Таких не убивают - Булычев Кир. Страница 29

Так вот ради кого она пожертвовала своими чудными волосами, ради кого она копошится в грязи!

– Ты чего? – спросил тот, что постарше. – Давай ныряй, ищи, нам вещи нужны! Лезь, желтая вошь!

Странно, но, видно, молодые люди первоначально собирались на вернисаж или на танцы, иначе трудно объяснить, почему оба были облачены в костюмы и белые сорочки, правда, без галстуков.

Братья заливались смехом, но добраться до Лидочки не могли. Впрочем, и Лидочка была беспомощна. Лидочка поняла, что братья собирались обследовать содержимое траншеи попозже, когда стемнеет и не будет опасности встретить ненужных свидетелей, но тут проведали, что женщины пошли к траншее сами – поселок невелик и прослушивается насквозь. Разумеется, они осерчали и кинулись туда, но, будучи существами недалекими, поспешили. Что бы им дождаться, пока Лидочка обшарит дно и все найдет, а потом спокойно все отобрать.

– Ищи! – кричал трудный подросток Виктор. И что только Катька нашла в этом прыщавом создании с жирными пшеничными волосами и подбритым затылком?

– Давай, а то сделаю. – Владимир рассказал Лидочке, что намеревается с ней сделать, и это ее так рассердило, что она привела в исполнение мгновенно созревший план.

Она вытащила из воды палку, липкий, скользкий толстый сук, и занесла его над водой. Владимир решил, что она хочет его ударить, но не может достать. И еще более развеселился. Лидочка изо всех сил ударила суком по воде с таким расчетом, чтобы брызги накрыли обоих парней.

План удался даже лучше, чем она ожидала.

Более всего братьев можно было сравнить с двумя ягуарами: желтые пятна и потеки на черных костюмах светились как на арене цирка.

Виктор и Владимир отпрянули от траншеи, но было поздно.

Лидочка видела, как они, матерясь, старались оттереть с костюмов, волос и рук желтые потеки, но лишь размазывали грязь. Они готовы были плакать, и их ненависть к Лидочке была столь велика, что сильный Владимир схватил с земли кусок бетона весом в несколько десятков килограммов и метнул его в траншею, целясь в свою обидчицу, ни о чем другом его разнузданная натура и думать не могла.

Громадный столб желтой жижи поднялся над траншеей и целиком накрыл Лидочку. Братья-разбойники еще более промокли. Владимир кинулся было искать новый метательный снаряд, но его остановил высокий, резкий голос.

Детский поэт Валентин Дмитриевич стоял на краю траншеи, метрах в десяти от них. В руках у него был фотоаппарат «Полароид».

– Стоять! – приказал Вересков. – Я вас запечатлел, хулиган и убийца!

– Я до тебя, падла, доберусь. – Пятнистый Владимир переключил гнев на пожилого поэта, а появившаяся в поле зрения Лидочки Катька схватила кусок глины и ловко метнула его, угодив Виктору в лоб. Виктор плачущим голосом закричал:

– Ты что, Катька, озверела, что ли? У меня же завтра синяк будет!

– Сейчас еще один поставлю! – Катька уже подняла следующий кусок глины. – Вы с братцем готовы убить беззащитную женщину, которая спасает тебя же, дурня, от тюрьмы!

– Убью! – закричал Владимир, но не двинулся с места.

– Слушай, Владимир, – громко произнесла Ольга, – по тебе в самом деле лагерь плачет. Ты сейчас на глазах у свидетелей хотел убить знаменитую женщину, лауреата Лидию Кирилловну. Твои преступные действия зафиксировал товарищ Вересков. И завтра этот снимок в случае чего ляжет на стол начальника милиции. Твой брат и соучастник тоже пойдет по этому делу. Так что лучше вам, негодяи, убираться туда, откуда пришли. Ясно?

Владимир молчал, лишь губы его безмолвно перебрасывали через траншею непристойные фразы. А братишка Виктор выкрикнул:

– Куда мы пойдем, тетя Оля, если у нас костюмы испорчены? Мы же на поминки по тете Нюре собрались в Мамонтовку.

– Ой! – удивилась Ольга. – Да что ты говоришь! Неужели Анну Григорьевну уже похоронили?

– Сегодня утром схоронили. А сейчас на поминки едем.

– А я-то, глупая, думала, что завтра хоронят. И все из-за тебя, паразит! Ты меня с вечера отвлекал своими визитами. Ты почему вчера не сказал про похороны?

