Меч президента - Бунич Игорь Львович. Страница 16

Ему указали на виновного. Им был Егор Гайдар. Гайдара сняли, но обстановка не менялась. Цены и темпы инфляции неудержимо ползли вверх, жизненный уровень народа падал уже за красную черту, за которой уже начиналась нищета.

Соответственно падала и рождаемость, уступая дорогу смертности.

Те, кто хотел вернуться назад в коммунистическое вчера, были бессильны что-либо предпринять, чтобы перевести заглохший мотор страны на задний ход.

В равной степени оказались бессильными и те, кто хотел идти вперед. Страна погружалась в трясину коррупции, инфляции и анархии.

Потоком, как во времена эвакуации при подходе армии противника, из страны вывозилось все, за что можно было получить доллары. На лицензиях, разрешающих вывоз, красовались подписи представителей как законодательной, так и исполнительной властей. Но и вырученные доллары оставались в банках США и Западной Европы, ибо никто не решался хранить их в России, опасаясь новых указов о конфискации, экспроприации и прочего, вытекающего из вечно живого ленинского призыва: «Грабь награбленное!»

Хотя в нынешних условиях призыв вождя мирового пролетариата можно было перефразировать как: «Дограбь ограбленных!»

И вполне естественно, что в подобных условиях страну захлестнула небывалая волна преступности от обычных убийств до подделки американских долларов.

Центральный банк начал выпуск невиданных доселе купюр: сперва достоинством в 1000 рублей, затем — 5000, 10000 и, наконец, — 50000 рублей. Ходили слухи, что уже готово клише в 100000 рублей, а в газетах уже рисовали эскизы купюры достоинством в миллион рублей, в центре которой красовался двуглавый орел с головами Ельцина и Хасбулатова, рычащими и лязгающими зубами друг на друга в попытке перетянуть к себе императорскую корону.

В подобных условиях возвращение Гайдара в правительство было особо символично, являясь, по сути, открытым объявлением войны, ибо президент открыто продемонстрировал, что намерен идти дальше по пути реформ, а не возвращаться в коммунистический маразм прошлого.

Объявление войны, обставленное соответствующим образом, — президент в берете спецназовца, окруженный силовыми министрами и офицерами дивизии имени Дзержинского, — было воспринято однозначно, по крайней мере, в лагере противоборствующей стороны, сгруппировавшейся вокруг Верховного Совета.

«Спокойные первые две недели сентября на российской политической сцене, — отметила пресса, — казалось, не оправдывали президентских предсказаний о боевом сентябре, в течение которого должен был окончательно решен вопрос о власти.

Но буквально в течение трех-четырех дней, открывших вторую половину месяца, обнаружилось, что спокойствие было лишь видимостью. Сражение началось и перешло в такую фазу, которая делает невозможным не только мир но и перемирие…

События конца прошлой недели последовали одно за другим с такой скоростью, что трудно понять, что явилось детонатором взрыва. Пожалуй, все-таки им стало назначение на пост вице-премьера Егора Гайдара…

Одновременно был отстранен от руководства экономикой страны Олег Лобов… Замена Лобова на Гайдара была справедливо воспринята противниками курса на реформацию экономики не только как «показ флага» со стороны президента, но и как крушение их собственных попыток остановить эту реформацию путем введения в правительство «троянского табуна».

После того как попытки эти были столь решительно пресечены, у антиреформаторов не осталось иного выбора, как поднять забрало… Шаги, сделанные оппозицией практически одновременно с возвращением на политическую сцену Егора Гайдара, означают не что иное, как объявление гражданской войны.

Верховный Совет, «патриоты», коммунисты в практически одинаковых выражениях заявили, что они открыто берут курс на реставрацию советской власти и восстановление СССР. Надо признать, что в нынешнем положении для них действительно нет иного пути — все прочие имеющиеся у них возможности полностью себя исчерпали.

