Маска Дантеса - Алферова Марианна Владимировна. Страница 15
– Принять его дерзость, его взбалмошность и наивность, принять его бестактность…
– Прекрати! Достаточно, что я принимаю твою глупость и бесшабашность Друза. Этого вполне достаточно.
– Нет. Не так. Ты принимаешь мою глупость и бесшабашность Друза, потому тебе нравится и то, и другое. Ты нас обожаешь за глупость и бесшабашность. А китежане принимают то, что отвратительно, что их ранит, унижает, бесит.
– Ага! Принять – это значит – отдаться первому встречному и еще при этом получить удовольствие.
– Милая моя, ну что ты говоришь! Сама подумай! Зачем отдаваться первому встречному, как не для того, чтобы получить удовольствие? – изобразил наигранное недоумение Марк.
– Все! Хватит! Или я сорву с тебя маску и расцарапаю лицо! – пригрозила Лери.
И продемонстрировала пальцы с очень длинными ноготками.
– Отличные костюмы! – Им навстречу уже спешил какой-то человек в двуцветном сине-зеленом камзоле и трико в обтяжку, тоже двуцветном. Костюм не очень вязался с атлетической фигурой и широкими плечами. Лихо сдвинутый на затылок берет украшали петушиные перья. В темных фальшивых волосах разноцветными огоньками переливались конфетти. Но даже смазливая маска двадцатилетнего юноши никого обмануть не могла.
– Флакк? Что за нелепый наряд? – засмеялась Лери.
– У вас все в порядке? – Трибун снял маску.
– У нас все отлично!
– Меня срочно вызывает в посольство военный атташе, – сказал Флакк. – Зачем – не знаю. Надо лететь. Может быть, уедем вместе? Мне кажется, здесь что-то назревате. Поверьте моему чутью.
– Я хочу поглядеть на карнавал! – заявила Лери.
– А я должен найти отца Друза, – напомнил Марк.
– Он явится на карнавал? – неуклюже пошутил Флакк.
– Не удивлюсь!
– Я пришлю вам охрану, – предложил Флакк.
– Князь Андрей обидится, – решил Корвин. – Ведь мы его гости.
– К Орку в пасть все обиды его сиятельства! – заявил Флакк. – Я уже вызвал охрану. На случай, если вы останетесь. К утру два охранника будут здесь. Я улетаю.
– Скоро вернешься?
– Неизвестно.
Свет то вспыхивал ярко, то почти угасал, тогда начинали светиться костюмы карнавала. Ящеровидный монстр с головой тиранозавра и восемью конечностями сиял изумрудной чешуей. Десятки фасеточных глаз; белые фосфоресцирующие медузы, чьи ажурные вуали обжигали кожу; горящие пурпуром языки и алые мускулы человека без кожи – все светилось. И одновременно дурачилось, приплясывало, неслось куда-то, вертело в водовороте и влекло, влекло, влекло…
Вот чей-то теплый язычок коснулся щеки, вот руку ухватила когтистая лапа. С потолка, кружась, разноцветным снегом сыпались конфетти. Раздвижные двери между бальной залой и гостиной исчезли, и весь огромный холл заполнился масками. Отсюда можно было попасть в вестибюль и на уличную террасу. И внутри, и снаружи – толчея, суета. От мельканья личин рябило в глазах. А на нижней террасе садились все новые и новые флайеры. Казалось, весь Китеж явился в гости. Атмосфера радостная, суетливая и немного тревожная.
– Нерония!
– Нет, Цин!
– А я говорю – Колесница! – спорили друг с другом маски. Мужчина в восточном наряде до полу, с широкими рукавами, прятал кисти рук под белым шелком нижней одежды. Второй – в белом мундире и кирасе, а третий – в бархатном берете и коротком камзоле с узкой талией и разрезами на рукавах.
Меж гостей сновали лакеи в алых ливреях и шелковых панталонах, разнося подносы с шампанским и шоколадными конфетами.
– Шампанское с Колесницы! – сообщал гостям высокий лакей в эфиопской маске.
Среди этого карнавального действа только сам хозяин, старый князь, явился с открытым лицом. Зато надел шитый золотом кафтан с отворотами из серебристого шелка, белый камзол, белые шелковые чулки, на пряжках туфель сверкали бриллианты. В одной руке князь держал золотую табакерку, в другой – синюю розу.
Марка со смехом окружило с десяток барышень-эльфов.
