Боги слепнут - Алферова Марианна Владимировна. Страница 63

– Не так быстро, детка. Не так быстро. Посмотрим.

– Ты можешь на ней потом жениться, – щедро предложила Криспина.

– Да, я женюсь на ней, и ты оплодотворишь её спермой Викторина.

Криспина не уловила издёвки в его словах, приняла их за чистую монету.

– Именно. Это замечательный план, ты не находишь, дорогой?

– Называй меня «сиятельный», – потребовал Бенит. – Все должны называть меня «сиятельный». Или ты забыла?

– А может, тебе развестись с Сервилией и жениться пока на мне?

– Милочка, Сервилия беременна, вот-вот родит. Дядюшку императора. Ха-ха, забавно? Криспина надула губы.

– Тебе что, не нравится мой план? «Если адвокат Летиции подаст на Криспину в суд за оскорбление чести и достоинства, то при известной ловкости эту дуру оберут до нитки. Но я-то здесь буду ни при чем», – отметил про себя Бенит.

– План хорош, но нам надо держать его в строгой тайне, – сказал он вслух.

Летиция проплакала всю ночь в своей каюте.

Затянутые пурпуром стены. Круг иллюминатора разрезан пополам. По верху бледно-голубое, по низу – ярко-синее. Море! Кровать широченная. Но Летиция не могла спать. Впервые она рассталась с Постумом. Любая другая женщина могла бы взять своего малыша с собой. А она – нет. Танаис – не Империя. Император не может просто так отправиться в столицу Готии, тем более когда Готии угрожают войска варваров. Дурацкий протокол. Дурацкие правила. Императорский совет был против поездки самой Летиции. Но Макций Проб, знавший тайную цель поездки, умудрился настоять на том, что визит Августы просто необходим. Она продемонстрирует всему миру уверенность Рима в своих силах. Известно, что у монголов нет флота. А уж крейсер «Божественный Юлий Цезарь», которому надлежало доставить Августу и её посольство в Танаис, вряд ли окажется им по зубам. Макций Проб погиб, но поездку Августы не отменили. Однако все же умудрились задержать на двадцать дней. Двадцать дней! А вдруг Элий уже в Танаисе. И ждёт, ждёт.

Постум остался в Риме. Почему Летиция плачет? Через несколько дней она вернётся. Увидится с Элием и вернётся. Они вместе вернутся.

Но слезы почему-то сами текли из глаз. Будто не на встречу с Элием она спешила. Будто не радость ждала её впереди, а беда.

Курций обошёл тело сенатора. Тот лежал в яме лицом вниз. Руки раскинуты. Тело наполовину высунулось из воды. Дождь бил по земле, по воде, по столпившимся людям непрерывно. Плащи блестели от воды. Блестела листва придорожных кустов. Блестела дорога, залитая сплошным потоком воды. Блестела река, выступившая из берегов. Свинцовое небо, готовое обрушиться на землю, повисло над головами. Все вокруг шуршало и шелестело от бегущей воды. Вигил держал над префектом зонт. Напрасно – туника Курция давным-давно промокла насквозь. Капли стекали по лицу торопливо. Казалось, что Курций, глядя на мёртвое тело, плачет.

Но он не плакал.

Тело Помпония Секунда в этой яме нашёл Гепом, гений помойки, он и вызвал вигилов. Курций приехал лично. Ясно, что тело выбросили из машины. Выбросили и умчались. Никаких следов. Все смыл проклятый дождь.

Вообще-то такие дела в Риме обычно вёл Марк Проб. Но молодой вигил до сих пор не оправился от нападения гения-мутанта. И Курцию пришлось лично заняться убийством сенатора. Гений помойки стоял в стороне и в нерешительности переводил взгляд с одного вигила на другого. Дело в том, что он так и не исполнил просьбу или, вернее, приказ Гимпа. Не отдал вигилам найденную тогу. Может, сейчас?..

– Несколько дней подряд я видела чёрную машину у ворот, – рассказывала служанка, спешно доставленная к месту гибели Помпония для опознания. – Но я не придала значения…

На убитого служанка старалась не смотреть, лишь отирала раз за разом стекающие по лицу капли дождя.

– Ты не запомнила номер? – спросил Курций.

– Первая цифра "С", потом "L" и потом, кажется «XII». Машина чёрного цвета.

Курций не подал виду, что сведения, сообщённые женщиной, имеют какую-то цену.

– Погляди-ка, что у него в руке, – приказал Курций медику.

Тот наклонился, руками в каучуковых перчатках аккуратно разжал пальцы мертвеца.

– Кусок ткани. Возможно, от туники.

– Какого цвета?

– Чёрного. И вышит номер. – Медик отдал клочок Курцию.

Ничего более не говоря, префект направился к своей машине.

– К казармам исполнителей, – приказал он.

– Погоди, доминус, – остановил его бывший гений. – Я нашёл это в 74-м, осенью на помойке. – И он отдал коробку Курцию.

Тот сунул коробку в машину.

– Обязательно посмотри, – настаивал Гепом.

– Посмотрю, – буркнул Курций. – Потом.

Курцию сначала не хотели открывать. Потом тяжёлые стальные ворота распахнулись перед префектом римских вигилов. Одетые в чёрное здоровяки расхаживали по просторному, окружённому колоннадой внутреннему двору с таким видом, будто дождя не было вовсе. Курция звали в таблин, но он не сразу пошёл, остановился во дворе, разглядывая подручных предполагаемого диктатора. У императора есть преторианская гвардия, у Бенита – исполнители. Прежде чем назвать имя убийцы и потребовать его выдачи, Курцию хотелось взглянуть на эту сомнительную центурию. Напротив Курция остановился один из парней. Высокий, на полголовы выше префекта, в чёрной тунике, чёрных брюках, чёрных калигах. Мокрое лицо блестело в свете жёлтого фонаря. Загорелая кожа, правильные черты лица. Но, о боги! – почему он так безобразен? Курций вдруг вспомнил других ребят – тех, с кем судьба его свела в далёкой юности. Бессмертная «Нереида». Как они были прекрасны. Или ему только казалось тогда?