Лишний близнец - Булычев Кир. Страница 3

– Вы категорически не правы, – возразил негр, – вы не представляете, по каким буеракам я вынужден был добираться до этого дома.

– Эй! – донесся до нас женский крик.

Негр резко обернулся.

– Годдам! – воскликнул он, прыгнул в машину, которая не сразу завелась, тогда как по улице, прихрамывая, к нам бежала высокая худая рыжая женщина, размахивая полосатой милицейской дубинкой.

Наконец машина завелась и рванула с места. Женщина встала на ее пути, милицейским жестом подняв жезл, чтобы остановить движение, но негр не послушался женщину, а поехал прямо на нее.

И в этот момент вся эта картинка растворилась перед моими глазами, будто все это привиделось.

– Ты их видела? – спросил я Нианилу.

– Кого видела? – спросила Нианила, которая накрывала на стол.

– А может, ты их слышала? – спросил я.

– Закрой окно, – сказала моя жена.

Если она не видела и не слышала этого конфликта, подумал я, то нет смысла пересказывать его содержание. Она же все равно не поверит.

Больше никаких событий до самой ночи не происходило.

Мы легли спать как обычно, и сначала я крепко заснул, ибо не жаловался в те годы на бессонницу, будучи мужчиной в самом соку жизни. Это теперь, уйдя на пенсию, я провожу ночи без сна и в тревогах.

Ночью мне слышались всевозможные стуки и перезвон, более того, мне снилось, а может, мерещилось сквозь дремоту, как звезды говорят друг с другом, передавая зашифрованные сообщения.

Я проснулся утром ровно в семь тридцать от шума.

Обычно именно в это время начинают работу жестянщики этажом ниже, но так как была суббота, то шума не должно было быть. Что меня и разбудило. То есть мой организм не ждал шума, но шум был, хотя другого типа, нежели обычно.

Шум доносился из-за стены, от соседей, в нем можно было различить человеческие крики различного тембра, удары, звон посуды. – Мы с женой вскочили. В окно лилось утреннее солнце, разноголосо верещали и свиристели птички, на деревьях распускались листочки, и среди этих приятных сердцу звуков и пения резким диссонансом выделялись крики от соседей.

– Семен, – сказала Нианила, – мы должны спешить на помощь.

– Ты полагаешь, что наша помощь нужна? – спросил я.

– Они кричат трагическими голосами, – сказала моя жена. – Может быть, случилось… Нет, я не могу произнести!

– Случилось несчастье с ребеночком?

– Замолчи! Немедленно замолчи!

Кое-как накинув халаты, мы побежали на лестничную площадку, затем, улучив паузу в криках и грохоте, позвонили в дверь.

Нам долго не открывали.

Наконец я стал звонить настойчиво, не отнимая пальца от звонка, и через минуту дверь дрогнула и приоткрылась на узкую щель.

В щели я угадал профиль Коли Стадницкого.

– Коля, – сказал я, – доброе утро. Скажи, что произошло?

– Ничего не произошло! – резко ответил молодой человек.

И захлопнул дверь.

Мы остались на лестнице.

– Если мы сейчас не зайдем в какую-нибудь квартиру, – сказала Нианила, – то мы обязательно простудимся.

– Тогда лучше идти к нам, – предложил я. – Хоть мне и грустно сознавать, что появление ребенка ведет к конфликтам в семье Стадницких, я не чувствую себя вправе делать им замечания.

Мы двинулись было к нашей двери, но тут дверь к соседям снова приоткрылась и Стадницкий сказал нам вслед:

– И вообще вас это не касается! Не смейте совать нос в нашу личную жизнь!

– Мы и не суем, – с достоинством ответила Нианила, и мы ушли к себе.

Но недолго мы оставались одни.

Мы не успели запереть дверь, как услышали легкие шаги Клавы.

Она ворвалась следом за нами в нашу квартиру и шепотом закричала:

– Спасите меня! Он весь пошел в свою мамашу!

– Неужели он хочет отравить вас? – спросила Нианила.

– Хуже!

– Он поднял руку на ребенка?

– Ах, я сама не знаю, что говорю, – откликнулась Клава.

Тут же в дверь втиснулся Коля.

– Возвращайся домой, продажная развратная тварь, – сказал он, – не смей общаться с порядочными людьми.

