Отдел Химер - Бурак Анатолий. Страница 25

За моей спиной раздались удивленные голоса, и на палубу выбежали члены команды. Пистолеты — только у капитана и двух старших офицеров.

— Куда, мать вашу! — заорал я благим матом, так как патронов в рожке осталось явно меньше, чем жаждущих попасть в гости.

С противоположного борта раздались выстрелы, и, отбросив автомат, я кинулся в рукопашную. Тело донора, не чувствуя боли, словно робот, наносило мощные удары. Оглоушив двоих, я подобрал их пукалки, отшвырнул в сторону российской команды и почувствовал, что запас сил у моего пленника полностью истощился. Точнее, закончилась его никчемная жизнь. «Выйдя» наружу, я без зазрения совести проник в одного из уложенных на палубу пиратов и, поскольку события развивались стремительно, а я невольно оказался в тылу нападавших, нанес удар сзади.

Очередью из «узи» снял еще двоих и, почувствовав сразу три глухих толчка в грудь, упал навзничь. Раны смертельные, но я, зажав разорванные сосуды, заставил это тело послужить еще несколько минут. В конце концов, и я в этом нисколько не сомневался, все они уже покойники. Ибо «кто к нам с мечом придет»… Ну, вы помните.

Как оказалось, оружие на судне всё же имелось, и, оснащенные модернизированными АК, члены команды уже вовсю косили новоявленных флибустьеров.

Странно всё же… Ведь мы не какое-нибудь торговое судно, везущее подобно киношному кораблю из «Пиратов XX века» опий-сырец. И даже партии новейших компьютеров, которые можно с выгодой продать, у нас на борту не водилось. Эрго…

Выводы неутешительны, ибо это значило, что это не обычный бандитский налет, а спланированная кем-то акция. Причем задуманная и исполненная на государственном уровне, так как несколько десятков килограммов урана частным лицам ни к чему.

Как в далеких и романтичных шестнадцатом и семнадцатом веках, когда каперство было поставлено на промышленную основу, на нас наезжал кто-то сильный.

В те давние годы, нещадно грабя свои заморские колонии, Испания установила жесточайшую монополию на товарообмен с Новым Светом. С начала шестнадцатого века единственным из всех испанских портов, имеющим право на торговые сношения со всеми заокеанскими территориями, стала Севилья. Именно сюда прибывали отправляемые через порт Веракрус в Мексике и вначале через Номбре-де-Дьос, а позже — через Пуэрто-Бельо, что на атлантическом берегу Панамского перешейка, награбленные богатства американского континента.

Раз-два в год из Севильи в Америку уходил так называемый Золотой флот — караван из нескольких десятков торговых судов под охраной боевых кораблей. Он следовал всегда одним и тем же неизменным, раз и навсегда установленным маршрутом: выйдя из севильской гавани Сан-Лукар-де-Баррамеда на юг, у Канарских островов или Островов Зеленого Мыса ложился на западный курс, пересекал Атлантику и либо вдоль цепочки Малых Антильских островов, либо через Багамский канал выходил к Гаване. Далее караван разделялся: часть каравелл направлялась в Веракрус, часть — в Пуэрто-Бельо. Нагрузившись, каждая в соответствующем порту, дарами Нового Света, обе флотилии вновь соединялись в Гаване и следовали обратно в Севилью, используя попутный Гольфстрим.

Начиная с тысяча пятьсот тридцать седьмого года ни одно испанское торговое судно не пересекало Атлантику в одиночку — это строжайшее правило диктовалось интересами монополии. А кроме того, с самого начала шестнадцатого века доступ в воды, омывающие заокеанские владения испанской короны, был закрыт для кораблей других стран.

Первое время эта система действовала безотказно — ведь Испания и Португалия намного раньше других европейских держав проложили пути в Индию и Новый Свет. В тысяча четыреста девяносто третьем году папа Александр VI поделил между этими двумя соседками весь подлунный мир, а год спустя они заключили соглашение о демаркации сфер своих будущих захватов, так что в испанской половине земного шара оказалась вся Америка, за исключением Бразилии, а в португальской — Бразилия, Африка и Азия.

