Ваня+Даша=Любовь - Булычев Кир. Страница 7

– Не стесняйся, – сказал Григорий Сергеевич, который незаметно подошел ко мне. – Ты заслужил эту награду.

– Какую награду?

– Внимание этой девушки. Я хотел бы, чтобы у вас возникли личные отношения. Более того, как твой наблюдающий врач заявляю: сексуальный контакт мне интересен и даже желателен.

– Ну что вы говорите! – Честное слово, я смутился.

– И больше никаких таблеток!

Мне захотелось уйти, и я даже сделал движение к выходу, но доктор крепко взял меня за рукав и также вполголоса добавил:

– Учти, мой мальчик, в женском отделении Мария Тихоновна придерживается русской врачебной этики. То есть тяжелый или терминальный пациент не должен подозревать о серьезности заболевания. Принимаются все меры к тому, чтобы пациент оставался в хорошем настроении и убеждении, что дело идет на поправку.

– Но ведь они и так здоровы, – удивился я.

– Они, эти девушки, не подозревают о том, что их цель – подвиг во имя человечества. Что их жизнь относительно коротка, что они – благородные доноры на благо цивилизации.

– А что же они думают?

– Что это Институт, в котором их клон находится под наблюдением. Вскоре будут выведены другие клоны для улучшения природы человека. А девушки выйдут замуж, родят детей и так далее…

– Надо немедленно сказать правду! – заявил я.

– Остановись, безумный! – горько улыбнулся Григорий Сергеевич. – Представь себе, что ты обрушишь на хорошенькую головку этого ребенка страшную для непосвященного информацию. Ведь даже такие стойкие и закаленные герои, как ты, порой подвергают сомнению свое предназначение…

– А где Лешенька? – спросил я.

– Его спасти не удалось, – ответил Григорий Сергеевич.

– Но это не из-за…

– И не думай, – перебил меня доктор. – Не мучай себя понапрасну. Лешенька в самом деле оказался сильнее и мудрее, чем я о нем думал. Его раздражительность была особого свойства – он был готов к подвигу и смущен отсрочкой… Когда-нибудь мы с тобой об этом поговорим подробнее. Не заставляй Дашу ждать.

– Вы знаете, как ее зовут? Вы их различаете?

– А разве ты не различаешь?

Я промолчал. В голове проскользнула дурацкая мысль, желание сказать доктору: «Когда мы с вами поговорим подробнее? А если завтра вам понадобится мое сердце? Или селезенка?»

Конечно же, я этого не сказал и тут же забыл об этой мысли – зачем думать о плохом? Ведь каждая жизнь кончается смертью. Никто еще не выздоровел от жизни. Умру ли я завтра или через двадцать лет – в чем разница? Годы и дни пролетают с одинаковой скоростью.

А Григорий Сергеевич подвел меня к девушке по имени Даша.

– Хочу познакомить вас, Дашенька, – сказал он тем воркующим низким рокотом, который заменял ему голос, когда надо было кого-то расположить к себе.

Девушка вздрогнула, словно погребенная под лавиной рокота.

Она не посмела взглянуть на меня.

– Я доверяю его вам, – сказал Григорий Сергеевич. – Пожалуйста, позаботьтесь о моем приемном сыне. Он только кажется могучим парнем, на самом деле он всего лишь робкий юноша со взором горящим.

– Ну что вы говорите! – сказала Даша. У нее был низкий взрослый голос.

Впрочем, у всех девушек был одинаковый голос. Только я не прислушивался к другим голосам.

– Я вас оставляю, – сказал Григорий Сергеевич. Он улыбался, как сытый кот. Ну что за гадкое сравнение! Разве можно, хотя бы мысленно, походя, так обидеть своего доктора!

– Вы все это просмотрели? – спросила Даша, глядя на кассеты.

– Нет, не все.

– А что вы больше любите, ужастики или триллеры?

– Я люблю хорошее кино, – ответил я.

– Ах, ну что вы мне отвечаете невпопад! Все понимают, что лучше хорошее, чем дерьмо. А по жанру? Наверное, фантастику?

– Не выношу фантастики, – признался я.

– Как интересно, – сказала Даша, – я тоже не очень люблю фантастику. Зачем они выдумывают без признаков любви? Я поэтому люблю фэнтези. Вы знаете, что такое фэнтези? Ник Перумов – это класс. И Головачев.

