Черный диверсант. Первая трилогия о «попаданце» - Конторович Александр Сергеевич. Страница 23

— А если не придет?

— Должна прийти! Командир обещал!

— И где он теперь сам?

Наступило молчание.

— Ладно, — я встал и протянул ей автомат с подсумками. — Бери. Я вон, пулемет прихвачу.

Отойдя к немцам, я в темпе обшарил их подсумки, набрал патронов. В ранце у пулеметчика обнаружилась одна пустая и одна заряженная лента. Ничего, время будет, и пустую снаряжу.

— Ну, что? Потопали отсель?

— Ребят похоронить надо бы…

— Котенок, (вот же, сорвалось!) у нас на хвосте скоро будет толпа разозленных фрицев. Я не очень–то хочу встретить их тут. Так что времени у нас нет, пора отсюда сваливать. Вот отойдем подальше, там уже и будем рассуждать что и как.

Прихватив вещмешок с рацией, мы быстро ушли в лес. Я старался, по возможности, путать следы. Но, вся надежда у меня была на вновь пошедший снег. Если повезет, то он присыплет наши следы.

В нехилом темпе мы отмотали около десятка километров. Ноги у меня уже начали гудеть.

— Все. Перекур, — опустился я на поваленное дерево. — Передохнем пару часов.

Достав из мешка банку консервов, я вскрыл ее ножом.

— Держи. У меня еще есть.

Несколько минут мы, молча, поглощали содержимое банок. Ноги стали понемногу отходить.

— Ну, что, Котенок, (ну все, прилипло — не оторвешь!) какие у тебя планы на будущее?

— Наших ждать надо…

— Как сегодня? — ее глаза начали подозрительно блестеть. — Ну ладно, ладно, Успокойся, я тебя обижать не хотел.

— Ребят жалко… Ростовцев Ваня, тот что в лесу остался, он добрый был. Шутил, конфеты мне таскал…

— А те, что на поляне?

— Тот что, у стога — Миша Бронский, он из Ростова. У нас недавно, только перед выходом и пришел. А со мной рядов Володя Кашинский был, мы с ним вместе школу заканчивали.

— Да, не повезло им. Ну война, она все по–своему расставляет. Кому жить, а кому…

— Дядя Саша?

— Да?

— А вот, на руках у вас что?

— Долго рассказывать, Котенок.

— А все–таки?

— Ты мне лучше вот что скажи. Что дальше делать будем? Твои ребята уже, скорее всего не придут. Немцев тут скоро будет — как зрителей на Красной площади в парад. Не пройти им. Уходить надо.

— Куда?

— Через линию фронта, к нашим.

— Нет, дядя Саша. Вы идите, если вам надо, а я ждать тут буду. У меня приказ.

— Ну, хорошо. Продуктов я тебе оставлю. Патронами поделюсь — есть у меня запас еще. В лесу как спать будешь? Костра вы ведь не жгли?

— Нет. В кучку ложились и менялись постоянно. Ветки вниз стелили и сверху тоже.

— Угу. И с кем ты теперь в кучку ляжешь? Медведя поднимешь?

Марина упрямо молчала.

— Ладно. Попробуем так. Командир твой какой тебе, дословно, приказ отдал?

— Не мне. Ростовцеву.

— Хорошо, пусть так.

— Ждать возвращения группы с разведданными. Получить посылку с продовольствием и батареями. По возвращении группы — передать нашим полученную информацию.

— А если группа не приходит?

— Ждать посылку, там будут указания.

— А если и этого не будет?

— Пробиваться к своим.

— Ну наконец–то, и полугода не прошло! Я–то тебе о чем талдычу уже целый час?

— Все равно. Я должна их ждать еще четыре дня.

— Ну, четыре дня — не вечность. Уже кое–что. Что же такого ваши ребята должны были с этого узла связи притащить? Молчишь? Ну, это твои секреты. У меня и своих хватает.

— Этих, — она снова кивнула на руки.

— И этих, и других. Смотри, — и я вытащил из вещмешка одну из генеральских папок. — Немецкий знаешь?

— Немного, в школе учила. И в разведшколе преподавали чуток.

— Тогда — поймешь. А я вздремну чуток.

Чуток затянулся на пару часов. Сначала я еще слышал, как шуршала бумагами Марина, потом усталость все–таки взяла свое и я уснул.

Когда я проснулся, Марина все еще копалась в бумагах.

— Ну ты у нас и усидчивая! Я уж думал — и ты чуток вздремнешь.

— Дядя Саша, откуда это?