– Коля, прекрати немедленно! – сказала Нианила. – Я тебя выставлю за дверь. Ты что хулиганишь?

– Я? Хулиганю? Да другой на моем месте давно бы ее задушил! Отелло своих жен за меньшие штучки на тот свет отправлял.

Мы замолчали, переваривая страшную информацию. И как назло моя любознательность опять нас подвела.

– Простите, – заинтересовался я, – а сколько жен задушил Отелло?

Тут Клава зарыдала, а Коля ответил:

– Всех, которые были… как моя!

– Ну ладно уж, – сказал я. – Что плохого могла сделать тебе жена, которая принесла тебе два дня назад из роддома чудесного сынишку?

– Вот именно, – сказал Коля.

– Но ведь я не виновата! – закричала Клава.

– Ах, ты не виновата? Не виновата – так не бойся, покажи соседям свое артистическое мастерство.

– И покажу, – ответила Клава. – Мне нечего скрывать.

– Нечего?

– Нечего! – И Клава обратилась к нам: – Пошли посмотрите, и вы меня реабилитируете.

Все вчетвером мы вновь пересекли лестничную площадку и вошли в квартиру Стадницких, из которой доносился детский плач, сопровождаемый эхом.

Надо сказать, что я входил в квартиру Стадницких с тяжелым предчувствием того, что вступаю в опасную и, может быть, трагическую эру моей жизни. Казалось бы, что такого: ну плачет младенец, ну негры ездят по нашему Веревкину в иностранных автомобилях. Меня, скромного школьного учителя русского языка и литературы, не должно касаться…

– Нас это коснется, – прошептала моя золотоволосая супруга. – Ой как коснется!

Как и положено верной спутнице жизни, Нила порой читала мои мысли. Молодые люди впустили нас в комнату, которая служила спальней им и младенцу, и подвели к кроватке с деревянными барьерчиками по бокам, купленную на вырост.

В этой кроватке лежали два младенца и пускали слюни.

Я прошу вас, уважаемый читатель, остановиться на этом месте повествования и попытаться встать на мое место.

Повторяю: мы вошли в комнату, где пахло детской мочой, присыпкой, счастливым и скромным бытом. Мы посмотрели на кроватку. В ней лежали рядышком два младенца и пускали слюни.

Вы поняли?

Мы ничего не поняли.

Мы переглянулись, потом посмотрели на родителей.

После тяжелой паузы раздался голос Коли Стадницкого:

– Видите?

Нила кивнула.

– А я так надеялся, – вздохнул Коля Стадницкий, – я так еще надеялся, что у меня ночной кошмар и галлюцинации. А бывают коллективные галлюцинации.

– Коллективные галлюцинации! – воскликнула оскорбленным голосом его молодая супруга. – А кто в меня кастрюлей кидал, убить хотел? Кто осыпал меня оскорблениями и рукоприкладством?

– А что мне оставалось делать? – ответил плачущим голосом Коля. Он уступал жене в размерах, но был жилистым и крепким человеком, так что всегда мог одолеть пышную, белую, мягкогрудую Клавдию.

– Простите, Коля, – спросил я, с трудом оторвав взгляд от кошмарного зрелища. – Но за что вы рассердились на свою жену?

– Как за что? За измену, вот за что! – откликнулся Коля.

– Да не рожала я его! – взмолилась Клава. – Христом богом клянусь, не рожала. Я одного рожала и одного домой принесла. Неужели бы я не заметила, когда второго рожала?

– Вряд ли это возможно, – поддержал я Клаву.

– А я говорю – это заговор! – настаивал Коля. – Ты одного от меня родила, а второго потом, специально, потому что не мой он ребенок, а плод измены.

– Так это с кем я тебе, дурак, изменяла?

Молодые супруги вновь начали сражение, но убежать с поля боя мы с Нилой не могли, потому что присутствовали при странной загадке мироздания, а загадки требуют разрешения.

– Всем известно с кем! – кричал Коля. – С Гасаном из вашей конторы.

– Это чтобы я – с Гасаном?!

– Такие, как ты, только с Гасаном и могут!

– Да ты посмотри, глаза твои слепые! – возмутилась окончательно Клава. – Гасан – черный?

– Еще какой черный!

– И глаза у него черные?