Проклятье Победителя (ЛП) - Руткоски Мари. Страница 43

Кестрел увидела это в нем в тот день, когда купила. Жестокость. Она позволила себе забыть об этом, потому что у его разума было такое прекрасное звучание. Потому что его прикосновения были нежны. Однако сейчас она видела его таким, каким он стал.

Каким он был.

Но что сказать о ней самой, когда она организовала падение валорианского корабля в руки врагов? Кестрел не могла в это поверить. Не могла поверить, что это, в некотором роде, было так легко. Валорианцы никогда не оказывались в западне. Они никогда не сдавались. Они были храбрыми, неистовыми, они скорее умрут, чем сдадутся в плен.

Ее лодка прекратила раскачиваться. Кестрел встала и уставилась на воду внизу. Когда она раньше этой ночью грозилась, что убьет себя, она не думала о том, сможет ли сделать это на самом деле. Угроза была правильным ходом. Поэтому она высказала ее.

А затем Плут наступил на ее пальцы.

После смерти музыки не будет.

Она выбрала жизнь.

Теперь она стояла в лодке и знала, что если врежется в воду с этой высоты, то что-нибудь обязательно сломается, и, не имея возможности использовать свои связанные руки, она быстро пойдет ко дну.

Что бы выбрал для нее отец? Достойную смерть или жизнь в качестве добычи Арина? Кестрел закрыла глаза и представила себе, какое выражение приняло бы лицо генерала, увидь он, как она сдалась Плуту, увидь он ее сейчас.

Сможет ли она найти способ бежать в столицу? Стоит ли оставаться в живых, чтобы увидеть Джесс, если ее подруга все равно умрет?

Кестрел слушала плеск волн о борта корабля и крики борьбы и смерти. Она вспомнила, как ее сердце, столь скрытное, развернулось, подобно свитку, когда Арин поцеловал ее. Оно раскрылось.

Если ее сердце и в самом деле было свитком, она сможет сжечь его. Оно станет вспышкой пламени и горстью пепла. Тайны, которые она заключила в себе, исчезнут. Никто ничего не узнает.

Если бы отец знал, он бы выбрал для Кестрел воды.

Но она не могла. В конечном итоге не хитрость не позволила ей прыгнуть, и не решимость. Это был прозрачный страх.

Она не хотела умирать. Арин был прав. Она всегда играла до конца.

Внезапно Кестрел услышала его голос. Она открыла глаза. Он кричал. Кричал ее имя. Он пробирался через людей, прокладывая себе путь между грот-мачтой и ограждением возле шлюпки. Кестрел увидела в его глазах зеркальное отражение того страха, который испытала перед водой.

Кестрел собралась с силами и прыгнула на палубу.

Ее ступни ударили по доскам, и по инерции она завалилась вперед. Однако занятия с Раксом научили ее, как защищать кисти рук. Она прижала их к себе, придавливая к груди узлы, которые связывали запястья, и упала на плечо, а затем перекатилась.

Арин поднял ее на ноги. И хотя он видел, как она приняла решение, не мог не видеть его пламени на ее лице, он встряхнул ее. Он продолжал повторять слова, которые кричал, когда бежал к шлюпке:

— Нет, Кестрел. Нет.

Он взял ее лицо в свои руки.

— Не прикасайся ко мне, — сказала она.

Руки Арина упали.

— О, боги, — хрипло произнес он.

— Да, как неудачно было бы для тебя, если бы ты утратил свой козырь для торга с генералом. Но не бойся. — Кестрел горько усмехнулась. — Судя по всему, я — трусиха.

Арин покачал головой.

— Решиться жить дальше гораздо сложнее.

Да. Так и было. Кестрел знала, что ни сегодня, ни в ближайшее время выхода не найдет.

Ее план сработал великолепно. Сейчас захваченный корабль разворачивал свои орудия к двухпалубнику, у которого ждали геранцы, готовые броситься на моряков, как только те будут отвлечены неожиданным пушечным огнем. Когда это судно падет в руки Арина, за ним последуют все остальные в гавани.

Начался дождь. Острые, ледяные струи. Кестрел не дрожала, хотя и знала, что должна, если не от холода, то от предчувствия. Она выбрала жизнь, и ей следовало бы опасаться, что будет значить жизнь в этом новом мире.

