Лишний близнец - Булычев Кир. Страница 14

– Или погибнуть на поле боя, – закончил я фразу за Кирюшу.

– Но еще не поздно повернуть назад. Шофер отвезет вас, – сказал Бутт.

– Пути назад нет, – отрезал я. – Спасибо за доверие. Я с вами до конца!

– Не надо благодарить, – вдруг подал голос шофер. Он не оборачивался, поэтому его лица я не запомнил. – Ведь не грибы собирать идем.

Шофер говорил с румынским или венгерским акцентом.

«Кадиллак» замер на небольшой смотровой площадке. С трех сторон она была окружена мрачным еловым лесом, с четвертой открывался вид на лесистые, кое-где затянутые туманом ущелья и гряды гор, негостеприимные на вид. Их голые вершины скрывались в низких рваных несущихся на юг облаках. День обещал быть ветреным, дождливым и прохладным.

Со смотровой площадки вверх вела асфальтовая тропинка. В лесу было чисто – ни банок от пива, ни оберток от «сникерсов». Именно в тот момент я окончательно убедился в том, что нахожусь за границей.

За очередным изгибом тропинки нас ждали два крупных размеров мужчины в камуфляжных костюмах и черных масках. Впрочем, какие это маски: ты натягиваешь на голову черный носок, делаешь в нем две круглые дырки – и дело с концом!

Везший нас шофер тихо перекинулся с мужчинами несколькими фразами по-румынски или по-чешски. В любом случае язык показался мне иностранным.

В этом месте мы сошли с тропинки и начали карабкаться по склону напрямик. Все шли медленно, чтобы я не отставал. Но метров через двести шофер, который, как я уже догадался, командовал операцией, отдал короткий приказ, один из наших проводников быстрым движением – я даже не успел возразить – перекинул меня через плечо и понес дальше, как похищенную невесту. Он молчал, дыхание у него было ровным, поэтому я не стал сопротивляться. Неизвестно, какая схватка ждет нас в конце пути, лучше, если я окажусь там бодрым и сильным.

Замок открылся перед нами неожиданно. Впрочем, я не совсем точен – возможно, все остальные увидели его раньше. Я же – только тогда, когда мой носильщик аккуратно поставил меня на ноги.

Оказалось, что мы стоим у подножия обросшей мхом древней каменной стены. Вершина ее скрывалась в облаках.

Скользя по траве, мы прошли по траве метров сто. В том месте выдавалась круглая башня замка.

Еще два наших союзника вышли из-за башни.

Шофер тихо спросил их о чем-то.

– Он спрашивает, где охрана башни, – перевел мне его слова Кирюша, и надо сказать, что в моем тамошнем нервном состоянии я даже не удивился тому, что Кирюше знаком венгерский, а может, румынский язык.

Человек в камуфляже небрежным жестом указал дулом автомата на две помятые банки из-под кока-колы, что валялись у его ног, нарушая чистоту цивилизованного пейзажа.

Он начал что-то объяснять начальнику, Кирюша хотел мне перевести, но я остановил его:

– Я знаю, как это бывает.

– Что случилось, что? – спросил Бутт, который был не в курсе дела.

– После смерти агенты противника превратились в банки, – ответил Кирюша.

– Остроумно придумано, – заметил генерал Бутт. – Никогда не подумаешь, что трупы лежат.

Видно, находившийся в этой башне ход в замок был резервным, предназначенным для бегства или разведки, – он представлял собой полукруглый люк, забранный толстой ржавой решеткой. Решетка была разломана невероятной силой, не свойственной человеку.

Заметив мой изумленный взгляд, начальник показал на одного из солдат, обычного роста и сложения, и сказал короткую фразу, которую я понял без перевода:

– Сержант Коду, чемпион Олимпиады в Лос-Анджелесе по перетягиванию каната.

Один за другим мы углубились в недра старинной башни. Спустились в подвал и, освещая себе дорогу фонариками, поспешили по низкому тоннелю. Под ногами хлюпало, сверху падали тяжелые холодные капли. Несколько крыс цепочкой пробежали в лучах фонарей, и их глазенки злобно сверкали красными искорками.

Было неуютно и даже страшно. Одно утешало – со мной рядом сильные болгарские или венгерские ребята, в том числе чемпион Олимпиады.

Впереди показались каменные ступени. Они вели наверх.

Чемпион Олимпиады пошел первым. Мы остались ждать.

