На полях сражений гражданской войны в США - Бурин Сергей Николаевич. Страница 2

Именно поэтому Юг настороженно и даже зло встретил создание в феврале 1854 г. республиканской партия ставшей в те годы выразительницей интересов молодой национальной буржуазии, а также средних и мелких фермеров. Ее лидеры вначале остерегались прямо высказываться за отмену рабства, хотя не скрывали антипатии к нему и активно выступали за его ограничение территориями тех штатов, где рабство уже существовало. Конечно, не следует понимать ситуацию тех лет упрощенно: северяне — хорошие, южане — плохие. Представители северной буржуазии объективно решали для себя негритянский вопрос в плане постепенной отмены рабства. Но это отнюдь не означает, что всех их занимали нужды негритянского населения, что они стремились чем-либо ему помочь, кроме формального перевода негров в другую экономическую категорию. Подобно плантаторам, они считали негров недостойными даже минимальных прав, намереваясь предоставить им лишь видимость личной свободы.

Это в полной мере относилось, если говорить о конце 50-х годов, и к будущему президенту США Аврааму Линкольну, позиция которого в советской историографии порой оценивается поверхностно, только в позитивном плане. Между тем взгляды его в ходе войны претерпели сложнейшую эволюцию. Так, в сентябре 1858 г., баллотируясь в сонат от штата Иллинойс, Линкольн высказался против предоставления неграм права гражданства и добавил, что каждый конкретный штат имеет право сделать негров гражданами, но если такой вопрос встанет в его родном Иллинойсе, он будет бороться против этого [3]. Иными словами, признавая рабство явлением несправедливым, Линкольн не выступал тогда ни за его административную отмену, ни — тем более — за последующее предоставление неграм избирательных прав. Забегая вперед, отметим, что последний шаг Линкольном так и не был предпринят. Он был осуществлен (хотя и чисто формально) лишь в 1870 г, одним из его преемников, президентом Улиссом Грантом, прославившимся в ходе войны в качестве лучшего генерала, а затем и главнокомандующего армией Севера.

В 1860 г. события стали развиваться с нарастающей быстротой. Еще в феврале Линкольн, к тому времени уже очевидный лидер республиканской партии, заявил, что правительство США «не может постоянно быть полурабовладельческим и полусвободным» и что полная победа противников рабства или же его сторонников неизбежна [4]. А 6 ноября состоялись президентские выборы, на которых Линкольн голосами 1 866 452 американских граждан был избран президентом и, согласно конституции страны, должен был занять свой пост 4 марта следующего года (позднее этот 4-месячный интервал сократили до 2,5 месяцев, до 20 января).

Победа Линкольна и республиканской партии стала для рабовладельцев своеобразным сигналом к началу действий. Еще до выборов общественность Юга, предвидя подобный их исход, широко обсуждала возможность сецессии (т.е. отделения) южных штатов. Опасаясь этого, Линкольн 30 ноября писал видному политическому деятелю Юга, будущему вице-президенту Конфедерации А. Стефенсу: «Действительно ли население Юга испытывает опасения, что республиканская администрация намерена прямо или косвенно вмешаться в жизнь его рабов и его самого? Если это так, то хочу заверить Вас… что для подобных опасений нет оснований» [5]. Но и провозглашенная республиканцами умеренная доктрина — ограничение рабства его прежними территориями — не устраивала рабовладельцев.

По инициативе губернатора Южной Каролины У. Гиста власти южных штатов еще в октябре 1860 г, тайно условились о совместном выходе из состава Союза в случае победы республиканцев. Спустя полтора месяца после выборов, 20 декабря, Южная Каролина первой осуществила сецессию. Законодатели штата, собравшись в его столице Чарлстоне на экстренный конвент, приняли декрет, где, в частности, заявлялось: «Существующий ныне союз между Южной Каролиной и другими штатами под названием „Соединенные Штаты Америки” настоящим расторгается» [6]. Примеру южнокаролинцев, как и было условлено в затеянной Гнетом секретной переписке, последовали Миссисипи (9 января 1861 г.), Флорида (10 января), Алабама (11 января), Джорджия 19 января), Луизиана (26 января), Техас (1 февраля). Не везде мнение законодателей было единодушным: так, при принятии решения о сецессии Алабамы голоса, поданные «за» и «против», соотносились как 61 и 39, а в Джорджии — 208 и 89 [7].

