Все на продажу - Бушнелл Кэндес. Страница 102

Женщины сложнее в делах сердечной привязанности. Они редко любят за то, что есть, им подавай то, что могло бы быть. Поэтому женщина многое прощает в любви, пока верит, что может чего-то достигнуть. Но когда она видит, что мужчина ей больше не помощник, что его действия стали вредными для ее образа жизни, то может разлюбить так же внезапно, как падает яблоко с яблони. Яблоко не повесишь обратно на ветку, и в любви не бывает возврата. Ее сердце оказывается закрытым для этого мужчины так плотно, словно он никогда не существовал.

Вот и Джейни Уилкокс, сидя в ванне и обстоятельно обдумывая свои отношения с Селденом Роузом, пришла к заключению, что с ним покончено.

Селден был ей уже ни к чему. Вспылив, он высказал все, что ей требовалось услышать. Он трус, слизняк: у него не хватило силы духа, чтобы отвести ее в «Динго», где никто не посмел бы сказать ему, главе «Муви тайм», что он нежеланный посетитель. Но у Селдена не нашлось для этого отваги, он даже не попытался ее защитить и впредь не попытается; он даже не верит в ее невиновность! Небольшая симпатия к нему, которая у нее еще оставалась, ушла без следа, как вода в песок.

Это даже не опечалило Джейни. Никогда больше она не прольет слез по мужчине — ни по селденам роузам, ни даже по зизи. Теперь ей надо только ждать. Несмотря на все случившееся, у нее оставалось могучее оружие — красота. Она знала, что, пока красива, с ней может произойти кое-что интересное. Непременно появится мужчина, который станет ее добиваться…

Впредь она будет осторожнее. Сердито смахивая с себя мыльные пузырьки, Джейни вспомнила Джорджа Пакстона. Если бы, если бы, гневно думала она. Джордж попытался ее уничтожить, но она еще жива. Надо, чтобы Пакстон понял: он ей должен. Ничего, она заставит его заплатить за содеянное.

Селден тем временем сидел в гостиной, неподвижный, как скала, и размышлял, как ему быть с Джейни. Сказав себе в который раз, что кругом проиграл, он машинально взглянул на стопку газет, которую Джейни задвинула в угол. Оба — Джейни, строившая в ванной недобрые планы, и Селден, переживавший, сидя на диване, — пришли к одному и тому же горькому заключению: единственным, кто выиграл от всего этого безобразия, был Джордж Пакстон.

17

Селден Роуз в своем кабинете смотрел как зачарованный на маленькие настольные часы. Прошла минута, было 10:03, стало 10:04. Он чувствовал себя как Дороти из «Волшебника из страны Оз», заточенная в замок злой ведьмы и следящая за песчинками, утекающими вниз в песочных часах. Жить ему оставалось ровно шесть часов, пятьдесят пять минут, сорок три секунды.

Прошло две недели с того рокового дня, когда Виктор Матрик пригласил его на ленч. Время почти вышло; еще несколько часов — и все кончится.

Решения же по-прежнему не было.

Проснувшись этим утром, он несколько минут смотрел на спящую жену, стараясь лучше запомнить ее лицо. Кожа у нее была гладкая, без единой морщинки, цвета слоновой кости. Щеки слегка розоватые, губы цвета спелой вишни. Он никогда не понимал, зачем она пользуется розовой губной помадой, когда у нее такой красивый естественный цвет губ; впрочем, многое в ней было ему непонятно. Ее глаза были крепко закрыты, словно она не желала просыпаться, сжатые, как у ребенка, кулачки подпирали во сне подбородок.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — О, как я тебя люблю…

Ему захотелось убрать мягкую светлую прядь с ее лба, но лучше было ее не будить. Догадывается ли она, что ее ждет?..

…Нет, подумал он, глядя в кабинете на часы. Он не сделает этого. Не пожертвует женой ради должности.

Необходимо было подвести черту. Человек, способный выполнить требование Виктора Матрика, должен быть лишен души. Все годы своей работы он наблюдал таких людей — сначала в Лос-Анджелесе, теперь в Нью-Йорке-и считал их «людьми-стручками»: внешне люди как люди, они были лишены настоящих человеческих чувств. Очень часто именно такие люди достигали в своих областях деятельности наибольших высот, но Селден всегда над ними смеялся, испытывая презрение и облегчение человека, уверенного, что ему для роста не придется им уподобиться, а значит, по определению стоящего выше их.

