Все дороги ведут в Рим - Алферова Марианна Владимировна. Страница 83

– Может быть, – отвечала Порция.

Но ни он, ни она не двинулись с места. Наступил вечер. Они легли спать – Бенит даже не разделся, только скинул калиги и плащ.

– Может быть, это последняя моя ночь, – сказал Бенит. – Обидно спать. Ты, ты… – Он запнулся, – не уйдешь, когда они придут?

– Я буду с тобой.

– Мамочка моя, – он всхлипнул, вспомнив, что и Сервилию называл вот так – "мамочка». А она бросила его, бросила… А Порция – нет. Он обнял ее, хотел предаться Венериным утехам. Но возбуждение тут же угасло. Порция попыталась прийти ему на помощь – не помогло.

– Ну, вот и все, – прошептал он. – Теперь в самом деле – все.

Он заснул, прижавшись к своей верной спутнице. Проснулся на рассвете. За окнами в синих осенних сумерках носились какие-то тени, кто-то кричал, тарахтели моторы. Бенит и Порция лежали не двигаясь. Бенит закурил. Дверь распахнулась, и на пороге возник Курций. Казалось, за прошедшие годы он нисколько не постарел, лишь как-то заматерел, плечи сделались еще шире, голова еще массивнее. Где он был все эти годы? В Лондинии, конечно. Где же еще?

– Бенит Пизон Плацидиан, – объявил Курций низким хриплым голосом, так похожим на голоса гениев, – ты арестован.

В комнату вошли трое преторианцев. Бенит поднялся. Кряхтя, наклонился за калигами, принялся их шнуровать. За окном полил дождь – ровный, тихий. Не хотелось из теплой комнаты на улицу под дождь. Бениту вдруг сделалось так жаль себя, что защипало в носу. Он быстро провел ладонью по глазам.

– Нас расстреляют? – спросила Порция и придвинулась поближе к Бениту.

– Бенита Пизона будут судить, – ответил Курций.

Дверь в комнату вновь отворилась, и вошел какой-то военный высокого роста в позолоченном нагруднике. Алый плащ с золотой бахромой выдавал в нем главнокомандующего. Бенит вгляделся. Неужели? Постум? Или кто-то другой – старше и жестче?

Бенит перестал возиться с калигами, так и остался сидеть в одном башмаке. Но не встал. Просто потому, что ноги не держали.

– Я всегда тебя любил, мой мальчик. Клянусь Геркулесом… и…

– Тебя будут судить за незаконное преследование римских граждан, нарушение законов и другие преступления, – сказал император.

– Нас расстреляют? – вновь спросила Порция.

– Бенита Пизона будут судить, – повторил император. – И каков бы ни был приговор, он будет приведен в исполнение. Помилования я не подпишу.

«Обвинитель не посмеет потребовать смертной казни…» – подумал бывший диктатор.

Но он не почувствовал ни радости, ни облегчения. Он как будто уже пережил свою смерть, но остался по какой-то причине жив. Это его не удивило.

– Все, что я делал, я делал ради Империи, мой мальчик, – сказал Бенит.

– Разве это что-то искупает? – Постум Август скривил губы. – Ничего, Бенит. Ровным счетом ничего.

Глава X

Игры Тиберия против прошлого

Морозец стоял неслабый. Месяц просинец был на исходе. Тиберий Деций поплотнее запахнул подбитую мехом куртку. С утра он ездил смотреть мастерскую, но помещение ему не понравилось: холодная мансинкула [54] под самой крышей, светло, но окна на юг – летом солнечный свет будет не давать писать картины. В хорошей мастерской окна должны выходить на запад или на север.

Тиберий и сам не знал, почему свернул в этот переулок. Будто узнал этот поворот, и дом с массивным балконом, что держали кариатиды, показался знакомым. Тиберий бывал здесь. К стеклу, тусклому, давно не мытому, была прилеплена записка с коротенькой надписью «loco» [55].

Тиберий поднялся на третий этаж. Постучал. Дверь тут же отворила немолодая женщина.

– Хочешь посмотреть квартиру?

– Именно.

– Тебе повезло, доминус. Я здесь редко бываю, а вот сегодня зашла. Эту квартиру уже много лет никто не снимает.

Пол, набранный из разных пород дерева, как мукой, припорошила седая пыль. Комната была светлая. Окна выходили на запад. Даже сейчас, зимой, она была залита светом. Но сама квартира нуждалась в ремонте. Потолок потемнел, штукатурка на стенах облупилась. На видном месте бурой краской кто-то начертал:

«Звезда любви спустится на землю…»

– Звезда любви… – прочел Тиберий вслух.

– Это старое поверье, – объяснила хозяйка. – Говорят, много лет назад гладиатор, прозванный Императором, сражался на арене, чтобы исполнить это пророчество. Он не проиграл ни одного поединка. Но последний его противник оказался трусишкой и убежал с арены. И тогда звезда любви покинула землю…

– Я сниму эту квартиру, – сказал Тиберий, даже не поинтересовавшись ценой. – А теперь можно мне остаться одному?

Когда дверь за хозяйкой закрылась, он сбросил куртку, расстелил на полу и лег. Закрыл глаза. И сразу ему представилась женщина с белой как снег кожей и ярким румянцем, таким ярким, что он напоминал кровь, пролитую на снег.

– Люба моя… – позвал Тиберий, продолжая лежать с закрытыми глазами.

– Я приду к тебе… – долетел неведомо откуда пришедший голос.

ЭПИЛОГ

Молодой человек, одетый в белую тогу, держался уверенно, даже дерзко. Пока Гепом вел его по переходам Палатина, он оглядывался с любопытством. Так оглядывается арендатор, подыскивая для себя пригодное помещение. В просторной зале он остановился, разглядывая огромное полотно: алое небо, и падающие статуи с крыш. Люди, красивые, как боги, за миг до своей гибели. Молодой человек смотрел и не мог оторвать взгляда.

– Император тебя ждет. – Гепом распахнул дверь в таблин Постума.

Молодой человек вошел, и дверь захлопнулась.

Спустя десять лет после разора, устроенного здесь патронами римского народа, таблин отделали заново с прежней роскошью. И бюст Элия работы Марции Пизон стоял на видном месте.

Император, как и положено императору, в пурпурной тоге, поднялся гостю навстречу. Постум в тридцать выглядел несколько старше своих лет.

– Рад, что ты откликнулся на мое приглашение, Марк…

– Я, честно говоря, Постум Август… не знаю, что и сказать. Насколько я понял из письма, ты хочешь поставить меня по главе Физической академии. Так?

– Не совсем, Марк. Присаживайся. – Постум указал молодому человеку на кресло.

Внешне они были немного похожи – пожалуй, овалом лица. Ведь Марк – сын Валерии и Марка Габиния – доводился Постуму двоюродным братом.

– Я наслышан о твоих успехах в Александрийской академии и хотел бы поставить тебя во главе новой лаборатории. Ты можешь пригласить в свою группу самых лучших ученых, любого, кого сочтешь нужным.