— Там такого добра еще дофига, — я приоткрыл мешок, который лежал у меня под головой и высыпал на снег зольдатенбухи. — Видела?

Марина кивнула, в её глазах мелькнуло удивление.

— Так вот — это не все. Если бы я сегодня не торопился — и у этих бы все забрал. Да и с собой не с руки все тащить — я же не трактор.

— Это вы их?

— Нет — Александр Македонский! Ну ты прям как первоклассник спрашиваешь. А меня про наколки пытаешь. На, смотри, — и я расстегнул полушубок. Приподнял свитер и распахнул рубашку. — Впечатляет?

— Да…

— Немцев тоже… впечатлило. Вот и лоханулись.

— Что?

— Прозевали они, говорю. А я и воспользовался.

— Так вы… вы — разведчик?

— Эх, Котенок, если б все так просто было… Ты себе и представить не можешь, чего я только не прошел за свою жизнь…

— Я понимаю. Есть военная тайна, и ее нельзя раскрывать.

— А кроме военных — других не бывает?

— Есть еще… государственная тайна есть — так зачем вы МНЕ все это говорите? У меня ж допуска такого нет?!

— А если это — и не тайна вовсе, но никто не поверит?

— Как это так? Не поверят? Так есть же те, кто видел… Всегда доказать можно.

— Можно. Да, не все. И не всем. Ты вот, пока война не началась, во многое из того, что сейчас сама видела, раньше бы поверила?

— Да. Я вот не верила никогда, что можно такими жестокими, как немцы быть. Пока не увидела, как они наших раненых добили.

Ого! А девчушка уже успела кое–что повидать и запомнить. Вон руки как сжались!

— А то, что детьми и женщинами прикрываться можно — в это ты поверить можешь?

— От кого прикрываться?

— Ну, выставить их в окна, а самим из–за их спин стрелять.

— Да это ж … — у нее аж дыхание перехватило. — Это совсем не человеком надо быть!

— А я это — видел. И не раз. И как раненым головы отрезают, и много еще чего видел. Лады. Собирайся, пошли. Нам еще и ночлег устраивать надо.

Мы шли с ней по лесу и я говорил. Должно быть, я устал держать в себе все эмоции, а может быть — просто понимал, что от нее мне не стоит ожидать какой–то подлянки. Я рассказывал ей про Афган, про Буденновск и Чечню. Про страшное слово «Норд–Ост». Она что–то невпопад спрашивала, ахала, сбивалась и сбивала меня. Удивлялась и бледнела.

— Но как же так, дядя Саша!? Вам в Москву надо, к Сталину!

— Ну, ты у нас неглупая девушка, вот и представь себе такую картину. Вылезает из леса некто, бородатый и в наколках, и говорит — везите меня к Сталину! Я великую тайну знаю! И дают ему личный самолет и везут — куда?

— В Москву!

— А на Колыму — не хочешь? Я даже тебе НИЧЕГО доказать не могу, а если кому посерьезнее? Говорил я тут с одним ОЧЕНЬ умным чекистом…

— И что он?

— Дал команду меня расстрелять. Не поверил.

— А вот это, — кивнула она на мешок у меня за спиной.

— А вот это — аргумент, Котенок. Серьезный и весомый. По крайней мере сразу меня не шлепнут, а сначала выслушают. Только для этого — еще дойти надо.

— Вот дождемся ребят — и вместе!

— Твоими бы устами, Котенок, да мед пить… Ладно. Пришли мы, давай ночлег устраивать.

Облюбовав выворотень побольше, я начал устраивать там гнездо. Топорик у меня был. Нарубив несколько елочек, я, прислонив их к выворотню, сделал подобие шалаша. Марина тем временем резала лапник и выкладывала из него лежку внутри. Вплотную к выворотню я соорудил небольшой костер. Хорошо! Огонь горел чуть внизу, и со стороны его видно не было бы и так, да тут еще и елки его закрыли совсем.

— Все! Устраивайся на ночлег. Вон в мешке у меня пошуруй, там носки должны быть теплые, да и еще что–то подобное было.

Марина полезла в мешок и обзавелась некоторыми, полезными ей, вещами.

— Там еще пистолет лежит — возьми. Лишним не будет, патронов к «ТТ» у нас кот наплакал. А патронов к «вальтеру» там штук пятьдесят точно есть.

— Так у меня к нему кобуры нет.

— И не надо. Сунь его в карман, в левый, будет запасным.

— Так это вы так, с двух–то рук, стрелять можете. А я и не пробовала даже.