Тайна Урулгана - Булычев Кир. Страница 41

– Мы с Вероникой должны быть ему благодарны, – сказал Дуглас. – Без его помощи нам бы сюда не добраться.

Вероника подняла руку, и Дуглас закрылся ладонью.

– Да, – сказал Костик. – Чего-чего, а японских шпионов в наших краях еще не было.

– Я могу не продолжать, – сказал Дуглас.

– Продолжайте, – приказала Вероника.

– Господин Минамото крайне интересовался результатами экспедиций по северо-восточному проходу, ибо генеральный штаб его страны не имел достаточных сведений об этой перспективной, но удаленной области Российской империи, – сказал Дуглас. – В этом он мне признался. Он сказал, что война будущего окажется совсем иной, нежели прежние войны. Она примет всемирный характер, и морские пути сообщения в ней приобретут особый смысл.

– Странно, – сказал профессор Мюллер, – северный путь настолько далеко отстоит…

– Не отвлекайте мистера Робертсона, – сказала Ниночка, которой не терпелось увидеть астронавта, а рассказ Дугласа все оттягивал этот момент.

– Разумеется, его интересовали и документы капитана Смита, – послушно продолжил Дуглас, кончиками пальцев осторожно трогая щеку – видно, щипало. – Когда оказалось, что капитан Смит нашелся и, возможно, открыл какую-то большую землю к северу от Таймыра, он украл документы капитана.

– Вы ему в этом помогли, – сказала Ниночка.

– Это беспощадный человек. Он не остановится ни перед чем ради достижения своих целей. А меня в первую очередь беспокоила судьба мисс Смит. Лучше отдать этому негодяю все, чем рисковать жизнью Вероники. Неужели я не прав?

Голос Дугласа оборвался.

Он жадно глотал теплый чай.

– Что же привело вас сюда, в глубь тайги? – спросил Мюллер.

– Самые невероятные вопросы могут быть объяснены просто, – улыбнулся Дуглас, подливая в чашку из чайника. – Читая записки капитана Смита, маркиз натолкнулся в них на рассказ о падении метеорита, которое капитан наблюдал, когда его корабль был затерт льдами у берега новооткрытой земли. Там говорилось, что метеорит вместо того, чтобы падать, как и положено небесному камню, совершал над землей различные движения, будто старался замедлить падение и избежать падения в океан. Эти эволюции метеорита привели капитана к убеждению, что он является рукотворным телом, скорее всего небесным кораблем. Когда маркиз прочел эти строки, он решил любой ценой добраться до метеорита и увидеть его собственными глазами. Не знаю, зачем ему понадобился этот небесный камень…

– А теперь? – спросил Костя.

– А теперь я понимаю, что маркиз был куда предусмотрительнее меня. Я же последовал за ним, не желая оставлять в его руках документы Вероники. Я ждал момента, чтобы вернуть их. Потому мне особенно обидно было подвергнуться вашему нападению. Но, право же, на вас я уже не сержусь.

– Простите, я вам не верю, – ответила Вероника холодно.

– А где же бумаги? Где бумаги мистера и моей госпожи? – спросила Пегги.

– Они у Минамото, – ответил Дуглас. – Он их спрятал еще прошлой ночью. И я не знаю где.

Вероника окинула Дугласа презрительным взглядом и отвернулась. Ниночка подошла к ней и обняла за плечи.

– Мы его найдем, не беспокойтесь, – сказала она. – В тайге не спрятаться. Она большая, но просматривается насквозь.

– Нина права, – сказал Андрюша. – Человеку в тайге не потеряться. До Вилюйска через хребты ему не пробиться. А по Лене он далеко не уйдет.

– А я полагаю, – сказал профессор, – что он и без того не уйдет. Есть приманка, которая его подманивает, как нектар пчелу, – это астронавт по имени Рон.

– Вы правы, – раздался голос, который все услышали. Это был голос астронавта. – Он далеко не ушел. Он скрывается в лесу неподалеку от вас.

– Скажите, где? – крикнул в ответ Костик. – Я его найду!

– Это опасно, – ответил астронавт. – К тому же я знаю, что вновь прибывшие люди хотят увидеть меня. Я готов с ними встретиться.