Еще недавно лексикон «непримиримой оппозиции» включал в себя такие термины, как «парламент» (как с легкой руки прессы стали называть у нас Верховный Совет или даже пресловутый съезд народных депутатов), «парламентская республика», «суверенитет России». Оппозиционеры клялись в своей приверженности демократии и рынку. Теперь с маскировкой покончено…

На субботнем совещании советов всех уровней панегирики советской государственной системе звучали в выступлении едва ли не всех ораторов, а один из них, срывая аплодисменты зала, даже выкрикнул знаменитый лозунг: «Вся власть Советам!».

Со всей решительностью присоединился к реставраторам и Руслан Хасбулатов, провозгласивший: «Советы — это и есть народ!». Выступивший в тех же стенах «вице-спикер» Александр Руцкой не менее энергично воздал хвалу советской власти, почти слово в слово повторив в этом Геннадия Зюганова, который также призвал к возрождению Советского Союза «через Советы»…

Хасбулатов, забывший, что его подпись стоит под постановлением Верховного Совета о денонсации Союзного договора, развертывал свои проекты обратного преобразования СНГ в Союз…»

Было заметно, что оппозицию во всем ее спектре охватила паника, близкая к истерике, поскольку весь ее политический спектр от откровенных фашистов генерала Стерлигова и коммунистов Геннадия Зюганова до разных там «христианских демократов» и «кадет» Ильи Константинова вдруг хором завопили о реставрации Советского Союза и тоталитарного режима «через Советы».

Было видно, что ни у кого в оппозиции нет никакой положительной программы, кроме возвращения в вонючую выгребную яму коммунизма. А несколько постоянно митингующих перед Белым Домом пенсионеров, декламирующих простуженными голосами: «Савецкий Саюз!» — внушили им мысль о том, что возвращения в их любимый тоталитаризм жаждут и десятки миллионов других людей на необъятных просторах России.

Напротив, десятки миллионов людей уже почувствовали вкус новой жизни, вкус свободы, и не собирались ее менять на мифическую колбасу за 20 копеек, которой они, кстати говоря, в подавляющем большинстве никогда не видели, разве что при поездках в Москву, угадывая эту колбасу по километровым очередям.

«Россия — не одна Москва», — как-то мудро, во время другого кризиса, заметил фельдмаршал Кутузов. Но об этом всегда забывают…

В Верховном Совете стали ждать следующего хода президента. Что это будет за ход — многие знали: утечка информации из «кругов, близких к президенту», работала четко и почти без перебоев.

Вопросом оставалась дата, когда президент решится на публикацию своего указа, и как все это будет преподнесено стране. Уже давно была продумана тактика обороны, как идеологической, так и силовой, если придется.

Вся оборона идеологическая была построена на незыблемости и святости Конституции, которая не предусматривала никаких процедур разгона Верховного Совета, кроме самороспуска. Считалось, что и Запад, а в первую очередь — Соединенные Штаты, в ужасе отшатнутся от Ельцина, узнав о нарушении тем Конституции — слова, которое в США произносится почти с такой же святостью, что и имя Божие

Нет хуже преступления, чем нарушение Конституции «Плохая она или хорошая, — говорили теоретики-юристы вроде Валерия Зорькина, — но другой Конституции у нас нет».

Кстати говоря, напоминали многие, именно на этой Конституции клялся сам Ельцин, принимая присягу президента под благословением Патриарха.

Силовое сопротивление было построено на принципе, что армия также присягала стоять на защите конституционного строя…

Последние дни Верховный Совет жил фактически на казарменном положении, питаясь всевозможными слухами и домыслами, напоминая потревоженный муравейник.

Сегодня, 21 сентября, Хасбулатов еще утром собрал экстренное заседание президиума Верховного Совета. Темой обсуждения стала напряженная ситуация, сложившаяся во взаимоотношениях исполнительной и законодательной ветвей власти.

Хасбулатов отметил, что в Москве, в ночь с 19 на 20 сентября, имели место несанкционированные передвижения крупных групп внутренних войск. По этому поводу Министерство внутренних дел не смогло дать аргументированного объяснения, невнятно ссылаясь на то, что подразделения то ли возвращались с уборки картошки, то ли направлялись на нее.