Дневники - Бунин Иван Алексеевич. Страница 39

Хорошо для рассказа, донской казак Харулин.

Хорошо бы написать рассказ, действие которого в Бахчисарае. Татарин Осламбей. Татары говорят: "тютюн ичмен!" т.е. надо "попить дыму" (покурить). Еще: "шишлык" (а не шашлык; шиш по-татарски вертел, палочка). Хорош Бахчисарай.

Овцы Божья стада.

Темно-желтая бабочка в черных узорах на крыльях. Задние крылья – с длинными черными косицами. (Все это нынче ночью почему-то приходило в голову.) «…»

11.III.40.

«…» Все еще оч. холодно – всю зиму мучение – одна из причин, почему только лежу и читаю.

Переговоры о мире Сталина и финнов. Ужас! (…»

Читаю "Отеч. Зап." за 84-й год. Там стихи Мережковского, столь опытные, что, верно, было ему тогда не меньше 20 лет, и стихи Надсона: "Горячо наше солнце безоблачным днем" – одни из немногих, которые мне нравились когда-то – семнадцатилетнему – и теперь до чего-то чудесного воскресили всего меня той поры. Называется "В глуши". Вижу и чувствую эту "глушь" соверш. так же, как тогда – в той же картине (и теперь такой же поэтической, несмотря на то, что это Надсон). «…»

14.III.40.

Вчера страшная весть – финны сдались – согласились на тяжкий и позорный мир. Даже ночью, сквозь сон, все мучился, что-то во сне думал, выдумывал.

Первый почти летний день. Ночью туман, слышны были лягушки.

Позавчера обварил себе правую руку кипятком. Горит, вспухла. «…»

Кончил перечитывание двух рассказов Тургенева. Мастерство изумительное, но в общем читал равнодушно – исключение некот. страницы. Кое-что (почти все, вернее) читал как новое – так забывается Тургенев. Одно "Полесье" почти все по-настоящему прекрасно. Почти во всех рассказах, – да, кажется, даже во всех, – редкое богатство совершенно своих, удивительных по меткости определений чувств и мыслей, лиц и предметов.

17.III.40.

«…» Перечитал "Что такое искусство" – Толст«ого». Скучно, – кроме нескольких страниц, – неубедительно. Давно не читал, думал, что лучше. Привел сотни определений того, что такое красота и что такое искусство, – сколько прочел, какой труд проделал! – все эти определения, действительно, гроша настоящего не стоят, но сам не сказал ничего путного.

29.III.40.

Лежу, читаю, порой смотрю в солнечн. окна и думаю, – о том своем я, которое живет и сознает себя уже лет 60 – и это я думает, что лет через 5, много 10, его не будет. И не будет оно ничего видеть и думать. Странно!

30.III.40. Суббота.

Приехал из Ниццы Цакни. Почти весь день очень светлый, но холодный. Ужасная весна. Неск. дней тому назад дня два лил ледяной дождь. «…»

Стал присаживаться к письм. столу.

В Париж я уехал 29 янв., вернулся в Grasse в субботу 16-го февраля.

За последние дни просмотрел за год "Отеч. Записки" (1883 г.) «…» Гаршин, если бы не погиб, стал бы замечательным писателем.

1.IV.40.

Цакни ночевал 2 ночи, уехал нынче утром, когда я еще спал.

Все еще холодно, но так же светло.

Нынче послал в Париж заказным declaration своих доходов (которых нет – надо выдумывать, чтобы не подумали, что вру. И показал 14000).

Прочел роман Ясинского [ 184] «Старый друг». Скучно. Женщина, как всегда у него, написана не плохо.

3.IV.40.

На вид из окон дни все светоносное, – кажется, что уже лето. Но еще прохладно.

Вчера Марга пела у маркизы. Человек 30 народу. «…» Мы туда и назад с англичанкой Херст из имения возле Маганьоска. На обратн. пути Оля [ 185] пела и кричала всю дорогу, не умолкая. Я вел себя глупо – рюмка виски и три джину в баре у маркизы. «…» Нельзя пить. «…»

Переписываю дневниковые клочки предыдущих лет. Многое рву и жгу. «…»

4.IV.40.

