Колдун из Темногорска - Алферова Марианна Владимировна. Страница 16

Осенью, когда Роман уже встал на ноги, приехал из Темногорска Михаил Евгеньевич Чудодей, старый приятель деда Севастьяна и книжный колдун. Старики долго о чем-то шептались на кухне. И как понял Роман из обрывков разговора, Чудодей звал деда Севастьяна в Темногорск, но тот наотрез отказался ехать.

– Все повелители стихий войдут в Синклит, – говорил Чудодей. – Ты понимаешь, что это значит?

– И Микола Медонос приедет? – свистящим шепотом спросил старик.

– Боишься его? – спросил Чудодей.

– Глупо не бояться.

– Нет, Миколы не будет, – пообещал Чудодей.

Роману почудилось, что старик вздохнул с облегчением.

– Мы уже однажды собирались все вместе, – внезапно севшим голосом отвечал дед Севастьян. – А что из этого вышло?

– Пока ничего, – вздохнул Чудодей. – То есть, почти ничего путного.

– Поздно мне, понимаешь, поздно! – в отчаянии выкрикнул Севастьян. – Смыло все давно. Унесло. И силы уж не те, – стонал Севастьян. – Не могу. Без меня все эти дела делайте. Не полезу я в водоворот.

– Ты – единственный водный колдун, – вздыхал Чудодей.

– Отчего же – единственный? Вон, Маруся моя по водной части тоже балуется. И Ромке я ожерелье подарил.

– Молод он еще, – с сомнением покачал головой Чудодей.

– Состарится, – пообещал Севастьян.

– Ну что ж, пусть приезжает, посмотрим, на что способен.

И Роман уехал из Пустосвятово. Перед отъездом дед расплакался и подарил внуку четыре тарелки кузнецовского фарфора из старинного сервиза. Все, какие имел.

В Темногорске Роману понравилось. Приняли его с распростертыми объятиями. На миг поверилось даже, что колдовской Синклит – это тайное братство, и вот-вот начнут твориться вокруг дела невиданные и невероятные. Все друг с другом перешептывались и чего-то ждали. Воздух вибрировал, земля колебалась, вода нашептывала безумные байки, сами собой загорались огни на пустыре – там, где когда-то падала тень Темно горы.

Как раз грянула эпоха свободы, колдовство любого сорта вошло в моду. Только вдруг с Синклитом произошла удивительная метаморфоза. Синклит распался. Ожидание необыкновенного кончилось как-то разом, Трищак укатил в Москву, знаменитого земляного колдуна Оберега убили – какой-то пьяный зарубил его топором. Микола Медонос так и не появился. Вернее, одни говорили, что приезжал он ненадолго в Темногорск и даже купил какой-то сарай с большим участком земли, другие утверждали, что огненного колдуна никто в Темногорске не видел. Оставшиеся принялись яростно шинковать капусту – то есть грести зеленые. Темногорск наводнили толпы шарлатанов, и подлинные колдуны в этой толпе попросту потерялись. Вдруг стало не разобрать, у кого есть дар, а кто обделен. Жулики пользовались большим успехом. Чудодей все еще чего-то ждал. Каких-то важных событий, чьего-то прибытия. Роман пару раз пытался вызнать, в чем же замысел Чудодея, зачем старался тот собрать в неприметном городке всех самых сильных повелителей стихий. Но ответа не получил. То ли не хотел Чудодей посвящать молодого колдуна в свои планы, то ли не знал, что ответить.

Тогда Роман занялся тем же, чем и остальные. То есть – добыванием денег.

Далеко за пределами Темногорска разнеслась весть об удивительном чародее, который видит на дне тарелки все, что ни пожелает. Может человека отыскать, может вещь найти, скажет, мертв уже сыночек-кровинушка, или до сих пор жив-здоров. Одной женщине пропавшего мужа в Америке отыскал. Отца другой обнаружил в Москве на солидной должности. Родителям безутешным указал, что сын их в больнице без памяти под чужим именем мается. Деньги буквально потекли Роману в руки. Легковерие – источник неоскудевающий, из которого может черпать любой мало-мальски ловкий шарлатан. Но господин Вернон не лукавил. Сквозь налитую в тарелку воду видел он истинные образы. Роман ничего ни от кого не скрывал. Ему было все равно, кто перед ним – правый или виноватый и зачем пришел – колдун был ко всем существам одинаково равнодушен. Нежен он был лишь с Водой-царицей. Ее никогда не обижал, ни мыслью, ни словом. Каждое лето, когда вода в реке спадала, нанимал он мужиков очищать берега Пустосвятовки от мусора. Занятие это окрестные жители считали делом пустым. Пройдет неделя-другая, и вновь накидают жители в реку пустые бутылки да дырявые башмаки, консервные банки да прочую гадость. А многие и до реки не донесут – в канаву мешок с мусором кинут.