– Я уважаю только Стругацких, – сказал я.

– А в детстве?

– У нас слабая генетическая память, – сказал я. – Своего детства у меня не было.

– А я все помню. У нас даже есть занятия на воспоминания. Мы смотрим детские фильмы, чтобы вспомнить, что знали наши физиологические родители. Был такой мультик – «Тайна третьей планеты», я его угадала, как будто смотрела. У вас бывает чувство, когда вы смотрите фильм, а потом понимаете – вы его уже видели? Кадр за кадром…

– Было, – признался я. – А вы лимонада хотите?

Лена принесла нам несколько бутылок лимонада, а еще у нас были конфеты и торт, который мы сами чуть не слопали – так вдруг захотелось.

– Я голодная – жутко. Можно печенья взять?

– Пошли, – сказал я.

Даша взяла меня за руку, словно боялась потеряться в тесно уставленной людьми гостиной.

У нее были прохладные пальцы.

От пальцев исходил слабый ток. Может, это только казалось, но я чувствовал этот ток.

Я смотрел на нее в профиль.

Оттого, что волосы были туго зачесаны назад, голова казалась меньше, чем у других, и четче обрисованной. Нос был чуть вздернут, его кончик как бы потащил верхнюю губу и подбородок. Они выдавались вперед, придавая лицу выражение лукавого упрямства.

Девушка почувствовала мой взгляд и повернулась.

Повернулась, чтобы прямо посмотреть на меня увеличившимися зрачками.

Как будто забралась взглядом далеко внутрь меня, перекрыв горло. Я сглотнул.

Даша сдавила мою ладонь пальцами.

Мы остановились, не в силах двинуться дальше.

Если бы мне сказали о том, что такое возможно, недавно сказали, я бы поднял вас на смех. Это из недорогой книжки.

Мы подошли к столу. Вокруг него уже собрались все или почти все, кроме докторов. Доктора и ассистенты остались в сторонке, на диване у телевизора.

Я успел схватить последние куски торта. Буквально последние. И еще яблоко для Даши. Потом передал ей тарелку, а сам сгреб с блюда шоколадные конфеты.

– Уйдем? – спросил я Дашу.

Возможно, вокруг шумели или пели песни, может быть, ко мне обращались с вопросами – не знаю.

– Куда уйдем?

– К нам в спальню.

– Мария Тихоновна не разрешила, – сказала Даша. – Она просила не оставаться наедине.

– Почему?

– Ты знаешь.

– Честное слово, не знаю. Она боится, что я сделаю тебе плохо?

Видно, удивление мое было настолько искренним, что Даша вдруг засмеялась.

– Предлагаю компромисс, – сказала она. – Рядом с этой комнатой есть перевязочная. Она пустая. Мы проходили мимо, мне надо было носок поправить, и я туда заглянула. Мы дверь закрывать не будем.

– Хорошо.

Она пошла впереди, неся тарелку с кусками торта, а я следовал за ней с остальной добычей.

На полпути в коридоре она остановилась и увидела, что ее ассистентка, некрасивая Раиса, беседует с доктором Блохом.

Она заговорила с Раисой. Я еще не успел подойти, поэтому не слышал, о чем был разговор, зато все понял.

Ассистентка обернулась к Блоху, Блох кивнул, тут и я подоспел, и Блох сказал мне:

– Если вам есть о чем поговорить, почему бы не уединиться.

Тут кто-то включил музыку, оркестр заиграл громко, словно начался новогодний вечер.

Даша включила свет в перевязочной.

Сколько раз я бывал здесь на осмотрах, но впервые увидел эту комнату без врачей, без делового, свойственного ей антуража и настроения.

Письменный стол с компьютером стоял у стены.

– Ставь сюда, – сказала Даша.

Она поставила тарелку с тортом на стол.

– Чего не хватает, – сказала она, критически осмотрев наш праздничный стол, – так это выпивки.

– У нас не бывает, – признался я.

– Знаю, знаю, не в деревне родилась, – улыбнулась Даша. У нее были жемчужные зубы. Не просто белые, а с внутренним отблеском.

– Схожу посмотрю, не поставили ли чай.

– Поставили, – сказала Леночка, наша медсестра, входя к нам. Она несла две большие кружки, надев их ручки на пальцы левой руки. В правой был чайник.