«…» Купил 2 рубашки и белый картуз в Old England. Давно знакомый приказчик уже совсем не тот, что когда-то – потолстел, слегка поседел. На глазах меняются, гибнут люди. А Лантельмы! Марсель толстый мужчина, а давно ли был мальчиком! Старик же прямо страшен, ногти, пальцы уже совсем гробовые. Весь как во сне, но когда садится за кассу, видно, что счастлив получать и сдавать сдачу. Думает ли, что вот-вот отвезут его страшный труп на кладбище в St. Jacques?

5.IV.40.

Ночью мистраль. Есть и днем. За Эстерелем (да и Э.) горы бархатно-синие. Расчистил воздух.

Думаю, что "Фальш. Купон" возник, м.б., у Толстого в связи с когда-то прочтенным им рассказом Даля "Серенькая" (так назывались бумажки в 50 рубл.). «…»

Отец говорил вместо Белинский – Белынский. Прочитал на днях у Тургенева, что многие так называли Белинского при его жизни – пустили слух, что он "полячишка".

Прежде часто писали: "возразил". Герои прежних романов не сразу понимали, что они влюблены. "И вдруг с восторгом, с ужасом сказал себе: я люблю ее!"

6.IV. (Суббота). 1940.

«…» Проснулся в 8 1/2. Погода все та же и тот же холодноватый ветер среди солнечн. тепла, все увеличивающегося. Скоро зазеленеют деревья – уже как будто что-то начинается – смотрел из окна в сторону Марселя – у нас в саду уже зазеленел молодой каштан. Будет удивит, прекрасно. Короткая, несказ«анно» прекрасная пора первой зелени.

Вспомнил, как я всю жизнь одинаково представлял себе год:

ДЕК.

НОЯБ.

ОКТ.

СЕНТ. – ЯНВ.

АВГ. – МАЙ – АПР. – ФЕВР.

ИЮЛЬ – ИЮНЬ – МАРТ

Понед., 8.IV.40.

А. К. Толстой писал жене (в 55 г.): "Сипягин – хороший, добрый, благородный малый, который обожает свою роту и чрезвычайно ею любим…" Этот Сипягин крестил меня. Был тогда уже генералом.

10.IV.40.

Позавчера проснулся в 9, чувствуя (как всегда чувствую с паучиной чуткостью) близкое изменение погоды: после полудня день замутился, пошли облака над горами к Ницце и к вечеру пошел дождь. Вчера в газетах хвастовство – союзники "в один час!" положили мины вдоль берегов Норвегии. С утра шел дождь. После завтрака – нынче – открыл радио – ошеломляющая весть: немцы захватили Данию и ворвались в Норвегию – вот тебе и мины! «…»

12.IV.40.

Неожиданная новость: письмо Серова и Зурова – у Зурова туберкулез. «…» Вера сперва залилась розовым огнем и заплакала, потом успокоилась, – верно оттого, что я согласился на ее поездку в Париж и что теперь 3. не возьмут в солдаты. Ходил с ней в город, она подала просьбу о пропуске в П. Едет, вероятно, во вторник. А мне опять вынимать тысячу, полторы! Мало того, что у меня почему-то на шее Л«яля» с девочкой и М«арга» и Г«алина»!

Особых вестей из Норвегии нынче нет. Боюсь, что опять дело замрет.

Продолжаю просматривать "От. Записки" за 82 г. «…» – все это читал тысячу лет тому назад в Озерках, 15, 16 лет, с Юлием – все забыл, а оказалось, что помню кое-что чуть не наизусть.

Дремучие снежн. сумерки, Цвиленевская усадьба, где жил Евгений, эта девка (уже не помню ее имени)…

Весна, а все еще холодно, еще топим. Пересматриваю опять письма и дневники А. К. Толстого. Соверш. очароват. человек! Начал "Головлевых" – не плохо, но мне скучно, ненужно.

Переписываю с клочков дневниковые заметки. Многое рву. А зачем кое-что оставляю и переписываю – неизвестно.

13.IV.40.

Серо, холодно, деревцо за окном на Ниццу все зазеленело ярко-светлой зеленью и все дрожит под ветром. «…»