Колдун из Темногорска - Алферова Марианна Владимировна. Страница 32

– Все это повторение пройденного, – фыркнул Кирша. – Поход на целину с плакатом: «Лишний жир с себя мы сгоним, а Америку обгоним». Мы всякий раз куда-то бежим. И каждый раз – в другую сторону.

Стен стиснул кулаки. Ленка почувствовала ярость Алексея и будто ненароком коснулась Лешкиной руки. Разумеется, он не знал о даре, который давало ей ожерелье и не почувствовал подвоха.

«Боже мой! При чем здесь целина, Америка и жир? Я им предлагаю будущее, а они отказываются!» – отчетливо прозвучала в ее мозгу мысль Алексея.

Она поспешно отдернула руку. Возможно, он догадался о чем-то, потому что поглядел на Лену с удивлением.

– Хорошо, пусть так, – попыталась поддержать Алексея Лена. – А ты, выходит, распоряжаешься этим проектом, если готов отправить нас в Англию учиться?

Стеновский с благодарностью посмотрел на Лену, во всяком случае, ей так показалось.

– Обычно кандидатов приглашают пройти тестирование, ничего не объясняя. Происходит двух– или даже трехступенчатый отбор. Но некоторых берут вне конкурса.

– Неужели опять детей рабочих и крестьян? – предположил Кирша. – Как ты знаешь, я под эту категорию не подхожу.

– Нет, – Стеновский рассмеялся, кажется, в первый раз с момента начала разговора. – В этот раз происхождение роли не играет. К примеру, меня взяли вне конкурса. Один из организаторов проекта был моим защитником в суде.

– Иван Кириллович? – живо спросила Ленка. Ей нравилось быть причастной.

Алексей кивнул и продолжал:

– Иван Кириллович – замечательный человек. Я за вас поручился, и он выдал мне четыре анкеты со штампом «вне конкурса». Надо их заполнить вместе с анкетами для визы, я отвезу их в наш центр, и через месяц вы станете участниками проекта. Тогда вам более подробно объяснят суть дела и цель и – я вам обещаю – вы ни за что не пожалеете.

– А если пожалеем? – не унимался Кирша. – Я тут с одной девчонкой познакомился. Он мне все твердила – не пожалеешь, не пожалеешь, а я залез к ней в койку и очень даже пожалел.

Алексей пожал плечами:

– В этом случае ты забудешь о проекте.

– Каким образом?

– Ну… Выпьешь стакан воды и забудешь.

Кирша хихикнул, решив, что старый приятель шутит.

Стен открыл принесенную с собой папку и вытащил фирменный бланк на английском языке. Бумага была великолепная – мелованная, гладкая и сверкающая, в правом красовалась Спасская башня, увенчанная двуглавым орлом.

– Я что же, должен бросить институт ради твоих туманных баек? – спросил Кирша, разглядывая шикарный бланк.

– Разумеется, но ты будешь учиться в Европе или Америке.

– Нет, так не пойдет, – перебил Алексея Кирша. – Папаша выложил три тысячи, чтобы меня пропихнуть в это сраное заведение, да еще две ушло на всякие ксивы, чтобы подтвердить мою непригодность к любой строевой и нестроевой службе. И тут являешься ты и требуешь, чтобы я все это бросил и перся за каким-то чертом с тобой в Бангладеш. Нет уж, спасибочко, Леша, но я не поеду.

– Весь этот проект – афера, – поддакнул Ник Веселков. – В результате мы окажемся посреди тайги со звездно-полосатым флагом в руках, разговорником английского языка и рюкзаком, набитым тушенкой. За всем этим наверняка стоит ЦРУ.

– Вы что же, отказываетесь? – спросил Стеновский, не в силах в такое поверить.

– Кто поручится, что это не элементарная провокация? Таинственный проект. Какие-то анкеты. Тестирование. А потом нас всех посадят лет на двадцать за шпионаж! – ухмыльнулся Веселков.

Если это и была шутка, то Алексей ее явно не понял. Взъярившись, он точнехонько заехал приятелю в глаз. Кирша тут же повис на Лешке с одной стороны, а Лена – с другой. Все кончилось благополучно, если не считать пары разбитых тарелок и опрокинутого мусорного ведра.

– У тебя, Стен, всегда с юмором было хреновато, – прохрипел Ник, прикладывая к лицу мокрое полотенце.

– Это не юмор, – выдохнул Стеновский и повернулся к Лене. – А ты возьмешь анкету?

