Сибирская жуть-3 - Буровский Андрей Михайлович. Страница 64
Череп сравнительно свежий, с черными длинными волосами, которые обвились вокруг ноги, а нога-то вошла в лицевую часть черепа. Впечатление было такое, словно череп впился девочке в ногу зубами и обмотался волосами вокруг голени. Готово — обморок. А по другим данным, девочку потом полгода пришлось лечить, выхаживать — нервный срыв.
Эту историю тоже рассказывают в Ачинске. Мол, как-то решили два приятеля, ученики выпускного класса школы, пройтись на кладбище: просто так, испытать личную храбрость. Один пошел пешком; прошел через всю центральную аллею и перелез через ограду.
Другой поехал на велосипеде и пропал… Нет его и нет. Товарищ забеспокоился и побежал проверять — что случилось? Только вышел на центральную аллею — там стоит товарищ, накачивает шину велосипеда.
— Ты что?
— Сам не видишь? Шину накачиваю.
— Никого не видел?
— Нет… Только бабка горбатая проходила, с клюкой.
— А велосипед… Ты что, на что-нибудь напоролся?
— Да нет! Бабка шла, глазами зыркнула, шину мне насквозь прожгла, не могу починить.
Двое моих знакомых жителей Ачинска клянутся, что это все чистая правда, и уверяют, что лично знакомы с велосипедистом, но насколько стоит им доверять — пусть судит об этом сам читатель.
А вот это уже история красноярская! Рассказал мне ее таксист, везший меня домой в два часа ночи. Первый его вопрос был:
— Надеюсь, тебе не на кладбище?
— Не-ет… А что?
— А то, что на кладбище не повезу!
И рассказал мне парень такую историю. Мол, работал он тоже вот так, ночью. В самом начале первого села к нему в машину аккуратная такая, опрятная бабулька, лет семидесяти.
— Сынок, повези на Бадалык!
(Бадалык — это крупнейшее городское кладбище.)
Таксист удивился, но повез. Бабулька, кряхтя, вылезла из такси, ушла в слабо освещенную аллею кладбища, через полчаса появилась, кряхтя и охая.
— Сынок, теперь вези на Покровское!
(Еще одно кладбище, сейчас на нем не хоронят.)
И всю дорогу бабулька возилась в своем огромном саквояже, что-то перекладывала, бормотала…
Опять бабулька уходит на полчаса, опять возвращается, отчаянно охая.
— Сынок, вези на Николаевское!
И опять всю дорогу — какая-то подозрительная возня в саквояже, какие-то странные неприятные звуки. Таксист к тому времени уже несколько напрягся и все пытался вспомнить молитвы, направленные против нечистой силы.
— Ну вот и приехали! — удовлетворенно захохотала вдруг бабулька, резко поднимая голову, и таксист пронзительно завизжал — так, что самому сделалось мерзко и страшно: на него глядела жуткая, нечеловеческая харя, выпачканная чем-то черно-красным, на глазах застывающим на коже. Машина вильнула, только на шоферском автоматизме парень вовремя повернул руль, избежал столкновения с деревом. По тормозам! С жутким воем шин запрыгала несчастная «Волга» по обочине, а бабка опять завопила:
— Да ты чего, сынок?! Ты что творишь?!
— Изыди! Именем Христа Спасителя, изыди! — взвыл шофер, вдруг вспомнив какие-то обрывки слышанного в детстве, судорожно рвал на себя дверцу. И бабка «изошла»! Даже быстрее шофера она выскочила из задней дверцы машины, с невероятной скоростью помчалась в противоположную сторону от машины — к городу. И орала бабка что-то очень уж человеческое:
— Караул! Батюшки-светы, убивают! Меня бандиты убивают!
Орал таксист, орала бабка… все орали, и в этом царстве безумного ора прозвучал вдруг спокойнейший голос:
— Что здесь происходит?!
В лицо таксисту ударил луч фонаря, на дорожке вырос некто в форме.
— Нечистая! — орал таксист, вцепляясь в милиционера. — Арестуйте ее! (Хотя с каких пор милиция в силах арестовать ведьму — история умалчивает.) А пожилой дядька в форме, поведя лучом в сторону бабки, произнес с той же беспробудной трезвостью:
— Эту, что ли? Да вы ее сами перепугали, старуху! Кого еще я арестую… Как вам не стыдно!