Еще десять месяцев назад, прибыв в Нью-Йорк, он верил, что сумеет взобраться на вершину «Сплатч Вернер» и даже, упорно трудясь и творя добро, сможет претендовать на место самого Виктора Матрика. Но теперь он прозрел и понял, что этому не бывать.

С другой стороны, если бы он сделал то, чего потребовал Виктор, — избавился от Джейни, это восприняли

Бы как поступок воина, не берущего пленных. Всем пришлось бы с ним считаться, он вызывал бы страх. Несомненно, он продвинулся бы по службе. А потом завел бы третью жену, более соответствующую образу, приветствуемому в корпорации, — такую примерно, как Додо Бланшетт.

Что будет, если он не последует «совету» Виктора? Быстрого увольнения не произойдет — это слишком рискованно, может подтолкнуть его на подачу иска о дискриминации (дискриминация по признаку супруги — это что-то новенькое!). Нет, его просто поставят в невыносимое положение, начнут лишать полномочий и в конце концов превратят в беспомощного обладателя стола и секретарши. Далее секретаршу переведут в другой отдел, а его сошлют в тесный кабинет, где он станет делить секретаршу с кем-то еще. В итоге он будет вынужден уволиться… При иных обстоятельствах он бы сумел, быть может, найти другую работу. Вернулся бы в Лос-Анджелес и поступил в одну из крупных кинокомпаний на должность, которая приносила бы миллион долларов в год. Но сейчас к нему относились как к простофиле, женившемуся на проститутке вместо того, чтобы просто ей платить, как делают все.

А ведь он всю жизнь так напряженно трудился! От этих мыслей Селден горестно уронил голову. Работа была его радостью и спасением. Всякий раз, когда он запускал в производство очередной фильм и появлялся на съемочной площадке в первый день работы, всякий раз, когда фильм выходил на экраны и он узнавал о больших кассовых сборах, всякий раз, когда его фильм выигрывал награду, когда он получал повышение, он чувствовал пьянящий восторг, как будто ему принадлежала Вселенная. Первая жена утверждала, что его приверженность работе и достижениям разрушила их брак: мол, если бы он уделял ей больше внимания, то она, возможно, не завела бы роман со своим сотрудником. Узнав о ее измене, он сначала опустил руки, особенно когда выяснилось, что это длилось последние два года их брака и что она до того обнаглела, что устроила любовнику Рождество в Аспене, где сама отдыхала с Селденом… Тот однажды обедал в обществе этого типа, ни о чем не догадываясь. Он никогда не любил Шейлу так, как потом Джейни, и женился на ней, искупая вину — после пяти лет близости она предъявила ему ультиматум. Тогда ему показалось, что легче сдаться, чем устраивать эту возню — поиск новой женщины.

Если бы выбирать пришлось между работой и Шейлой, то Селден сделал бы выбор не задумываясь. Но Шейла никогда не поставила бы его в такое положение, ей не хватило бы для этого воображения. Другое дело Джейни: у нее был дар втягивать в свои проблемы всех окружающих, всем им причинять при этом боль. Он мысленно сравнивал ее с сиреной, своим пением завлекающей моряков на рифы…

Селден опять посмотрел на часы: 10:43.

Единственным, кто не разбился об эти рифы, оказался Джордж. Джордж не только ничего не проиграл, он даже купил компанию Комстока. Хоть бы ногу себе вывихнул — так нет же…

На часах было уже 10:45. Он снял трубку и позвонил Джорджу.

У себя дома Джордж Пакстон культивировал красоту, но к рабочему месту относился по-деловому. Один из его принципов гласил, что нечего транжирить деньги. Поэтому его просторный кабинет был строгим. Здесь Джордж сделал себе только две поблажки: накрыл пол толстым индийским шелковым ковром, специально заказанным Мими, и терпел на стене собственный портрет размером пять на десять футов, за который Мими заплатила художнику Дамиену Хэрсту полмиллиона долларов, решив, что это будет ее свадебный подарок жениху.