его в кузню.

— Погодите. Я не уверена, что хочу этого. — Она обратилась к Кузнецу по-герански: — Ты поешь?

Он обратил к ней свой взгляд, и Кестрел увидела в его серых глазах то же выражение, что блестело в них в приемной загона. Они были ледяными.

— Нет.

Кузнец ответил на ее языке, его акцент был совсем легким.

А затем он отвернулся. Темные волосы скрыли его лицо и изменили профиль.

Ногти Кестрел впились в ладони.

— Позаботьтесь о том, чтобы он вымылся, — сказала она Гарману голосом, который, как она надеялась, был оживленным, а не раздосадованным. — И выдайте ему должную одежду.

Она начала идти прочь по коридору, но остановилась. Слова сами вырвались из ее рта:

— И постригите его.

Уходя, Кестрел чувствовала на своей спине ледяной взгляд Кузнеца. Теперь она могла дать название выражению его глаз.

Презрение.

Глава 3

Кестрел не знала, что сказать.

Ее отец, принявший после дня учений с солдатами освежающую ванну, разбавлял вино. Принесли третью смену блюд: небольших куропаток, фаршированных пряным изюмом и дробленым миндалем. Во рту у Кестрел было сухо, она едва могла глотать.