А перепачканная шоколадом и повидлом бабка уже мчалась обратно, вцепилась в милиционера с другой стороны и завопила:
— Бандит! Фулюган! Снасильничать меня хотел!
Выяснилось все довольно просто: бабка искала могилу сестры, но на каком кладбище она лежит — не помнила. Уверена была, что вспомнит, если увидит три тополя, «который в середине, тот пониже». А наслушавшись историй про разгул городской преступности, очень боялась, что ее изнасилуют и ограбят. Поэтому бабулька и боялась показать, что в сумке у нее шоколад и клубничное повидло: если решат, что богатая, тогда уж точно грабанут.
Увещеваемый милицией таксист даже получил от бабки деньги и отвез ее в гостиницу, но возить на кладбище по ночам зарекся раз и навсегда.
Это было в 1996 году, во время работ на Подъемной. Вели мы раскопки на днище древней долины Енисея — выясняли, где проходило русло реки в древности. Приближался праздник посвящения в экспедишники, во время которого «старики» посвятят тех, кто приехал в экспедицию в первый раз. Праздник веселый, на нем всегда устраивается театрализованное представление, в котором обыгрывается происшедшее за сезон.
Среди всего прочего, посвящаемых должны были повести на место нашей раскопки в пойме Енисея, к глубокому, 6 метров, шурфу. Там, в речном песочке, мы прикопали двух девушек, то есть присыпали их песком так, чтобы торчали только головы. Когда процессия приблизится, девицы должны были выскочить из-под земли, как мистические хозяйки этого места.
Но пришли не члены экспедиции; процессия была еще далеко, даже азартные вопли не были слышны, и девицы изрядно соскучились, неподвижно лежа в теплом песке. И тут ухо поймало чьи-то осторожные шаги… Стояло начало августа, и в тихий летний вечер чуть ли не каждый шорох слышен был за несколько километров. По крайней мере, в лагере слышно было, как мычит корова километрах в пяти, на юксеевской дойке. А для девушек звук отдавался по земле, и они слышали каждое слово.
— Чо, золото где искать будем?!
— В яму заглянем… А тут гляди, вроде лежит кто-то…
— Чего ты, Петька, некому тут лежать…
— Нет, ты гляди, правда, закопанные там…
Конечно же, у девушек сразу возникло подозрение, что это из Юксеева явились парни, среди которых, конечно же, прошел слух о золоте. Мол, зачем эти «адиёты» землю роют? Для науки?! Знаем мы ихнюю науку! Ясное дело, золото ищут! Такие самодеятельные золотоискатели вполне могли заявиться проверить, много ли мы выкопали золота из своего шурфа.
Девушки еще сомневались, парни ли это из поселка или все-таки процессия посвящаемых, изменившая почему-то сценарий праздника. Все дело решил комар, цапнувший за нос Анну. Девушка не выдержала, вырвала руку из-под песка и шлеп себя по носу!
— Спасите! Помогите! — блажили два здоровенных жлоба, в панике улепетывая в сторону деревни.
— Постойте! Это мы! Не бойтесь! — пытались девицы по доброте душевной еще успокоить безобразников, и, конечно, совершенно безнадежно. Даже наоборот — то один «покойник» шевелился, а тут сразу два «трупа» сели в могилах и заорали.
Девушкам стоило больших усилий опять закопать самих себя, чтобы не портить развлечения для всей экспедиции. А мне потом, уже осенью, сурово выговорили в поселке: зачем я вожу детей в такое страшное место, где сами собой на поверхности земли оказываются могилы и покойники поднимаются из них?!
Я пытался объяснить, кто сыграл роль страшного встающего покойника, но мне решительно никто не верил.
Это произошло в городе Красноярске на рубеже 1970-х и 1980-х годов: стали пропадать маленькие дети, от младенцев в колясках до детишек лет четырех. Зазевалась мама или бабушка, заболтались с подружками, а младенец исчезает из коляски. Или малыш постарше заигрался, забежал за угол дома, ждут его… и не дождутся уже никогда. Происходили все эти события на территории буквально нескольких дворов, в самом центре города.