– Маска, мы тебя знаем! – воскликнула одна из них и поцеловала в губы. И тут же остальные кинулись целовать.
Одни довольно умело, другие совершенно по-телячьи тыкались в губы. Но от всех пахло одинаково – лесной земляникой.
– Это не он! – в ужасе выкрикнула одна из барышень, и стайка эльфов с хохотом умчалась.
Марк поднялся наверх, на галерею, сверху он видел лишь пестрые волны карнавала – они захлестывали, били через край, и все густеющий снег конфетти не давал ничего разглядеть толком. В одном месте Корвин приметил движение вспять, потом что-то похожее на водоворот. Вгляделся. И понял, что с десяток масок напали и бьют кого-то. Блеснула чешуйчатая лорика и накладные фалеры… Палка взметнулась и ударила нападавшего – римский центурион умело защищался. Друз? Марк помчался вниз – не по ступеням мчался – по перилам. Нырнул в толпу. Споткнулся – кто-то барахтался на полу под ногами, потом сверху навалился еще кто-то. Когда Марк выбрался из кучи – малы, и, борясь с волнами карнавала, добрался до места драки, римского центуриона нигде не было видно. Какой-то наряженный французским гвардейцем человек поправлял медвежью шапку.
– Он мне маску сломал, ничего не вижу… – бормотал гвардеец, пытаясь приладить на прежнее место кусок лопнувшей псевдокожи. Нос маски был смят, и потому голос звучал гнусаво.
– Это лациец, клянусь… – говорил “японский самурай”. – Никто из китежан не выберет такой костюм…
– Лаций обречен! – изрек гвардеец.
– Марк! – услышал Корвин в комбраслете голос Лери. – Я направляюсь к нашей девушке с кувшином. Подстрахуй.
Связь отключилась. Лациец повернулся на каблуках, все еще надеясь в толпе отыскать Друза. Но центурион исчез. О какой страховке шла речь? Что задумала Лери? Марк ощущал, как по зале прокатываются волны вполне осязаемого безумия. Надо было спешить.
Корвин бесцеремонно растолкал гостей и двинулся на террасу, чтобы попасть оттуда в сад. Его пытались закружить в танце, увлечь, вновь кто-то лез с поцелуями, подносил бокалы с шампанским.
– Колесница!
– Нерония!
– Колесница!
– Цин!
Выкрики неслись отовсюду.
Наконец Корвин выбрался в сад. Освещенные ярким светом искусственной луны, лужайки и деревья казались отлитыми из серебра.
Помчался. Свернул на нужную дорожку, спугнув притаившуюся в черной тени подстриженных туй любовную парочку. Навстречу выскочила какая-то футуристическая тварь, попыталась обнять. Увернулся.
Наконец заметил фигуры возле фонтана. Две. Одна – Лери. Ее платье, смазливая маска и напудренный парик. А рядом – мужчина ей подстать: в голубом кафтане и шелковых панталонах. Парик, шляпа с перьями. И маска… все то же белое курносое лицо, почти копия маски патрицианки. Кто это? Кто заказал костюм в пару к наряду Лери? Мужчина что-то говорил. Его напудренный парик касался белых локонов Лери. Это не Друз – Марк понял сразу – мужчина был выше центуриона на полголовы. К тому же Друз, судя по всему, выбрал другую экипировку.
Впрочем, Корвин пока не торопился вмешиваться. Лери просила его прибыть к фонтану и подстраховать… Значит, она чего-то опасалась.
Мужчина говорил все громче и громче. Судя по тону – требовал. Никакого любовного воркования.
Марк отчетливо расслышал фразу:
– Вы это можете сделать! Я не останусь в долгу, клянусь! Быть может, я буду вашим единственным другом на Китеже!
Лери в ответ отрицательно покачала головой.
И тут Марк увидел, как к парочке у фонтана мчится римский центурион. На его чешуйчатой лорике играл лунный свет. Впрочем, наградные фалеры с костюма исчезли. Как с головы исчез шлем с поперечным гребнем. Черные кудри – свои, не бутафорские – развевались над оливкового цвета маской с хищным носом и массивным подбородком. Центурион размахивал не бутафорским мечом, а самым настоящим бластером.
– Друз! – только и успела крикнуть Лери.
Мужчина в голубом кафтане шагнул вперед, заслоняя собой девушку.
– Друз! – завопил Корвин, выскакивая из своего укрытия.