4 февраля представители шести из отделившихся к тому времени семи штатов (делегат от только что отколовшегося Техаса прибыл лишь 13 февраля) на конвенте в Монтгомери (штат Алабама) объявили об объединении в рабовладельческую Конфедерацию, президентом котором 9 февраля они выбрали крупного плантатора Джефферсона Дэвиса, бывшего в 1853—1857 гг. министром обороны США. 18 февраля Дэвис «официально» вступил в должность. Конвент в Монтгомери, провозгласив себя конгрессом, принял и конституцию (8 февраля временную, а 11 марта — постоянную), «узаконившую» рабство на Юге.

Война надвигалась неотвратимо, и события, ставшие ее началом, уже разворачивались близ Чарлстона. Выйдя из состава Союза, власти Южной Каролины прекратили поставку продовольствия федеральному гарнизону в форте Моултри, расположенному на северной стороне прилегавшей к Чарлстону бухты. Фактическое установление блокады и возможность новых осложнений побудили командующего гарнизоном Моултри, 55-летнего майора Р. Андерсона поздно вечером 26 декабря тайно переправить всех своих людей в стратегически более выгодно расположенный форт Самтер, который находился на острове посередине бухты, при выходе из нее. Мятежники, только утром обнаружившие «пропажу» гарнизона Андерсона и появление его на Самтере, пришли в ярость: ведь до этого они рассчитывали на «мирную» капитуляцию Севера. Теперь же становилось все яснее — войны не избежать!

А положение в Самтере стало просто отчаянным: запасы продовольствия и питьевой воды (прежде ее доставляли с материка) были на исходе. Еще остававшийся в Белом доме президент Дж. Бьюкенен сделал жест, демонстрирующий его готовность помочь людям Андерсона: 9 января в бухту Чарлстона вошел большой пассажирский пароход «Звезда Запада», на котором было продовольствие для Самтера и около 200 солдат для усиления его гарнизона. Но когда батарея мятежников из форта в Куммингс-Пойнте дала по совершенно безоружному пароходу несколько залпов, он развернулся и уплыл. Андерсон, видевший эту сцену со стен Самтера, запретил канонирам поддержать «Звезду Запада» огнем: у него была инструкция министра обороны Дж. Флойда (тот тайно симпатизировал мятежникам и в последние недели своего министерства отправил на Дальний Запад 15 тыс. солдат федеральной армии из имевшихся тогда у Союза 16367, фактически выведя этим их из строя) «избегать любой акции, которая повела бы к ненужному провоцированию агрессии» [8].

Время шло, и близился день, когда новоизбранный президент Линкольн должен был занять кабинет в Белом доме. 11 февраля он выехал в Вашингтон из столицы Иллинойса Спрингфилда, где жил до этого. По пути Линкольн останавливался в ряде городов, выступая с речами, что должно было способствовать и укреплению его популярности, и разъяснению позиции будущей администрации по поводу положения в страпе. Вскоре он прибыл в Вашингтон.

4 марта, невзирая на мольбы руководителей службы безопасности (у них были серьезные основания опасаться попыток покушения), Линкольн поднялся на трибуну перед недостроенным зданием Капитолия и — теперь уже в качестве президента — произнес небольшую речь. Президент призвал южан к примирению, сказав: «Мы не враги, но друзья. Мы не должны быть врагами» [9]. Он заверил южные штаты, что все опасения по поводу возможной угрозы их собственности (каковой считались и негры-рабы) и безопасности со стороны новой администрации напрасны. Линкольн особо подчеркнул, что разделение США на два государства противоестественно и эти новые образования, Союз и Конфедерация, не могут быть долговременными.