Удивительно, но в корабле оказалось на этот раз больше кресел для гостей – для каждого по креслу. Пришли все, за исключением Кузьмича с тунгусом и убежавшего маркиза. Сама комната стала больше.

Астронавт плохо выглядел. Он осунулся, пожелтел, руки его чуть дрожали, на лбу выступили капельки пота.

– Как продвигается починка вашего летательного аппарата? – спросил профессор Мюллер.

– Благодарю вас, – ответил Рон. – Она близится к завершению.

Ниночка вертелась в кресле. Она ощупывала материал, из которого была сделана его обшивка. Ей жутко хотелось расковырять его пальчиком и поглядеть, не перья ли внутри, а если перья, то какие – какие птицы, прекрасные и ширококрылые, живут на той планете? Она вытягивала шею, чтобы увидеть, как перемигиваются огонечки на пюпитре, она хотела подбежать к стене, к светящемуся экрану, направленному на лагерь экспедиции, и узнать, теплый он или холодный.

Потом Ниночка обращала свой взгляд к пришельцу, и он казался ей удивительно красивым и романтическим. Ей представлялось в нем сходство с поэтом Надсоном, а то и с поэтом Блоком, фотография которого висела у нее над кроватью в Новопятницке. Движения астронавта, несколько вялые и замедленные от дурного самочувствия, казались ей особо изящными и совершенными. В общем, он приближался к Ниночкиному мужскому идеалу.

– Когда же вы намерены отбыть от нас? – спросил Мюллер.

– Мне хотелось бы улететь завтра, – сказал Рон. – Я плохо себя чувствую и боюсь, что дальнейшее пребывание здесь может угрожать моей жизни.

– Не может быть! – воскликнула Ниночка. – Что с вами случилось?

– Только сегодня после серии анализов мой диагностический аппарат пришел к окончательному выводу, что местные микробы, не представляющие для вас опасности, оказываются крайне вредными для меня.

– У меня есть аптечка, – сказала Вероника. – Может быть, в ней отыщется нужное для вас средство?

– Влияние ваших лекарств на мой организм непредсказуемо, – ответил Рон. – Так что для меня единственный выход – как можно скорее вернуться к себе в состоянии анабиоза и проснуться вновь уже у себя дома.

Астронавт почувствовал приступ тошноты – ему пришлось достать из стены пилюлю и проглотить ее. Запахи, которые принесли с собой люди, набившиеся в отсек управления, были невыносимы. Рону казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Но он не мог оскорбить этих людей, потому что понимал, что ничем нельзя выказать отвращения к дикарям.

– В таком состоянии лететь опасно, – высказал вслух сомнения профессор Мюллер. – Мы, конечно, желаем вам благополучного возвращения…

– Ах, нет! – ответил с легким раздражением астронавт. – Вы, профессор, сейчас печетесь о своей земной славе. Позвольте мне восстановить ход ваших мыслей. Вы полагаете себя моим открывателем. Разумеется, рассуждаете вы, на моем веку уже не будет столь великого открытия, как открытие иноземной цивилизации. Но, когда я улечу, не останется ничего. Даже фотографии. Ничего, кроме показаний ваших спутников. И неизбежно ваши слова будут поставлены под сомнение коллегами. Вы даже рискуете оказаться объектом насмешек.

– Нет! – воскликнул профессор. – Я так не думаю. В конце концов, у меня есть свидетели!

– Свидетели? – вмешался Костик. – Ссыльный студент? Сынок местного промышленника? Бывшая террористка? Или эти англичане, которым и дела нет до вашей славы? Вы будете в Петербурге один, Федор Францевич. Даже кусочка метеорита не нашли!

– Но… – Профессор тут осознал то, что до этого момента бродило лишь в глубинах его мозга. И понял, что его оппоненты правы. – Но господин Рон может оставить нам на память какие-то сувениры, предметы, назначение которых докажет…

– Что он оставит? – сказал Костик быстрее, чем пришелец успел возразить. – Пуговицу? Подтяжки? Кусок тумана? Кнопку?

– Ну не надо так упрощать, – сказал Мюллер. – Господин Рон может оставить нам какой-нибудь прибор, который мы обещаем сохранить до его возвращения.

– Прибор? – удивился Рон.

– К примеру, вы показывали нам действие прибора, именуемого вами дупликатором. Никто не сможет поставить под сомнение его иноземное происхождение.