Дом в Лондоне - Булычев Кир. Страница 14

Лидочка посмотрела на часы. Одиннадцать. Пригород Пендж-хауз, одна из многих деревень, составляющих Большой Лондон, улегся спать. Взошла луна и красиво устроилась на синем фоне за стеклянной стеной в сад.

ГЛАВА ПЯТАЯ

«Господи, – подумала Лидочка, – сегодня утром я прощалась в Шереметьеве с Андрюшей, а сейчас я разделена с Москвой не только тысячами километров, но и какими-то непроходимыми завалами событий и разговоров. Ведь я даже не позвонила домой, чтобы сообщить, что нормально долетела. Впрочем, меня можно понять: неприятно, если счет за разговоры придет хозяину дома, но неизвестно, каким образом оставить ему деньги».

И в этот момент Андрей в Москве, видно, высчитал, что в Лондоне наступил вечер и можно туда позвонить.

– Ты ошибся часа на два, – сказала Лидочка, прикрывая горсткой трубку, чтобы не разбудить краснодарских родственников. – У нас уже наступила сельская ночь.

– Прости, – сказал Андрей. – А я, дурак, сидел, клевал носом, но полагал, что ты еще не вернулась из оперы.

– Спасибо, что возлагаешь такие надежды на меня и моих поклонников, – засмеялась Лидочка. – Что нового в Москве?

– В Москве нет ничего нового, надвигается безумная жара, разбился еще один самолет и обнаружены новые козни международного сионизма.

– А именно?

– Землетрясение в Гватемале.

– Типичный масонский заговор, – согласилась Лидочка. – В институте был?

Они поговорили еще минут десять. Андрей тоже говорил вполголоса, приглушенно, словно боялся разбудить весь Лондон.

Повесив трубку, Лидочка возвратилась в кабинет Славы. Слава стоял на фоне синего неба и курил. Он быстро оглянулся.

– Это был муж? – спросил он ревниво.

– Муж.

– Вы пойдете спать?

Лидочка чуть было не ответила, что ее муж далеко, в Москве, так что можно не устраивать сцен ревности.

– Я хотела бы дослушать вашу историю, – сказала она, допустив в голосе заискивающие нотки.

– В самом деле?

Слава был рад. Он заполучил слушательницу обратно. Приоткрыв пошире стеклянную дверь, он выкинул окурок – тот полетел на фоне темного неба оранжевой кометой.

– Впрочем, – сказал Слава, оборачиваясь к Лидочке и почесывая основание бородки, – дальнейшая история, как ни странно, куда менее романтична. В ней нет оркестра голосов, несчастной крошки и жестокой матери.

– А что же есть?

– Совпадение. Чистой воды совпадение, которое и служит орудием рока. Я по специальности ихтиолог. Специалист по болезням рыб. Когда-то я поступил в рыбный институт, потому что там не было конкурса для москвичей. А теперь это модная и полезная профессия из породы международных. У меня было больше друзей в разных странах мира, чем в Союзе. Так что нет ничего удивительного в том, что шесть лет назад Европейский конгресс ихтиологов собрался в Глазго. Глазго ничем не хуже других городов, а глубокой осенью гостиницы там пустуют.

– И вы, собираясь в Глазго, подумали, а не захватить ли мне письма?

– Но ведь любопытно! Вы на моем месте поступили бы так же.

– Без сомнения.

– Вот я и захватил документы. Языком я владею прилично, бабушка всегда заботилась об этом, даже на свою пенсию нанимала мне учителей. Я-то не знал почему. Кстати, никаких способностей к английскому у меня нет. А шотландцев я вообще очень плохо понимаю. Я рассказал о бабушке одному английскому коллеге, и он, как и бывает с горячими сердцем англичанами, загорелся моей историей. Больше того, получилось так, что мы отправились на Харви-стрит втроем – Дик Николсон потащил с собой школьного приятеля, корреспондента местной газеты. Перед походом мы посидели в пабе, как следует накачались, не безобразно, но душевно. И пошли. Улица оказалась бесцветная, старая, умеренно дряхлая. И дома на ней были небогатыми. Мы постучали в дом номер три, нам открыла молодая негритянка, которая жила там с мужем и детьми. Разумеется, она не имела представления о том, кто здесь жил раньше и когда уехал. Кофе поставить?

– Нет, спасибо.

Лидочка уже начала привыкать к неожиданным поворотам ума Славы и перестала пугаться внезапных вопросов.

