Операция «Отче наш» - Лундстрём Эверт. Страница 34

Взяв Чиннмарка под руку, Билл подвел его к левому борту яхты.

– Сможешь прыгнуть, когда «Бустер» прижмется к нам? – спросил Билл.

Чиннмарк рассеянно кивнул. Его била легкая дрожь, руки тряслись. Затаив дыхание, мы смотрели, как он заносит ногу для прыжка, но все обошлось хорошо. Чиннмарк тяжело опустился на сиденье в кормовом колодце «Бустера» и уставился на настил.

Мы молча проводили взглядом наш буксир, когда Кронпринц повел его контркурсом к северному входу в гавань.

– По местам, – распорядился Билл, снова берясь за штурвал.

– Жуть какая-то, – произнес Ян Таннберг.

– Вот уж от кого не ждал, – озадаченно молвил Эрик. – Чтобы Чиннмарк вел себя как перетрусивший ребенок…

– Так ведь осенью что пережил, – сказал я, вспоминая поведение Чиннмарка, когда его откачали после аварии «Конни».

– Потом обсудим, – вмешался Билл. – Стаксель-шкот выбрать!

«Папенькины мальчики» поспешили занять свои места. Хотя экипаж сократился на одного человека, надо было продолжать тренировку.

– Поехали, черт возьми! – Сочная английская речь Яна Таннберга с его певучим финским произношением сопровождалась звяканьем велосипедной цепи. Стаксель-шкот быстро намотался на лебедку, и боут ударился в блок.

– Выбрать грота-шкот, проверить шкотовые углы, «Конни» ждет нас. – Билл повел «Леди» в сторону ожидающего нас «зайца».

– Четвертый, подсоби мне с рельсом, подай наветренный блок вперед на тридцать сантиметров, – сказал я.

Эрик Турселль тотчас взялся за дело. Сам я наладил подветренный блок.

Билл подошел к «Конни» с наветренной стороны и привелся, когда мы оказались бок о бок.

Приближалось время старта, и хотя это была всего лишь тренировка, я волновался не меньше, чем во время настоящих состязаний.

– Сорок пять секунд, курс сто пятьдесят пять градусов, – громко доложил Мартин.

– Выбрать грота-шкот, полный ход, – сказал Билл.

Я энергично заработал руками. «Викинг Леди» накренилась и прибавила ход.

– Тридцать секунд.

– Двадцать пять.

– Двадцать.

– Пятнадцать.

– Десять… девять… восемь…

Под ветром от нас «Конни» с шипением разрезала волну.

– Пять… четыре… три… два… один – выстрел! – Последнее слово Мартин выкрикнул. Затем добавил: – Курс – сто пятьдесят три градуса.

– Всему экипажу откренивать, – негромко скомандовал Билл.

Только губы его шевелились, все внимание было сосредоточено на мелкой встречной волне и «пузе» стакселя. Происшествие с Чиннмарком – забыто. Сейчас его заботило одно: как развить наибольшую скорость.

– Экипаж – на наветренный борт!..– передал я команду Билла.

Уже через пять минут мы увидели, что «Конни» уходит от нас. Она шла круче к ветру и быстрее.

– Придется нам поработать, – сказал Билл. – «Леди» идет недостаточно круто.

Ответственный труд по настройке парусов шел полным ходом.

– Четвертый, опусти скобу грота-шкота на два деления, десятый, уменьшить просвет стакселя на десять сантиметров, – скомандовал я.

Ханс и Эрик не мешкая приступили к выполнению.

– Курс сто пятьдесят три градуса, – доложил Мартин. – Минута до поворота на другой галс.

Мы привелись чуть круче. То ли благодаря настройке парусов, то ли из-за перемены ветра – сразу не понять.

– Минута до поворота! – крикнул я.

– Приготовиться к повороту, – сказал Билл.

– «Конни» поворачивает, – доложил Мартин.

– Поворот, – скомандовал Билл.

Единоборство двух морских нимф продолжалось. Порой казалось, что «Леди» берет верх и мы настигаем «Конни». Но тут же она вновь уходила от нас. Сколько мы ни крутили, настраивая паруса во время этой первой тренировки, нам никак не удавалось поспевать за «Конни». С каждым новым галсом она все больше удалялась от нас. Я записывал все наши действия в блокнот, отмечая галочкой те, которые не производили заметного эффекта и не заслуживали плюсика.