Одного в своей практике избегал Роман – исцелять. Знал – стоит ненароком помочь кому-нибудь, так от увечных и недужных не будет отбоя. Они возьмут благодетеля в кольцо осады, будут вымаливать и выпрашивать, выцеживать по капле из его души силу, пока не иссушат источник до дна. Однако дважды свои же собственные запреты он нарушил. Первый раз, когда к нему мать принесла трехлетнего мальчонку – искореженный озлившей природой комок плоти, обреченный на мучительную жизнь и долголетнее умирание. Роман, взяв с матери клятву молчать и деньги вперед, отвез ребенка в Пустосвятово. Три дня купал в сорокаградусный мороз в проруби, и вытравил-таки хворь из тела, вернул матери крошечного совершенно здорового мальчонку, ну разве что роста для его трех лет маловатого. Мать обливалась радостными слезами, целовала Роману руки и тут же растрезвонила по всей округе об удивительном исцелении сыночка. Что тут началось! Все будто с ума посходили: пишущая братия осаждала дом Романа с утра до вечера, больные шли косяками. Никогда господин Вернон предположить не мог, что вокруг столько людей, обреченных природой и случаем на вечное истязание уродством. С болтливой мамашей он посчитался по-своему: отсушил ей язык, и та онемела до скончания дней. Когда глупая женщина замолчала, он отрекся от своего доброго дела и заявил, что ребенок вовсе не недужил, а дуреха сама в погоне за славой сочинила историю с исцелением. Потихоньку калеки разбрелись по домам, господина Вернона, как в прежние дни, стали посещать покинутые жены и безутешные матери, разыскивающие пропавших детей. Он искал их старательно, но без азарта – постепенно его стали интересовать только деньги. Но за все годы, что он практиковал, не было такого случая, чтобы он ошибся. Правда, порой вода не отвечала на вопросы, и водное зеркало лишь рябило и ничего не показывало. Но это означало, что посетитель задавал воде не свой вопрос.

Второй раз нарушил он свое же неписаное правило недавно, когда этой весной привезли к нему попавшую в автомобильную катастрофу девчонку лет шестнадцати. Бессильная медицина приговорила ее к вечной неподвижности. Родители продали квартиру, переселились в какой-то сарай, полученные баксы истратили на лечение, но все без толку. Разочаровавшись в научных методиках, обезумевшие от горя кинулись они к колдунам. Аглае Всевидящей заплатили, Гавриилу Черному – еще больше, и под конец явились к Роману, хотя никогда он не афишировал себя как целителя. Остатки от квартирных денег, завернутые в обертку от шоколадки принесли они колдуну. И опять что-то дрогнуло в душе Романа, когда он глянул на хорошенькое юное личико прикованной к постели девчонки. Вернее, посмотрел он в глаза девушки, и в них были только боль и злость. Вновь он позволил себе поехать в Пустосвятово, опять купал в реке изувеченное тело, и опять вдохнул в умирающую плоть жизнь.

В этот раз он не поверил никому на слово, денег не взял – рука не поднялась брать у этих несчастных последнее, только стер из памяти и родителей, и девчонки поразительную историю исцеления.

Лежа в постели и вспоминая, Роман думал о своем прошлом, как думают о завершенном деле, подводя исполненному итог. Он точно знал теперь, что все прежнее было только прелюдией, началом, и главные события наступают сейчас.

Дверь приоткрылась, и в Романову комнатушку заглянула Варвара.

– За жратвой в магаз беги, – велела она. – Я на свою пенсию кормить тебя и твою ораву не намерена.

– Не волнуйтесь, будет пища обильная и нездоровая, жирная да соленая, – пообещал Роман, потягиваясь. – Набьете желудки так, что обратно полезет. На рыбку солененькую вас не тянет?