– Тогда у журналиста возникла идея пойти в местную церковь. Там должны быть приходские книги. Кто когда родился, кто женился и так далее. Священника в тот день почему-то не было, в церковный архив мы не заглянули, но, честно говоря, я не очень скорбел. Уж слишком все это было от меня далеко. Понимаете?

– Понимаю, – кивнула Лидочка.

– За день до закрытия конгресса тот журналист подошел ко мне и сказал, что все-таки отыскал какие-то книги в мэрии и узнал, что семейство Кармайклов во главе с мистером Дунканом Кармайклом, которому и принадлежал дом номер три и который приходился Августу отцом, а мне – прапрадедушкой, покинул дом в 1909 году и адреса не оставил. Я поблагодарил журналиста и моего друга Дика, поклявшегося, что он дела не оставит. Он заберется в Лондоне в Дом св. Екатерины – это что-то вроде центрального архива – и попытается все узнать… Ну спасибо, сказал я ему, большое спасибо, только ты себя не утруждай. И с тем вернулся в Москву.

Слава снова закурил. Слышно было, как невысоко идет самолет. Лидочка посмотрела в сторону, откуда доносился пчелиный звук, и увидела движущиеся точки огней на концах крыльев.

– Прошел год, – продолжил свой рассказ Слава. – Я получил письмо от Дика. Он сообщил мне, что отыскал следы мистера Августа Кармайкла. Этот самый Август был журналистом. Он представлял в Порт-Артуре знаменитую газету «Таймс», был легко ранен и даже лежал там в госпитале.

– Ага, – сказала Лидочка, – мы знакомимся с прекрасной сестрой милосердия.

– Ваше открытие лежит на поверхности, – сказал Слава. – Впрочем, вы правы. По возвращении в Глазго Август работал журналистом, много ездил, но в Россию больше не попал. Был обручен с какой-то леди, но свадьба расстроилась. У него был младший брат, намного моложе его. Этот брат пошел в промышленность и торговлю. Он даже держал магазин на паях с братом. Август погиб во время итало-абиссинской войны в 1936 году. Брат же и две его дочери продолжали умножать общее состояние. Пока не умерли тоже. Почти все, кроме последней из дочерей, которая младше моей бабушки лет на десять. Мой Дик отыскал эту старую леди, которой было уже за восемьдесят. И представляете: она знала о существовании моей бабушки, но была убеждена, что ни один порядочный человек не смог бы выжить в революционной России. Оказывается, Август всю жизнь вспоминал о Юле и мечтал о встрече с дочкой… вполне абстрактно. И тут появляюсь я!

– Ваша двоюродная бабушка была растрогана!

– Она была не растрогана. Она попросила меня приехать в Эдинбург, где на покое доживала свои дни. И привезти с собой мою бабушку, ее кузину. Мы совершили путешествие в Шотландию. Нам повезло, еще десять лет назад мы бы сделали вид, что у нас нет родственников за границей, а сейчас уезжали, окруженные завистливым шепотом сослуживцев и родственников – вот повезло людям!

– И оказалось, – не удержалась Лидочка, – что по завещанию бабушки вам отписали некую сумму.

Лидочка обвела рукой пространство, как бы показывая, во что материализовалось наследство.

– Не терпится подсказать? – улыбнулся Слава. – Вы почти правы. Но оказалось, что все не так просто. На наследство бабушки претендовали ее местные родственники, и нам можно было рассчитывать только на дедушкин портрет и двадцать фунтов в облигациях. Однако, хоть в это и трудно поверить, Август Кармайкл завещал дочери и ее потомкам, если таковые объявятся, свою долю в деле брата. Поэтому мы получили наследство. И бабушка Агата сумела оформить все дела. Без ее помощи нас бы утопили местные юристы. Бабушка умерла-то всего два года назад. Я имею в виду бабушку Агату. А моя бабушка – та трогательная шатенка Маша, которую бросили в родильном доме, умерла с ней почти одновременно. Вот и вся история.

Лидочка кивнула. Конечно, ей хотелось бы узнать, а каково наследство, полученное Славой. Но это было бы нетактичным. Ведь он не торопился сообщить. Впрочем, подумала Лидочка, можно приблизительно вычислить: стоимость подобного дома она уже знала, когда готовилась к поездке в Москве и просматривала торговые каталоги – где-то около ста пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. И еще нужны деньги, чтобы жить, а судя по всему, Слава не спешил возвращаться домой. Значит, удвоим сумму. Значительное состояние.