– А вы не спрашивали, тетя Оля, – ответил Виктор.

Лидочке, которая стояла по шею в желтой воде под ногами у беседующих, этот разговор представлялся отрепетированным диалогом из пьесы абсурда. Тем более что все о ней забыли. Катька – потому что слушала маму, а Вересков полагал нетактичным прерывать чужие разговоры.

– Пошли, Витька, – приказал Владимир, который до этого молча счищал носовым платком с пиджака большое желтое пятно, все глубже втирая его в ткань.

Витька послушно пошел прочь за старшим братом. Они не оборачивались. «Какое счастье, – подумала Лидочка, – что траншея такая широкая и глубокая, иначе они в гневе сиганули бы в нее».

– Так их и видали на поминках, – трезво предположила Катька. – Адью – прощай шикарная жизнь.

– Помолчала бы, – оборвала ее мать. Но голос матери был встревоженным. Она подошла к краю траншеи и посмотрела вниз: – Вы простите, Лида, что вас бросили. Мы увидели в леске Валентина Дмитриевича, какое счастье, что он вернулся, и решили, что нам свидетель нужен, настоящий свидетель, солидный, не то что мы с Катькой.

– Свидетель чего? – не удержалась Лидочка.

– Свидетель того, как они над вами измывались, – ответила Катька, почувствовав, что мать замялась с ответом. – Прежде чем в грязи утопить.

– Катя!

– Шестнадцатый год Катя!

Валентин Дмитриевич подошел близко к краю, и Ольге с трудом удалось в последний момент ухватить его за талию и оттащить на безопасное расстояние от траншеи.

– Простите, – сказал он. – А если не секрет, могу ли я узнать, чем занимается Лидия Кирилловна?

– Лида что-то обронила, – сказала Ольга. – И мы ведем поиски.

Лидочка почувствовала, что отныне они с Ольгой на «ты». Общие испытания, как ничто другое, сближают людей.

– Простите? – Валентин Дмитриевич был вполне земным и трезвым человеком. – Верится с трудом.

Поскольку Ольга ничего не ответила, а Катя даже отошла в сторону, он добавил:

– Ваши… раскопки имеют отношение к несчастному случаю с Сергеем Романовичем?

– Как хорошо, что вы вернулись так рано, – сказала Ольга. – И с фотоаппаратом. Может быть, ваш фотоаппарат спас кому-то из нас жизнь.

Поэт понял, что больше ничего ему не скажут, и сам переменил тему:

– Здесь так красиво цветут ромашки… на краю леса. Я хотел их сфотографировать для моей жены. Вот и забрел сюда. Вам помочь вылезти?

– Нет, – сказала Лидочка, – я еще немного здесь побуду.

– А разве вода не холодная?

– Вода хорошая, теплая, хоть и прохладная, – светски ответила Лидочка.

– Значит, вы без меня дальше справитесь?

– Постараемся, – сказала Лидочка. – Спасибо за помощь.

– Спасибо за помощь, – повторила Ольга. – Вы не обижайтесь, что мы пока ничего не рассказываем. Мы сейчас совершаем… как это сказать?

– Мы совершаем противоправные действия, – ответило из траншеи желтое чудовище, в котором по голосу можно было угадать Лидочку. – И нам не хотелось вас впутывать.

– Хорошо, – согласился поэт. – Тогда, может быть, вы мне подскажете, кому сдать фотографию, на которой молодой человек кидает в Лидию Кирилловну кусок бетона?

– Давайте мне, – сказала Ольга. – Спасибо. Жалко, что мелко получилось.

Вересков с неохотой ушел. Ему так хотелось помочь женщинам. Но в нем не нуждались. А настоящий мужчина всегда уходит, если чувствует, что в нем не нуждаются.

– Вряд ли эта фотография тебе поможет, мама, – сказала Катька, заглядывая матери через плечо. – На этом снимке Фархад строит плотину.

– Кто?

– Это узбекский такой герой, ты мне в детстве книжку читала. Он плотины возводил, а Ширин его любила за это. Забыла?

– Прекращаем дискуссию, – сказала Лидочка. – Я замерзаю.

– Да что вы! – удивилась Катька. – Жарко, как в печке.

– А я в тени, – ответила Лидочка. Ей не хотелось и дальше нащупывать добычу босыми ногами. Так можно остаться без пальцев. Найденный на дне траншеи сук Лидочке пригодился.