Стоит ли говорить, что этот полюбовный раскрой не вызвал восторга у других морских держав Европы. Вот тут-то в игру и вступили пираты — сначала французские, затем английские, которые с ведома своих монархов принялись охотиться за испанскими кораблями, подкарауливая их на традиционных маршрутах Золотого флота, топя суда и захватывая сокровища, предназначавшиеся для пополнения казны Их Католических Величеств. В тысяча пятьсот двадцать втором году французским корсарам досталась просто фантастическая добыча — все сокровища мексиканского властителя Монтесумы, отправленные в Испанию знаменитым конкистадором, завоевателем Мексики Эрнаном де Кортесом. Полвека спустя Фрэнсис Дрейк, удачливейший из английских пиратов, перехватил на Панамском перешейке, на сухопутье, караван с перуанским серебром. Его же трехлетний кругосветный вояж тысяча пятьсот семьдесят седьмого — тысяча пятьсот восьмидесятого годов обернулся разорением и уничтожением множества испанских гаваней на побережье Центральной Америки, Перу и Чили. Чистая прибыль, полученная при этом Дрейком, составила четыре тысячи семьсот процентов. Львиную долю от коих получила Ее Величество Елизавета, королева Англии, состоявшая пайщицей пиратской фирмы.

Не знаю, кто главный акционер этого наглого предприятия, но, должен вам сказать, что чувствовать себя в шкуре обладателя сокровищ не очень-то уютно.

Всего нападавших было около пятидесяти, и, сменив еще парочку тел, я уменьшил их количество человек на пятнадцать.

Заметив, что одна из наших девочек упала, схватившись за грудь, ударом изнутри убил очередного донора, которого по чьему-то недосмотру миновала пуля, и бросился к пострадавшей. Из раны толчками вытекала кровь, а на пепельно-сером лице выступили крупные капли пота. Понимая, что в пылу боя врача разыщут не сразу, я проник в тело девушки и как можно осторожнее сжав края раны, принялся массировать сердце. Совершенно ничего не понимая в медицине, я боялся навредить и потому, как ни хотелось поэкспериментировать, постарался сдержать благородный порыв. Одно дело заставлять работать на износ тела бандитов и совсем другое — держать в своих руках хрупкую человеческую жизнь. Да-да, я не оговорился, сознательно не причисляя тех, кто тайком проник на борт, к людям. Двуногие — да, разумные — может быть. Но насчет их человеческой сущности я очень и очень сомневался.

Всё же главным козырем пиратов являлась внезапность. Но мое вмешательство спутало им все карты, и, видя как под пулями, выпущенными из русских АКМ, стремительно тают их ряды, незадачливые ниндзя стали прыгать за борт. Отступать-то они отступали, но — вот сволочи — не забывали при этом добивать своих раненых. Что еще больше укрепило меня в подозрении, что это не простой налет охотников за наживой.

Но поскольку от меня сейчас зависела жизнь молодой девушки, я находился внутри ее тела, связанный по рукам и ногам. Нет, вообще хорошо бы, парализовав хотя бы одного бандита, допросить, но что это даст? Даже и выдай тот имя заказчика или название организации — мы же не израильский Моссад, до сих пор совершающий акции возмездия по всему миру. Вмешаться же в это без сомнения захватывающее мероприятие Отделу не позволят Стражи Конвента.

За что боролись, спрашивается? Ведь, по словам Магистра, первопроходцами в области паранормальных свойств человека были наши соотечественники. И нате вам пожалуйста. Воспользовавшись российскими наработками, эти «радетели» нам же ставят палки в колеса. Хотя… Кто знает, может, по-своему они и правы. Могущество, сосредоточенное в одних руках, никогда не приводило к добру.

Стремясь облегчить страдания несчастной, я понизил температуру тела и замедлил сердцебиение. Девушка лежала без сознания, и подошедший наконец врач с трудом нащупал пульс.

— В медотсек, быстро.

Поскольку стрельба прекратилась, раненых, коих набралось около десятка, уносили с палубы. Я подождал, пока мою подопечную доставят на операционный стол, и лишь потом покинул тело.

Как всегда «вовремя» прибыла береговая охрана, или, вернее, морская полиция. Сфотографировав убитых и собрав оружие, они захватили трупы с собой. И хотя нападение было совершено вблизи южноафриканских берегов, пусть и в нейтральных водах, они, ничего толком не объяснив, поспешили откланяться. Я же, успев во время боя просканировать частоту мобильного телефона, висевшего на поясе у одного из пиратов, вошел в резонанс и открыл портал.