Сладострастие бытия (сборник) - Дрюон Морис. Страница 87

В эбеновых лунках крутились шары, раскидывались карты, с бешеной скоростью предсказывая будущее, которое мало кому нравилось, карточные колоды переходили из рук в руки, сидящие за столами люди едва поспевали их перемешивать. Каждый выбирал свой культ, свою «черную мессу» и свой вид колдовства.

Флорантен немного побродил, потолкался в толпе, силясь разобраться, откуда надо начинать. За окошечком кассы он увидел человека, которому все давали деньги, а полученные взамен жетоны тут же выкладывали на стол. Он поступил как все и протянул в окошко пачку ассигнаций.

– В обмен на жетоны? – спросил меняла.

– Как вам будет угодно.

Он получил кучу бакелитовых жетонов, набил ими карманы старого пиджака и подошел к столу, опустившись рядом с какой-то сгорбленной старухой.

«Горбуны приносят удачу», – подумал он и нерешительно положил жетон с маркировкой «1000» на сукно. Шар в эбеновой лунке остановился, и крупье загреб его жетон вместе с остальными. Флорантен вздрогнул, но тут же стал себя успокаивать: «Ведь мне же надо проиграться…»

Он заметил, что кучка жетонов, подцепленная крупье, перешла в руки горбуньи. Пожав плечами, он отошел от стола и направился к другому. Там он выложил на сукно жетон с маркировкой «5000», который исчез тем же манером. Он продолжил играть, ничего не понимая, с ощущением полной ирреальности происходящего. Все кругом горбились, у всех на лицах застыло злобное выражение, но самыми кошмарными порождениями сна были крупье. Да тут все было как во сне. Флорантен видел сон, что он вошел в казино и начал игру; ему приснилось, что Будда в нефритово-зеленой пижаме отдал приказ проиграться…

По мере того как пустели его карманы, в душе Флорантена нарастала беспричинная неотступная тревога. Зеленый Будда не может наградить его за то, что он просадил двести тысяч франков!

«А что, если он всучил мне фальшивые ассигнации? Тогда на выходе меня арестуют… Да нет, не может быть. Тогда он не велел бы мне проигрывать».

Он обшарил карманы и обнаружил, что они пусты. Настала полночь. Флорантен вышел из казино. Уличные фонари мягко освещали пальмы, Млечный Путь высоко в небе напоминал большую сеть, полную сверкающих рыбок.

По дороге в ресторан, где Мавар назначил ему встречу, Флорантен чувствовал себя еще более не в своей тарелке, чем утром. Он минут десять топтался перед дверью, не решаясь войти, чем привлек к себе внимание портье. Наконец, собравшись с духом, вошел.

Мавар, в шикарном белом смокинге, с гранатовой гвоздикой в петлице, с покоящимся на ляжках животом, висящими по сторонам лица ушами и с бриллиантом на мизинце, был на месте. Он только что кончил ужинать и потягивал шампанское. Рядом с ним, тоже с бокалом шампанского, молча сидела молодая женщина с золотистыми волосами и невыразительным бледным лицом. Она была буквально усыпана жемчугом: жемчужины светились в ушах, на шее, на пальцах. Толстяк время от времени ласково поглаживал ее тонкую руку.

Флорантен, сглотнув слюну, робко пересек зал.

– Ну? – спросил Мавар.

– Все в порядке, месье Мавар, я все проиграл, – ответил Флорантен, не осмеливаясь поднять глаза.

– Долго возились! Ну, да это в первый раз. Завтра справитесь быстрее.

Мавар вытащил из кармана двадцать тысяч франков:

– До завтра. Завтра сделаете то же самое. Доброй ночи.

Назавтра Флорантену хватило сорока минут, чтобы опустошить карманы, и в последующие дни он неуклонно улучшал свой результат.

Из механизма игры он усвоил ровно столько, сколько нужно было знать, и пришел к выводу, что для достижения его цели не нужно ни много времени, ни много труда.

Несколько ставок в рулетке на круглые номера, парочка партий в «тридцать-сорок» [31], один-два «банко» – и минут за десять, максимум за четверть часа, дело сделано. Деньги он обычно менял на жетоны достоинством в пять, десять и пятьдесят тысяч. Если же ему вдруг везло и его ставка удваивалась, он пропускал ход, и лопатка крупье аннулировала выигрыш на следующем ходе. Точно так же он избавлялся от заведомо выигрышного «банко»: просто говорил «пропускаю», и со следующими картами выигрыш таял. Это было удобно и надежно.

