Сыщик - Алферова Марианна Владимировна. Страница 8
Незнакомец отпустил его и отошел в сторону, разглядывая индикатор щупа. Тонкая игла мигала то зеленым, то красным. Марк остался лежать на земле. Три года назад он поклялся себе, что никому не позволит больше провести тестирование… Что скорее умрет… Да что толку рабу клясться… в самом деле, смешно… Смешно… Он всхлипнул. Громко. Хотя старательно стискивал зубы – показывать свою слабость не хотел. Раб!
– Ты пойдешь со мной, Марк с Вер-ри-а, – сказал «гусар «, убирая щуп в футляр.
– Куда?
– Куда я скажу. Одно лишь могу добавить: далеко…
– Ничего не выйдет. Я не могу.
– Это почему же? – спросил человек насмешливо.
– Баронский комбраслет. Если хозяин не отдаст приказа, я не смогу пересечь границу усадьбы. Ты думал, почему мы тут сидим и с поля ни ногой? А? – с издевкой спросил Марк.
Раба все время ломают о колено. Берут и ломают… ломают… ломают… Марк задыхался. Раб не может даже умереть… гордо умереть… у раба нет гордости… есть послушание… смирение… покорность… ненавижу…
– Я «заморозил» твой управляющий чип. Так что хозяин тебе не указ.
– Надолго?
– На час.
– И что? Каждый час ты будешь проделывать … это? – Марк брезгливо передернулся.
– Придется.
– Лучше сразу пристрели.
– Всего пять или шесть инъекций.
– Нет! – завопил Марк, – Нет! Нет!
– А что ты предлагаешь? – неожиданно спросил незнакомец.
Что предлагает Марк? Ха-ха… Что может предложить раб? Вдруг мелькнула шальная мысль. Что, если?..
– Я могу достать комбраслет барона. Я знаю, как это сделать. Но надо, во-первых, убрать одну камеру наблюдения перед домом. А во-вторых… во-вторых… – Марк запнулся.
– Так что – во-вторых? – спросил незнакомец.
– Вы возьмете с собой еще и Люса. Он мой напарник. Если я убегу без него, с Люса шкуру спустят. Или убьют. Честное слово.
– Хорошо, прихватим твоего друга. Говори, где браслет?
– В хозяйской усадьбе. Я могу достать. Это не так уж трудно, – торопливо заговорил Марк. Честно говоря, ничего подобного от себя он и сам не ожидал. В мыслях появилась удивительная легкость. Во всем теле – тоже. – Хозяин снимает браслет после того как отдаст утром все приказы и кладет в ящик. Я сам видел, когда на той неделе меня позвали прибирать в доме. Сегодня ночью в доме была пьянка… то есть бал… Хозяин до утра не ложился. Набрался изрядно. Теперь дрыхнет. И браслет снял – Жерар его вызвать не мог. – Марк наклонился, снял с запястья убитого надсмотрщика комбраслет. – Вот мой пропуск. Пойду в дом и достану браслет барона.
– Удерешь и выдашь меня?
– Нет.
– Почему я должен тебе верить?
– Я дам слово.
– Слово раба? – уточнил незнакомец.
– Разве раб не может дать слово?
– Конечно, нет. Над своей волей ты не властен. Пойдем вместе. Все равно мне придется убирать камеру у входа. И запомни: выдашь меня – убью.
«Инспектор» оттащил тело убитого в поле, уложил в межу и забросал ботвой. Теперь Жерара долго не найдут. Придется киберпса вызывать.
Они зашагали к усадьбе. Марк впереди, так называемый инспектор в форме гусара – за ним. На «гусара «никто не обратит внимания: таких ряженых в это время года на полях усадьбы предостаточно: колесничие готовятся к реконструкции Маренго.
Марк то и дело хватался за бок. Тело ныло, как будто по нему проехал трактор. Но в то же время Марк чувствовал: он больше не может быть рабом. Не может – и все. Время рабства истекло. Закончилось. Вышло. Марк не знал, откуда взялось это чувство. Но оно все усиливалось, росло с каждой минутой. Что-то в нем сломалось раз и навсегда.
«Замороженный чип больше меня не контролирует», – сообразил он.
Зачем он, Марк, понадобился этому человеку? И как «инспектор» легко, играючи прямо, прикончил Жерара… Жерар – скотина, кто спорит. Но разве незнакомец это знал?
