Тайна Нереиды - Алферова Марианна Владимировна. Страница 5

– Имя Пизона имеет магическую власть. Особенно теперь, когда его племянница вскоре станет Августой.

При упоминании имени Криспины Бенит нахмурился. Отец подсунул Руфину эту корову, и разом императорский пурпур сделался недосягаемей, чем прежде. А все потому, что папаша в глубине души не верит в Бенита, и стремится не упустить свой шанс. Ну что ж, пусть попробует в одном лесу убить двух вепрей. Другое дело Крул. Старик верит в Бенита безоговорочно.

– Вы с эти дурнем Пизоном слишком поторопились, – продолжал рассуждать Крул, вновь ковыряя в зубах и цыкая на все лады. – Принялись расчищать дорогу, не укрепив собственные позиции. Сейчас тебе нужны две вещи – тога с пурпурной полосой и собственный вестник.

– Дедуля, ты неоценим! – воскликнул Бенит, потирая руки. – Вот только если бы ты жрал чуть более эстетично!

Крул демонстративно вытер пальцы о тунику.

– Ты дурак, Бенит. Те, кто умеет жрать красиво, продадут тебя за пару сестерциев. А ты потряси отца и заведи себе вестник. «Первооткрыватель» – хорошее название.

Туман наплывал с гор. Плотный, белый, как створоженное молоко. Его несло волнами, и черные макушки пиний в предрассветный час казались причудливыми окаменевшими растениями на морском дне. Вскоре всю автомагистраль накрыло плотной пеленой. Несколько авто остановились у обочины. Другие продолжали медленно ехать. Свет фар напрасно силился пробиться сквозь белый студень. Где-то впереди непрерывно гудел сигнал. Машины с надписью «Неспящие» сгрудились у въезда на мост. Вигил в блестящем от влаги плаще пытался навести среди беспомощных авто порядок. И вдруг туман пополз в стороны, будто занавес из тонкого виссона разорвали надвое. Открылся мост через реку Таг. Шестипролетный мост, построенный еще в 858 году, он ни разу не перестраивался и никогда не ремонтировался. Да и к чему ремонтировать эти могучие арки, сложенные из циклопических гранитных плит? И вот этот мост, краса и гордость римской архитектуры, стал медленно оседать, сначала весь разом, будто скалы под ним сделались зыбкой трясиной, а потом треснул в нескольких местах и ухнул в реку. Застывшие в немом ужасе люди наблюдали как, кувыркаясь вместе с гранитными плитами, летели вниз крошечные авто. Их фары – распахнутые от ужаса глаза – все еще светились желтым среди белых волн уползающего тумана.

Никто не обратил на человека в лохмотьях, сидящего на склоне. Обычный бродяга, каких много появилось в последние дни на дорогах. Он смотрел, как рушатся камни, и его бескровные губы шевелились. Если бы кто-нибудь остановился рядом с ним, то услышал бы, как бродяга шепчет:

– Мой мост… мой драгоценный мост… Я берег его столько лет… столько лет я держал эти арки…

Глава II

Игры Юния Вера

Инсулы на окраине Рима, построенные после Третьей Северной войны, походили одна на другую – все из красного кирпича, с маленькими окнами, с наружными лесенками. Крошечные низкопотолочные квартирки, темные коридоры, сидячие ванны; от инсул несло бедностью за несколько миль. Казалось нелепым, что богатейшая Империя строила такие дома. Однако строила. Подальше от форума, подальше от глаз. Своих, чужих… Пинии и кипарисы, посаженные вдоль улиц, со временем разрослись, и зелень скрыла созданное людьми уродство.

Рядом с многоэтажками сохранилась старая вилла, принадлежавшая до войны обедневшему всаднику. Теперь эту виллу, вернее, то, что от нее осталось, сдавали внаем. Плющ полностью покрыл дом, даже черепицу умудрились оплести буйные ветви. Сквозь узкие просветы в зеленом ковре немытые окна смотрели на Вечный город с усталым любопытством.