С минуту она молчала, потом отрицательно покачала головой.

– Почему? – Он вновь готов был вспылить.

– Я на том собрании тебя не поддержала, проголосовала, как все, «за», – она сделала ударение на слове «все» и выразительно посмотрела на Ника и Киршу. – Я бы с радостью стала работать в твоем проекте. Но извини. Не имею права.

Эту речь она произнесла неожиданно даже для себя. Еще минуту назад она хотела взять бумагу, мысленно она уже протянула руку. Но, раскрыв рот, вдруг поняла, что должна отказаться. Когда она выпалила эти несколько фраз, то подивилась собственному благородству. И коснувшись на мгновение руки Алексея (уж в этом удовольствии она не могла себе отказать) поняла, что он удивлен.

– Хорошо, – сказал он задумчиво. – Хорошо.

И это было не просто подведение итога случившегося разговора, но и оценкой ее, Лены Никоновой, поведения. Ну, наконец-то выдержала экзамен. Где же положенная пятерка? Почему Алексей закрывает папку и шагает к двери? Да, он расстроен, что никто не воспринял с восторгом его предложение. Но в данный момент Лену волновало другое. Сам Алексей. Только он. Разве теперь она не искупила прежнюю вину и не…

– Ты уже уходишь? – спросила она.

– Извини, еще много дел.

Сделалось так обидно, что дрогнули губы. Стеновский с удивлением посмотрел на нее.

– Пока, – сказал Алексей, и сам дотронулся до ее руки.

«До вечера», – услышала Лена отчетливо, и улыбнулась в ответ.

Странный он был человек. Не лгал. Стен только мысленно пообещал: приду. И сдержал обещание. Когда он позвонил ей, Лена была уже одета и накрашена. Пришлось выдержать паузу минут в десять, прежде чем спуститься во двор. Она стояла у окна, спрятавшись за выцветшими шторами, и смотрела, как Стен меряет шагами сквер, периодически поднимая голову, и смотрит в ее окна. Если бы она не вела себя так глупо в тот вечер, когда зашел разговор о листовках! Если бы она сказала: «Лешка, что бы ни произошло, я с тобой». А потом на собрании встала и сказала: «А катитесь вы все к черту, трусы!» Разве было так страшно это сказать? Теперь ей казалось, что ни капельки. В этом случае она бы паковала бы вещи, а мамаша бы ревела ревмя и причитала: «Далась тебе эта заграница!» А может быть, они бы расписались перед тем, как уехать.

Тут Лена поняла, что чересчур размечталась. Разумеется, всевозможные «если» можно громоздить бесконечно, как кубики, друг на друга. Судьба всех этих шатких пирамидок неизменно одна. Но… Сегодня Лена была на высоте и – о чудо! – довольна собой.

Сбежав вниз навстречу Алексею, Лена не удержалась и с кошачьей мягкостью просунула свою руку ему под локоть, как будто они уже не первый день гуляли по этим улицам в темноте. Если его и удивил этот жест, то Стен не подал виду. В нем появилась какая-то зрелая сдержанность, и это очень нравилось Лене.

Хотелось сыграть в благородство до конца и попытаться не слушать Лешкины мысли, но не в ее воле было перекрыть этот канал. Голос Стена звучал теперь в ее мозгу приглушеннее, но все равно она явственно расслышала: «Жаль, что Лена отказалась. Она достойнее других… многих… Да и кто может определить, кто достоин, кто на что способен?» Невольно она прижалась к нему еще сильнее.

– Куда мы пойдем? В «Кабанью голову»? – спросила Лена.

«Кабаньей головой» называли кафе на углу.

– Разве у нас есть выбор? – поинтересовался Алексей. – Хотя я убедился, что выбор почти всегда есть. Самое трудное – разглядеть, между чем и чем выбирать.

Было занятно его слушать. Слова его звучали рефреном проносящихся в мозгу мыслей. Их полное совпадение вызывало ощущение удивительной гармонии. Прежде ничего подобного Ленка не встречала. Гораздо чаще слова и мысли совершенно не совпадали. К примеру, парень говорил ей: «Ты просто красавица, Леночка», а мысленно добавлял: «Чего ломаешься, сука, все равно вечером снимешь трусики». Ленка внезапно отстранилась. А вдруг Стен тоже подумает про трусики и все такое… Ей не хотелось прочесть в его мыслях что-нибудь подобное. Или, наоборот, хотелось? Только не в столь грубой форме.