А дальше Флорантену оставалось только сделать несколько шагов в мягкой теплоте ночи.

«Добрый вечер, месье Мавар…» – «Добрый вечер, дружок, вот ваши двадцать тысяч франков…» – «До завтра, месье Мавар…» Воистину, золотое ремесло.

Флорантен усвоил также, что совсем нетрудно тратить на жизнь двадцать тысяч в день, особенно в Монте-Карло. Он поселился в комфортабельном отеле, ел досыта, сменил гардероб и обустроил свой досуг. Его манили все витрины, и везде ему улыбались. Он даже предпринял путешествие на такси, чтобы осмотреть окрестности в пределах десяти километров. Волосы у него обрели живой вид и заблестели, черная прядь надежно прикрывала темно-красный «ноль» надо лбом. Теперь, получив возможность пригласить поужинать любую даму, он обзавелся подружками и даже подумывал жениться.

И ни разу ему даже в голову не пришло присвоить себе хотя бы часть тех денег, которые ему выдавались на проигрыш. Обе суммы, что он получал на руки каждый вечер, казались ему совершенно разной природы. Одна, в двадцать тысяч, была обычным, реальным заработком, полученным в обмен на работу. Другая же, в двести тысяч, была другой весовой категории. Эти деньги не имели никакого отношения ни к работе, ни к повседневным нуждам. Они представляли собой некую мифическую абстракцию: деньги для игры…

Теперь в казино хорошо знали маленького человечка с редкими волосами и с приклеенной косметическим клеем прядью надо лбом. Он напоминал судебного исполнителя, явившегося к кому-то, чтобы описать имущество. Он приходил в казино и молча, не вступая ни с кем в разговоры, менял на жетоны двести тысяч франков, проигрывал их и спокойно удалялся, потирая руки. Он вызывал всеобщее любопытство даже в таком месте, как казино, где всегда хватает своих оригиналов, маньяков и одержимых.

«А, вот и человечек в черном, который приносит неудачу», – шептались игроки. Крупье же давно заметили, что Флорантен, даже когда ему случалось, против обыкновения, сделать удачный ход и выиграть, никогда не давал чаевых. Давать «в пользу персонала» вошло у игроков в привычку, и чаевые давались не из щедрости, а «на счастье». Было также замечено, что с появлением маленького человечка месье Мавар перестал посещать казино.

Так продолжалось двадцать три дня. Однажды месье Флорантен выложил, по обыкновению, жетон в десять тысяч, на который целиком выпало тридцать четыре. На него с таким же успехом могло выпасть тридцать или тридцать три. Но это не имело значения. Флорантен уже повернулся, чтобы уйти, и не услышал, как объявили: «Тридцать четыре». Его остановил крупье:

– Месье, все это ваше, вы выиграли.

– Ну и ладно, оставьте! – машинально ответил Флорантен.

– Это невозможно, месье. У вас максимальная ставка, десять тысяч.

И в руках Флорантена оказались триста пятьдесят тысяч франков.

– Ставок больше нет… «тридцать четыре», – объявил уже крупье рулетки, и Флорантен получил еще триста пятьдесят тысяч. Над столом прошелестело изумленное «о!».

Удивленный не меньше других, Флорантен искал, как бы поскорее спустить выигрыш, и направился к столу, где шла игра в «тридцать-сорок» с максимальной ставкой пятьсот тысяч. Шесть раз подряд он получил по жетону в полмиллиона.

– Конец игры, – объявил банкомет.

«И этот стол не лучше. Надо идти, месье Мавар меня ждет», – подумал Флорантен. У него на руках было почти четыре миллиона, а четыре миллиона так просто не проиграешь.

И с этого момента перед глазами присутствующих развернулось необыкновенное зрелище. Маленький человечек с прилепленной к лысине прядью волос и с красным «нолем» надо лбом как сумасшедший носился от стола к столу, лихорадочно ведя игру против всех правил и научных выкладок, не позволяя себе никаких двойных ставок, и все равно без конца выигрывал. У него был такой несчастный вид, словно он вот-вот покончит с собой. Каждый поставленный жетон оборачивался настоящим дождем жетонов. Все, что он оставлял на сукне, тут же учетверялось. На него обрушился водопад жетонов и денег, и в общий поток вливались новые и новые бурлящие ручейки, и это уже стало приобретать характер наводнения.