Префект римских вигилов Курций постучал и прислушался, ожидая, когда внутри раздадутся медлительные шаркающие шаги. Но дверь отворил не старик. Человек был молод, высок и широкоплеч. И тяжко болен. Зеленовато-серая кожа обтягивала острые скулы. Левая половина лица исхудала куда сильнее правой. Глаза смотрели на гостя и как будто ничего не видели. Вставные глаза бронзовых статуй смотрят так же – как настоящие, и все же неживые.

– Соседи не донимают? – Курций оглядел пустой атрий, в углу которого догнивал ларарий с оторванными дверцами.

Пахло пылью, плесенью, запустением. Дом был болен, как и его хозяин.

– Еду иногда приносят. Хотя я ничего не прошу. Ставят здесь на крыльцо.

– Тебе надо в больницу, Юний, – сказал Курций. – Или будет слишком поздно.

– Не мешай. – Только и услышал вигил в ответ.

Вер двинулся вглубь дома, сделал несколько шагов и остановился, собираясь с силами, и вновь совершил бросок, превозмогая слабость. Наконец добрался до спальни и, обессиленный, повалился на ложе.

– Юний Вер, тебе надо в больницу, – повторил вигил, усаживаясь на старый сундук подле кровати.

– Это не болезнь.

Вер тяжело дышал, на висках блестели бисеринки пота. Если это не болезнь, то что же?

– Может, Элию сообщить? – предложил Курций.

– Нет! – выдохнул Вер и протестующе вскинул руку. – Элию ни слова.

– Как знаешь. – Курций не мог понять, почему больной прячется в доме, как затравленный зверь, избегая помощи.

– Расскажи, с чем пришел, – попросил Вер. – Узнал?

– И да, и нет. Помнишь папку, что я нашел в доме Элия? Там была ничего не значащая на первый взгляд записка. Несколько цифр. Но число-то, смотрю, знакомое, как дата собственного рождения. Эге, говорю себе, да это же секретный код когорты «Нереида»… А на обороте написано «Макций Проб»… Ты слушаешь меня? – прервал сам себя Курций, приметив, что Юний Вер прикрыл глаза.

– Да… стараюсь… – Вер облизнул воспаленные губы. – Код «Нереиды»…

– Я с этой писулькой подался в контору адвоката Проба. Протягиваю письмецо, и через час – долго искали – выносят металлический тезариус.

– Ты украл документы Элия, – констатировал Вер. – Не думаю, что мой друг придет от этого в восторг.

Но старого вигила не так-то было просто смутить.

– В ящике было всего две бумаги. Первая – перечень документов, которые были уничтожены после гибели «Нереиды». Их сожгли по личному приказу императора. А вторая бумага – письмо трибуна «Нереиды» Корнелия Икела Адриану, отцу Элия. Письмо вежливое. Всякие прости, извини… «чье имя я всегда произношу с уважением»… и прочие обороты, в которых я не силен. «Но открыть тебе, сиятельный, подробности гибели когорты не могу. В интересах родственников легионеров». Именно так и сказано – «в интересах родственников».

– И все? – Юний Вер сел на кровати. Курцию показалось, что под туникой больной что-то прячет – то ли большое яблоко, то ли мячик.

– И все. Странная история. Если эти две бумажки хранились не хуже государственной тайны в тезариусе Макция Проба, то что же было в самих документах? Кто уничтожил когорту сопляков, которые никогда не воевали?

– Ты говоришь – они не воевали. Но ты же был среди них… тебя ранили, ты попал в больницу…

– Я был болен, а не ранен. Маялся поносом.

– Думаешь, их убили?

– Не знаю. Хорошие были ребята. Ну, может, рассуждали лишку о высших материях и Космическом разуме, да о таких вещах, в которых я мало понимаю. Жаль, что все они погибли.