Глава30

Кестрел отвели в приемный зал дома Айрекса — нет, дома Арина. Со стен ей подмигивало валорианское оружие, спрашивая, почему она не сбила с ног ближайшего охранника и не схватилась за рукоять одного из клинков. Даже со связанными руками она могла причинить вред.

Арин первым вошел в дом. Он вышагивал впереди спиной к Кестрел. Его нетерпеливые движения показывали, что он находится во власти эмоций. Его будет легко застать врасплох. Кинжал между лопаток.

Однако Кестрел не шевельнулась.

Она сказала себе, что у нее есть план и этот план не включает ее смерть, которая станет логичным исходом, если она убьет Арина.

Геранцы толкнули ее вперед по коридору.

В атриуме у фонтана ждала темноволосая девушка. Как только она увидела Арина, ее лицо наполнилось светом и слезами. Арин почти бегом преодолел короткое расстояние между ними и заключил ее в объятиях.

— Сестра или любовница? — спросила Кестрел.

Девушка подняла глаза. Ее лицо ожесточилось. Она отстранилась от Арина.

— Что?

— Ты — его сестра или любовница?

Девушка подошла к Кестрел и дала ей пощечину.

— Сарсин!

Арин оттянул ее назад.

— Его сестра мертва, — сказала Сарсин. — И надеюсь, что ты будешь страдать столько же, сколько страдала она.

Кестрел подняла пальцы к щеке, чтобы успокоить боль — и прикрыть связанными в запястьях руками улыбку. Она вспомнила синяки, которыми был покрыт Арин, когда она покупала его. Вспомнила его мрачную непокорность. Кестрел никогда не могла понять, почему рабы нарывались на наказания. Но как же сладко было испытать струю силы, пусть слабую, когда ладонь хлестнула ее по лицу. Осознать, несмотря на боль, что в течение мгновения ситуацию контролировала она.

— Сарсин — моя кузина, — сказал Арин. — Я не видел ее много лет. После войны ее продали как домашнюю рабыню. Я был рабочим, поэтому…

— Мне все равно, — прервала его Кестрел.

Он встретился с ней взглядом. Его затененные глаза были цвета морской воды зимой — того цвета, который увидела Кестрел, когда смотрела из лодки вниз и гадала, каково это — утонуть.

Арин разорвал взгляд и сказал своей кузине:

— Я хочу, чтобы ты была ее смотрительницей. Отведи ее в восточное крыло, отдай в ее распоряжение апартаменты…

— Арин! Ты сошел с ума?

— Забери все, что можно использовать как оружие. Дверь наружу должна быть постоянно закрыта. Позаботься, чтобы она ни в чем не нуждалась, но помни, что она — пленница.

— В восточном крыле.

В голосе Сарсин сочилось презрение.

— Она — дочь генерала.

— О, я знаю.

— Политическая арестантка, — сказал Арин. — Мы должны быть лучше валорианцев. Мы стоим выше, чем дикари.

— Ты в самом деле думаешь, что, если будешь держать свою птичку с подрезанными крылышками в роскошной клетке, это изменит мнение валорианцев о нас?

— Это изменит наше собственное мнение о себе.

— Нет, Арин. Это изменит всеобщее мнение о тебе.

Он покачал головой.

— Она — моя, и я могу поступать с ней так, как считаю нужным.

Среди геранцев прошло неловкое шевеление. Сердце Кестрел екнуло. Она все время пыталась забыть, что это значило — принадлежать Арину. Он с твердостью притянул ее к себе, и ее сапоги со скрипом подошв протащились по плиткам. Взмахом ножа Арин разрезал путы на ее запястьях, и звук падения кожаных ремней на пол разнесся по атриуму неожиданно громко — почти так же громко, как приглушенные возражения Сарсин.

Арин выпустил Кестрел.

— Пожалуйста, Сарсин. Отведи ее.

Его кузина с изумлением на него уставилась. В конце концов она кивнула, однако выражение ее лица ясно дало понять: она считала, что Арин увлекся чем-то, что приведет к разрушительным последствиям.

— Иди за мной, — сказала она Кестрел и пошла прочь из атриума.

Они не успели уйти далеко, когда Кестрел поняла, что Арин, должно быть, вернулся в приемную залу. Она услышала звуки того, как сдираемое со стен оружие падало на пол.