Таких не убивают - Булычев Кир. Страница 34

– Знаю, – вежливо улыбнулась Ольга. – Потому я тебе и не взяла.

Толик помолчал, переваривая информацию и заключенную в ней иронию. Тяжело вздохнул. Потом сказал:

– Не люблю работать с интеллигенцией. Неустойчивая у вас нервная система.

Он пил чай манерно, отставив мизинец. Завиток прилип ко лбу.

– Спасибо, – сказала Ольга, – что сходил к братьям.

– Это мой долг, – ответил Толик.

Видно, он любил мед, он зачерпывал его прямо из банки. Перехватил взгляд Лидочки и сказал:

– В меде содержится много калорий. Особенно в настоящем. Вы ешьте, вам пополнеть полезно, – сказал он.

– Любит он нас, полных, – сказала Ольга. И за этими словами, и за тем, как отвернулся к саду Толик, скрылась местная драма, может, не менее напряженная, чем та, которая привела к смерти Сергея. Повернись все чуть-чуть иначе, и лежал бы у себя дома мертвый Толик или Василий-мордоворот. Хотя таких тоже не убивают… Привяжется ведь фраза, как мелодия какой-нибудь пошлой песенки!

Толик посмотрел на часы и сказал Лидочке:

– Далеко ваша захоронка?

– Минут десять ходьбы, чуть больше, – сказала Лидочка.

– Ясно, в поселке старых большевиков у ваших знакомых супругов Глущенко, – сказал Толик, будто решил задачу. – Вы провели у них ночь убийства. Не знаю даже, что лучше, взять «газик» в отделении или так дойти?

– Взять «газик», – сказала Ольга. – Что ты будешь Лидочку по такой жаре тащить? И безопаснее.

– Ясно, – сказал Толик. – «Газик» с утра в Пушкино уехал. Пойдем пешком.

– Тогда чего голову морочишь! – рассмеялась Ольга.

– Пошли, – сказал Толик. – А то у меня на двенадцать тридцать назначена гражданка Котова Марина Олеговна. Вы с ней знакомы?

– Разумеется, – сказала Лидочка. – Вы же нас вместе видели.

– Я ее раньше допросить не успел, а ведь в этот вечер она с вами была.

Ольга проводила их до калитки и заперла ее.

– Ты не бойся, – сказал Толик, – я их крепко предупредил.

– Их уже сколько раз предупреждали, – не согласилась Ольга. – Скоро пойду Катьку на станцию встречать.

– Нельзя жить в страхе перед преступными элементами, – заявил Толик. – Они чувствуют свою силу и еще больше распоясываются.

– Они и без этого распоясались.

– В других местах хуже, – сказал Толик.

Они пошли к станции.

Шли быстро. Толика поджимало время, а жару он игнорировал, только голубая курточка на спине потемнела от пота. Портфель легко покачивался в руке.

– Сначала меня эта история не заинтересовала, – сказал сыщик. – Мне показалось, что и в самом деле на дачу залезли с целью ограбления. Я всегда иду по самому обыкновенному пути. Необыкновенные дела в практике почти не случаются. И лучше, чтобы не случались. Теперь мне из-за вас придется снова с Василием собачиться, потому что он у вас вещдоки не принял. А что он мог сделать? Он дежурный по отделению, народу свободного нет – кто в отпуске, а кто больной. И тут вы – ах, вещдоки! Да в гробу он видел ваши вещдоки…

– Лучше бы их не было?

– Для всех лучше, чтобы их не было. Тогда закрываем дело и идем в отпуск.

Прямое узкое шоссе упиралось в переезд. Издали было видно, что переезд закрыт и у шлагбаума стоит небольшая очередь автомобилей. Пролетел пассажирский поезд в Воркуту или в Котлас. В окнах виднелись белые занавески.

– А теперь? – спросила Лидочка. – Теперь дело нельзя закрыть?

– Теперь я задумался, – сообщил Толик. – Потому что дело стало неординарным. Если бы я был детективным писателем, я бы уже подготовил бумагу и карандаш.

– А что вы будете делать с Русланом?

– С Киренко? Я еще не решил. Все улики указывают на него.

– Не спешите, – сказала Лидочка, – вы новых улик еще не видели.

– Но версию с грабителем они нам уже загробили, – сказал Толик. Непонятно, расстраивался он или притворялся расстроенным.