Когда «Конни» уходила совсем уж далеко, экипаж потравливал шкоты и ждал, когда мы догоним. Чтобы тут же опять с дразнящей легкостью уйти вперед.

– Придется нам во время перерыва изменить проводку штагов, – заключил Билл.

– О'кей, – отозвался я, мысленно прощаясь с ленчем, и передал его команду остальным: – Во время перерыва продолжаем работу!..

Когда приблизилось время ленча, обе яхты пошли обратно в гавань. Что говорить, первая встреча «Леди» и «Конни» повергла нас в легкое уныние. С подавленным настроением возвратились мы к причалу.

– Я послежу, чтобы вам принесли поесть, – сказал Билл. И добавил с улыбкой, похлопав меня по плечу: – А уж вы постарайтесь прибавить «Леди» прыти к следующей лавировке.

После чего зашагал вверх к гостинице, к ожидающему его ленчу. Славный наш старина Билл…

Мы подали топ вперед и ослабили верхние ванты, чтобы мачта лучше гнулась. С помощью братьев Танн-берг я под палубой подал шпор на три дюйма вперед, чтобы «Леди» лучше приводилась к ветру.

Во время второй лавировки нам удалось, меняя натяжение вант и штагов, добиться того, что «Леди» метров на двадцать приблизилась к «Конни», сократив тем самым на одну шестую общий отрыв. И только. В конце десятиминутного галса «Конни» по-прежнему опережала нас на сто метров.

Сто метров – изрядный отрезок…

Чиннмарк не спустился к обеду. Заглянув к нему в номер, я увидел, что он лежит на кровати, уставившись в потолок.

– Как самочувствие? – спросил я.

– Паршиво… Не понимаю, что на меня нашло, – тихо ответил он.

– С кем не бывает.

– Все равно не понимаю, – еле слышно произнес Чиннмарк, отворачиваясь к стене.

– Пройдет… Скоро будешь в полном порядке опять, – сказал я.

Он промолчал. Я оставил его. В тот же вечер у Билла и Чиннмарка состоялся разговор один на один.

На другой день Чиннмарк спустился, неся свои чемоданы, и в столовой сел за отдельный столик. Молча позавтракал. Нам всем было не по себе. Перед тем как спуститься на пристань, мы попрощались с ним. Он вяло, без слов, отвечал на наши рукопожатия, только раз-другой попытался улыбнуться. И мне снова вспомнилась песенка про десять негритят.

Следующие тренировки на этой неделе проходили успешно, «Леди» все ближе подбиралась к «Конни». Мы крутили, изменяли, настраивали, и метр за метром разрыв сокращался. Под конец проигрывали только тридцать метров на десятиминутном галсе.

– Черт бы побрал эти тридцать метров – тягучие, словно жвачка… – уныло произнес я спустя еще несколько дней, когда мы снова и снова передвигали мачту и меняли натяжение штагов, а отрыв не сократился ни на один сантиметр.

– Не сдавайся, Морган, – подбадривал меня Билл. – Не забывай, что мы состязаемся с 12,5-метровкой. «Леди» еще покажет себя.

Все разговоры «Маменькиных сынков» и «Папенькиных мальчиков» в эти дни вращались исключительно вокруг одной темы: как прибавить прыти «Леди». В предложениях недостатка не было.

И вот две недели спустя настал долгожданный день. В один прекрасный, дождливый, ветреный, холодный, во всех отношениях отвратительный вторник «Леди» Моны Лизы под водительством Билла обошла «Конни». На борту «Викинг Леди» началось нечто вроде буйной пляски пьяных викингов после кровавого жертвоприношения.

– Наша взяла!

– Мы идем быстрее!

– Наконец!

Билл ничего не сказал, но уголки его рта раздвинула такая широкая улыбка, что спичка улетела в море, оставшись без опоры. Мы прыгали и орали, давая выход своей радости, словно десятилетние мальчишки.

Галс за галсом Биллу удавалось повторить успех. Никакого сомнения, наша лодка шла быстрее «Конни». Билл малость смутился, когда счастливые братья Танн-берг кинулись его обнимать.

– Не говори «гоп», пока черта не перепрыгнул… – сказал он.

– Уже перепрыгнули, на несколько корпусов, – возразил Ян.

– Это еще надо посмотреть, – заключил Билл Маккэй.

На другой день мы поняли, что он подразумевал. На доске объявлений в вестибюле гостиницы появился новый текст: