Агент КФ - Булычев Кир. Страница 29

Она была в пятидесяти шагах от дома, когда раздался взрыв.

Ударом воздушной волны Елену Казимировну бросило на мостовую, и так как падение было неожиданным и болезненным, Елена Казимировна не поняла, что произошло, – ей показалось, что на нее напали бандиты, как на того несчастного археолога, и ударили по голове. И, упав, она закрыла голову руками, спасаясь от следующего удара.

Ничего не произошло. Грохот утих, и затем она услышала, как сзади, нарастая в силе, слышится треск, будто кто-то быстро ломает маленькие палочки – тысячи палочек.

Елена Казимировна села и обернулась. Горел ее дом.

Верхняя часть дома куда-то исчезла, и из яйца вырывались клубы дыма, в которых чертенятами проскакивали языки пламени.

– Боже мой! – сказала она вслух. – Какое счастье, что Нильс ушел к пилотам.

Она поднялась, потерла ушибленное колено. Окна в соседних домах открывались, высовывались сонные головы. Дом горел быстро, он был стар, деревянные конструкции тыквы высохли. Куски штукатурки отваливались и падали на мостовую, и казалось, что гигантское яйцо на глазах уменьшается.

Елена Казимировна не пошла к дому, а поспешила дальше, к пилотам, – что ей было делать одной у пожарища? И через несколько шагов она встретила мужа и пилотов, которые бежали навстречу.

– Лена! – закричал издали Ольсен. – Ты успела! Спасибо…

Он плакал и обнимал ее, а пилоты побежали дальше, они хотели тушить пожар, но это было немыслимо, и даже пожарные, колесница которых приехала довольно быстро, ничего поделать не могли. Пожарники ждали, пока дом догорит, чтобы залить груду тлеющих бревен и штукатурки.

Вскоре приехали и различные городские чины. Событие было настолько необычным, что пришлось нарушить этикет. Его Могущество командующий войсками показался в сопровождении группы офицеров. Командующий был встревожен и даже зол. В последние дни он потерял лицо, потому что похищение корабля было совершено с помощью его боевой машины и он до сих пор не мог разыскать экипаж машины, который как в воду канул. Он приказал арестовать все начальство парка боевых машин, но это, разумеется, не помогло, хотя под пытками – а пытки пока что обычный метод допроса на Пэ-У – они готовы были сознаться в чем угодно.

ВараЮ, несмотря на ранний час и срочность, с которой он приехал, был одет в полную форму – видно, он понимал, что на пожаре окажутся высокие чины. Следом за ним явились охранники, человек пятьдесят, и ВараЮ приказал им оцепить квартал и никого не допускать к сгоревшему дому. Его эксперты тут же начали растаскивать еще тлеющие бревна, потому что ВараЮ был убежден, что взрыв и пожар – не случайность, сделано это теми сообщниками Пруга Брендийского, которые не хотели, чтобы работала рация и поддерживалась связь с «Вациусом». Он принес свои извинения за то, что не откликнулся на первый звонок Ольсена, и сказал, что накажет своего секретаря. Но это ничего не меняло, и Ольсен сказал ему об этом.

От дома ничего не осталось, и Ольсену было очень жалко этнографические коллекции, которые он собирал здесь много лет, а также свои рукописи. Этого он уже никогда не восстановит. И в гибели того, что он делал, было глубокое оскорбление разуму, потому что те, кто устроил взрыв, менее всего думали о таких абстрактных мелочах, как разум или рукописи консула Ольсена.

Елена Казимировна вела себя как королева, и по ее лицу можно было предположить, что речь идет о сущей безделице – потерянной булавке. Ей пришлось дважды отвечать на вопросы. Сначала ее долго расспрашивал ВараЮ, которого интересовало, не проникал ли кто-нибудь в дом, ведь заряд надо пронести, установить и спрятать. Потом те же вопросы задавал пышно одетый генерал из свиты Его Могущества. Отношения между Его Могуществом и начальником стражи оставляли желать лучшего, и это было понятно – второй серьезный инцидент за три дня, даже третий, если приплюсовать исчезновение археолога. И преступники чувствуют себя в городе совершенно спокойно, словно пользуются покровительством в очень высоких сферах. Соответственно Его Могущество предполагал, что у горцев есть свои люди в страже, что снимало с него ответственность за события, а ВараЮ винил армию.

В общем, пришли к выводу, что бомба была подложена или под дно дома, или на нижнем этаже, куда мог проникнуть любой; консул и Елена Казимировна ночью оставались одни, и никто не охранял дом. А, уходя из дому, консул мог и не запереть дверь – он был рассеян. Между его уходом и уходом Елены Казимировны прошло минут пятнадцать – достаточный срок для поджога.

– Меня беспокоит другое, – сказал ВараЮ, наклонив к консулу свой острый нос и глядя ему на грудь по законам этикета. – Уж очень точно они выбрали время. Как раз после того, как вы связались с кораблем. Кому вы говорили об этом, кроме моего секретаря?

– Никому.

– Секретаря я задержал, и сейчас его допрашивают. Но ведь вы сказали пилотам?

– Нет, исключено, – ответил Ольсен. – Между моментом, когда я сказал им, и началом пожара прошло минут пять, не больше.

– Остается телефонная станция, – сказал ВараЮ задумчиво. – Я вынужден буду вас покинуть…

Он повернулся и, не попрощавшись с Его Могуществом, поспешил к своей машине.

Начинался рассвет. Поднятые ретивыми охранниками черные хлопья сажи лениво крутились в воздухе. Полуодетые и напуганные соседи, что стояли, тихо переговариваясь, за линией ограждения, начали расходиться по домам. Пожарные колесницы, разукрашенные желтыми драконами, разводили котлы, чтобы покинуть пожарище. Его Могущество еще раз выразил Ольсену и его супруге сочувствие в горе, постигшем их, и сообщил, что сегодня же премьер узнает о событии и обязательно компенсирует расходы господина консула. Консул вежливо поблагодарил за внимание – его расходы уже никто не компенсирует.

Старый воин КрайЮ, оставшийся по приказанию Пруга, провел неудобную, холодную и мрачную ночь. Он устроился на втором этаже здания, от которого остался угол, десятиметровым зубом возвышавшийся над площадкой. Оттуда черным пятном был виден вход в подземелье. До него было далеко, тысяча шагов, но ближе надежного укрытия не нашлось.

Ему было холодно, к тому же внизу несколько раз проходила стая волков. Это были крупные, сильные звери. КрайЮ не хотел, чтобы они его заметили.

Когда утром он увидел, что археологи выбрались из подземелья, он сразу сообщил об этом на корабль. ДрокУ ответил, что воины уже выехали.

Ночь археологи провели в компании амляков.

С рассветом новые знакомые покинули туннель.

– Человечество не одиноко, – сказал Львин, глядя, как амляки, осторожно озираясь, вылезают из туннеля и бредут к развалинам. – Мы обрастаем родственниками.

Фотий ван Кун взглянул в небо в надежде увидеть звездочку корабля, но ничего не увидел. Он поглядел на младенца с забинтованной и заклеенной пластырем ручкой и даже протянул к нему руку, помахал пальцами, сказал «гу-гу!», полагая, что все младенцы любят, когда Фотий ван Кун делает им «гу-гу». Младенец заверещал, его мать возмущенно забормотала.

Они вышли на открытое место, здесь амляки начали настойчиво объяснять Брауну, которого считали за вождя племени, что им пора идти по каким-то своим делам.

– Осторожно с ним, – сказала Эльза матери младенца. – Хорошо бы ты завтра принесла его ко мне.

Эльза стала показывать знаками, что младенца надо приносить на перевязки, мать ничего, конечно, не поняла и потащила обоих своих детей к купе деревьев, разросшихся на холме посреди города. Остальные, не оглядываясь, побежали за ней.

– Мы должны взять на себя заботу о них, – сказал Фотий. – Это наш долг.

– Фотий, давай отложим благотворительность на лучшие времена, – сказал Тимофей серьезно. – Неси ящики с патронами.

Они грузили в вездеход оружие, найденное и опробованное ночью в подземелье. Оружие на редкость хорошо сохранилось, потому что те, кто скрывался в подземелье, имели обыкновение очень бережно обращаться с ним.