– Да уж, – согласилась Лидочка, – грабители не кидают в траншею видео. А вот тот, кто хочет показаться грабителем, может и кинуть.

– Два часа ночи, – торжественно произнес Толик, словно старался представить себе эту сцену, – человек, только что убивший Спольникова, выбегает из дома. В руке у него плед, в котором завязанные вещи… А что, если он их нечаянно в траншею уронил?

– Толик! – взволновалась Лидочка и осеклась. Нельзя же называть Толиком капитана милиции, если он такого права не давал.

– Ничего, – великодушно заметил Толик. – Вы старше. Вам можно. Я же понимаю, вы не сама – Ольга меня так называет. А у меня с Ольгой особые отношения. Называйте меня Толиком, только не на людях, хорошо?

– Извините.

– Я продолжаю. Откидываем версию о том, что убийца просто все уронил в траншею, как наивную. Потому что он, вернее всего, сразу полез бы доставать. Тем более что ночью не догадаешься, какая там грязь. Ладно, берем нормальную версию. Убийца бежит ночью к станции. Увидел траншею, кинул туда узел… значит, не профессионал.

– Почему?

Они свернули на узкую тенистую улицу. Здесь, в поселке старых большевиков, стоял высокий сосновый лес, не то что редкие деревья в поселке по ту сторону.

– Почему? Потому что профессионал придумал бы место получше, понадежнее.

– Какое?

– Надо думать. Подумаю – скажу.

Лидочка сомневалась, что глубокой ночью можно было найти место лучше, чем траншея, но не стала мешать Толику рассуждать.

– Значит, мы имеем на руках убийство из жадности, из ревности, из ненависти – полный букет. Надо найти, кто ненавидел Сергея Романовича больше всех. Достаточно, чтобы убить.

– Вы все-таки думаете, что Руслан?

– Я уже звонил в милицию по месту проживания Руслана Киренко, чтобы его задержали.

– Жалко.

– Мне тоже жалко. Но я не могу рисковать. А что, если он, чтобы покрыть преступление, убьет еще кого-нибудь? Вдруг вас убьет, потому что вы много знаете?

– Я ничего не знаю, Анатолий Васильевич.

– Какой я вам Анатолий Васильевич?! Договорились же!

Впереди показался забор дачи Глущенок. По улице к ним несся Пуфик, которому, видно, не было жарко, несмотря на густую курчавую шерсть.

– Это ихний пес, – сказал Толик. – Как вы думаете, он не кусается?

– Вы боитесь собак?

– Меня одна в детстве укусила. С тех пор опасаюсь.

Лидочка подхватила подбежавшего Пуфика на руки. Он был горячим и часто-часто дышал. В калитку выглянула Итуся.

– Вот ты где, негодяй! – сказала она укоризненно. Толик вздрогнул. – Ах, здравствуйте! Вы – следователь? Вы за пистолетом пришли? Скорее, скорее. Женечка совсем не спал, он за меня боится.

Итуся поспешила вперед.

Со второго этажа солнечный зайчик ударил Лидочке в глаз – у открытого окна стоял Женя и смотрел в бинокль.

С чувством глубокого облегчения Итуся стала готовить чай. Лидочка отказалась – в такую-то жару. Толик с тоской поглядел на большую банку меда, выставленную Итусей на стол, словно она знала о слабости капитана.

– Вас ждут дела, – напомнила Лидочка.

– Тогда за дело, – ответил Толик и уселся за стол. Из портфеля он достал листы бумаги. – Будем писать протокол об изъятии.

– В чем дело? – Женя надел очки.

– Вы сдаете мне пистолет, хранить который не имеете права. Вы должны письменно объяснить, каким образом он попал к вам. Вкратце.

– Мне тоже писать? – спросила Лидочка, чтобы ее друзья не чувствовали себя покинутыми.

– Вы у меня в отделении отчитаетесь, – строго ответил Толик.

Пока Глущенки писали объяснительные записки, сидя рядом за столом и порой подглядывая в сочинения друг друга, чтобы списать, Толик все же выпил чашку чая с медом. Похвалил. Лицо у него было красное, распаренное от влаги, пот лился градом, но Толик этого не замечал. При этом он ел мед ложкой из банки. Когда деликатная Итуся попыталась всучить ему банку с медом в подарок, он отказался, сообщив, что у его жены Людмилы на мед аллергия, и это его семейная драма.

Глущенко принес сумку, они по одной вынимали из нее вещи и раскладывали на столе, отогнув скатерть.