Вдруг сверху донесся удар, затем грохот.

Мне показалось, что он разнесся по всему замку.

Мы кинулись к стенам и замерли, прижавшись спинами к влажному ледяному камню.

По лестнице скатился чемпион Олимпиады, а следом за ним начали сыпаться многочисленные металлические детали, куски пластика и прочие части какого-то механизма. Единственной целой деталью в этом наборе была рука в рукаве от пиджака. Она сжимала переговорное устройство, из которого донесся резкий голос:

– Что там у вас, черт побери, происходит?

Все замерли.

Кирюша хладнокровно сделал шаг к руке, вынул из ее сжатых пальцев переговорное устройство и ответил:

– Все нормально. Продолжаю наблюдение.

– Ну-ну, – пискнул голос в переговорном устройстве. – Не спать, не отвлекаться. Удвоить бдительность.

Кирюша нажал на кнопку, переговорное устройство отключилось, и он кинул его в карман.

– Поспешим, – сказал генерал Бутт, – они начинают последнее совещание.

– Кто это был? – спросил я у чемпиона Олимпиады, показывая на кучку металлических деталей.

– Не есть понимаем? – лукаво улыбнулся чемпион.

По узкой лестнице мы поднялись на галерею, которая обтекала на уровне второго этажа громадный гулкий овальный зал, в котором некогда знатные обитатели замка, возможно, местные вампиры, собирались на свои шумные безнравственные пиры. Галерея была узкой и пыльной. По стенам довольно тесно висели крупные, в рост, изображения владельцев замка. Самые старые и почерневшие были облачены в латы, новые – во фраки. Освещалась галерея керосиновыми лампами, укрепленными в чугунных лапах, вылезавших из каменных стен.

Потолок зала являл собой паутину из черного мрамора, в центре которой вместо паука находилась гранитная летучая мышь – видно, вампир. Из ее пасти свисала длинная цепь, на конце которой висела пышная чугунная люстра, кидавшая неясный свет на собравшихся за овальным столом людей.

При всем разнообразии этих особей их объединяло одно – возраст. Все они были тридцатилетними. Но этим сходство ограничивалось, потому что среди гостей этой гостиной нетрудно было различить русских, украинцев, молдаван, негров, китайцев, а также людей неизвестных мне национальностей.

Председательствовал пожилой негр, мой давнишний знакомец, который, как я уже догадался, и курировал всю операцию.

И если все сидели на длинных скамьях без спинок, округло огибавших стол, то негру достался стул с прямой резной спинкой.

Мы появились на галерее в тот момент, когда эти существа заканчивали спор.

– Я настаиваю, – сказал негр, – чтобы переговоры велись по-русски.

– Но почему? – спросила красивая блондинка, напоминавшая мне какую-то американскую актрису. – Разве у нас своего языка нет?

– Русский язык обеспечивает полную тайну переговоров, – отрезал негр. – В этих глухих местах вы не отыщете ни одного человека, который с ним знаком.

– Но с нашим языком…

– А если, – негр поднял ладонь, останавливая блондинку, – если какой-нибудь идиот сунется сюда, он решит, что попал на совещание русской мафии, и убежит отсюда в Гваделупу так, что подметки потеряет.

Негр рассмеялся. Потом сразу стал серьезен и обратился к Мите Стадницкому, который сидел справа от него.

– Докладывай ситуацию, – приказал он.

– Все готово, – сказал Митя. – Завтра в одно и то же время…

– В какое? – спросил монгольский лама.

– В шесть по Гринвичу, – ответил Митя, – в шестистах семидесяти крупнейших городах Земли откроются фестивали «Малютка» и начнется всеобщее веселье. Заиграют оркестры…

– Мстислав Ростропович отказался приехать, – мрачно сказал генерал азиатской внешности.

– Ничего, мы разберемся, – пообещал негр.

Подождав, пока за столом установится тишина, Митя продолжал:

– Под веселую музыку и фейерверки клоуны начнут раздавать детям цветы и усыпляющие конфеты. Наши люди останутся на трибунах и будут обеспечивать спокойствие. Ваша задача – выпустить затем на посадочные площадки усыпляющий газ. Баллончики получите на выходе. Затем вы контролируете посадку детей в корабли. По нашим подсчетам, улов должен исчисляться примерно полумиллионом ребятишек. И это для начала неплохо.