Они шагали по тропинке вдоль дороги. Никто из усадьбы не встретился им на пути. Рабов отправили в поле. А хозяин после «бала» почивает и видит сладкие сны. Попались, правда, навстречу два всадника в белых австрийских мундирах. В седлах они держались из рук вон плохо, потому старались не смотреть по сторонам. Они что-то прокричали безлошадному «гусару», но слова их отнесло ветром, а в следующую минуту всадники промчались мимо. Один «австрияк» обернулся и чуть не вылетел из седла, потому как в этот миг конь его решил махнуть через канаву.
– Ты им не понравился, – заметил Марк.
– Австрийцам никогда не нравились французы, – отвечал незнакомец.
– У тебя русская форма.
– Что?
– У тебя форма русского гусара. Где ты ее взял?
– На сайте «Бородино».
– Бородино реконструировали в прошлом году. В этом году у нас Маренго. Понимаешь, почему так удивились эти ребята?
– И что, на Колеснице все разбираются в подобных тонкостях?
– Ха! Ты бы поговорил с каким-нибудь колесничим.
– По-моему, Жерар ничего не заметил, – усмехнулся незнакомец. – Как бы то ни было, теперь уже поздно менять костюм.
Они вышли к баракам.
– Бон та камера! – Марк указал на фронтон. – Надо ее ослепить…
– Не в черную дыру нырять! – хмыкнул незнакомец.
Он вытащил из кобуры бластер. Прицелился. Блеснул красный луч и исчез. Вверх от фронтона потянулся лиловый дымок.
– Иди, – сказал «гусар».
Быстрым шагом Марк пересек площадку перед домом, на которой утром собирались рабы. В этот час здесь никого не было. Марк поднял руку с браслетом Жерара. Дверь отворилась.
Марк шагнул в вестибюль. Черные колонны дорического ордера. Черный, под мрамор, пол. Марк и прежде бывал в доме: его с Люсом звали иногда прислуживать хозяину во время праздников, когда собиралось много гостей. Он помнил этих сытых, красиво одетых, гогочущих господ. Мужчин в черных фраках и немыслимой расцветки жилетах. Женщин в платьях, блестящих, струящихся, с короткими рукавчиками. Плечи непременно оголены, руки затянуты в перчатки под цвет платьев. Блеск драгоценностей. Смех. Запах духов. Скольжение легких туфелек по паркету. Сверкание хрустальных люстр, их отблески в зеркалах. Слуги в белых куртках и белых перчатках с серебряными подносами, уставленными бокалами с темным терпким вином. Марк тоже с подносом.
Он вслушивался в разговоры, пытался уловить смысл. Незнакомый для раба смысл. Свободные колесничие обязаны говорить что-то особенное. Но ни в словах, ни в шутках гостей барона Фейра не было и крупицы смысла. Все эти блестящие дамы и кавалеры говорили ни о чем. Смеялись над пустотой. Не над пустяками, а именно над пустотой. Даже пустячного смысла не проскальзывало в их фразах…
В вестибюле сейчас никого нет. У входа стоит пылесос-автомат, видно, горничная, прибравшись, забыла его тут, Вон та дверь справа – в кабинет хозяина, Марк приносил сюда кофе после обеда. Марк замер у двери, не решаясь открыть ее. Вдруг почудилось: сейчас, как в ту ночь, в кабинете барон с сыном укрываются от надоевших гостей.
Хозяин в кресле, юный Анри развалился на диване с бокалом в руке. Мышастого оттенка фрак, серебристый жилет, бежевые панталоны до колен, шелковые чулки и башмаки с пряжками, усыпанными алмазами. Видимо, такова последняя парижская мода, хотя вряд ли этот молокосос выбирался дальше Тулузы. Он был ровесником Марка. В детстве Анри иногда являлся в бараки рабов устраивать поединки между маленькими невольниками. Больше всего ему нравилось смотреть, как мальчишка дерется с девчонкой. Иногда он приводил своих друзей, господских сынков из соседней усадьбы, поглазеть на драку. Обожал ставить какого-нибудь слабака против крепыша на два или три года старше. Обожал кровь…
– Гарсон, вина! – потребовал наследник барона.
Марк подошел, наполнил бокал. Анри смотрел мимо «гарсона», взгляд стеклянный, пустой. У Марка дрогнула рука, он едва не пролил вино и поспешил отойти.
– Папа, одолжи мне Эбби на пару ночей, – сыночек сделал маленький глоток, изображая из себя ценителя. – А то у меня прыщи на щеках не проходят.