Гвианские робинзоны - Буссенар Луи Анри. Страница 47

Однако Шатон еще сомневался. Тогда месье Куи, осведомленный о происходящем, вспомнил давнее сообщение Лагранжа и обратился к месье Фаварду, директору департамента внутренних, дел; здесь он получил субсидию в 3000 франков и подготовил экспедицию из семнадцати человек на трех лодках.

Руководителем похода был Луврие Сен-Мари note 183. 12 апреля 1856 года в пять часов пополудни отряд прибыл в Аикупай. Наутро Паолин приступил к работе и промыл множество лотков золотоносного песка note 184. Шеф экспедиции последовал его примеру, невзирая на протесты индейца, который опасался его неопытности и приговаривал:

— Бросьте это, бросьте… Золото от вас убегает!

К восьми часам утра несколько граммов желтого металла впервые было собрано в Гвиане французом. Они покоились в глубине лотка Луврие Сен-Мари.

Отныне эта страна могла больше не завидовать Калифорнии и Австралии.

Открытие золота в Гвиане прошло почти незамеченным. Старый Свет не всколыхнулся, как в те дни, когда драгоценный металл обнаружили в водах австралийских и калифорнийских рек. Золотая лихорадка обошла нашу колонию, влачившую жалкое существование. Богатейшие месторождения экваториальной области мирно дремали. Метрополия note 185 ничего не сделала для извлечения выгоды из природных даров, о которых французская общественность ничего не знала, да и сегодня не подозревает.

Первые концессионеры эксплуатировали прииски далеко не на полную мощность, бывая счастливы, когда месячная добыча достигала нескольких килограммов. Всеобщая апатия была такова, что в целом выработка по колонии в 1863 году составила только 132 кг. В 1872 году она поднялась до 725 кг и, наконец, благодаря ресурсам частного капитала достигла в 1880 году, по официальным данным, 1800 кг. Поскольку при вывозе из страны налог на золото составлял восемь процентов, процветала контрабанда. В связи с этим его добыча в колонии составляла, по крайней мере, 2250 кг или 6750000 франков.

Еще одно замечание, перед тем как продолжить наш рассказ. Собранный в Гвиане драгоценный металл являлся аллювиальным, то есть его добывали путем промывки золотоносного песка. Рудные жилы, многочисленные и очень богатые, в 1881 году совершенно не разрабатывались.

В году 186…, когда развертывается наша драма, чей пролог мы уже наблюдали, золотые прииски ограничивались бассейнами рек Апруаг, Синнамари и Мана. Бассейн Марони не был еще изучен. Вполне естественно, ходили всяческие легенды о его несметных богатствах. Эльдорадо вновь переместилось. Неожиданное событие вскоре дало больше оснований смутным слухам, бродившим в обществе.

За двадцать два года до описываемых дней доктор В., имевший практику в городе Мана, увидел на речном берегу индейца с умирающим малышом на руках. Он подошел к нему и спросил, куда тот держит путь.

— Я хочу бросить в воду этого ребенка, — последовал ответ. — Он меня очень обременяет…

И поскольку доктор стал возмущенно протестовать, индеец пояснил:

— Его мать только что умерла. У меня нет молока для младенца. Что же мне делать? Уж лучше привязать камень ему на шею… Хищные рыбы аймара освободят его от житейских забот.

— А ты можешь отдать его мне?

— Пожалуйста.

И краснокожий исчез. Доктор доверил младенца негритянке. Ребенок вырос. Приемный отец дал ему то образование, какое позволяла натура маленького дикаря. Спустя пятнадцать лет появился настоящий отец, заявил свои претензии на мальчика и в итоге увел с собой. Юноша боготворил своего воспитателя, и, хотя таинственная потребность в кочевой жизни давно тревожила и привлекала его, он возвращался в Ману не реже одного раза в три месяца. Достигнув двадцати лет, он женился на дочери вождя своего племени, которому была известна тайна золота. Доктор В. тем временем покинул город Ману и поселился в Сен-Лоране. Жак (такое имя носил приемный сын), желая доказать свою преданность и доверие благодетелю, признался ему во время последнего визита в 186… году, что он тоже посвящен в этот секрет.

Доктор с осторожностью воспринял откровение сына и пожелал, прежде чем осведомиться о деталях, посоветоваться со своим другом, начальником исправительной тюрьмы. Однажды вечером он взял Жака с собою, но молодой человек, как некогда индеец у месье Паризе, не захотел распространяться на эту тему и всячески уклонялся от расспросов. Начальник посчитал его лжецом и заявил, что юноша просто не знает месторождения драгоценного металла.

Глубоко уязвленный подозрением во лжи, Жак воскликнул:

— Нет, я не вру! Вы же знаете, начальник, как я люблю и уважаю моего приемного отца. Ну ладно! Клянусь своей головой, что не позже чем через месяц я проведу вас туда… в то место, где находится золото. — Голос его внезапно дрогнул, как будто он произнес нечто ужасное.

— Но чего же ты боишься, дитя мое? — ласково спросил доктор.

— Понимаешь, отец, из-за привязанности к тебе я стал клятвопреступником! Эту тайну нельзя раскрывать, она опасна! И убивает тех, кто ее выдает. Злые духи меня погубят…

Глаза его округлились, голос охрип от волнения, черты лица исказились — все указывало на мучительную душевную борьбу.

После паузы он продолжил более спокойным тоном:

— Ты спас меня совсем маленьким. Моя жизнь принадлежит тебе, отец! И все-таки я не пойду до самого конца… А вы идите вместе с начальником. Злые духи краснокожих боятся белых. Мы отправимся… через месяц… Ты возьмешь заступы, молотки.

— Молотки? Зачем?

— Потому что золото находится там не в земле, как в Аикупай или Синнамари. Оно в скале.

— В скале! — воскликнули хором начальник и доктор, пораженные этим известием. — Но до сих пор в Гвиане не открыли ни одной рудной жилы!

— Я не знаю, что вы называете «рудной жилой», но там скалы беловатые с голубыми прожилками, а в них запрятаны большие зерна металла. Там еще есть черные скалы, и кусочки золота светятся внутри, как глаза тигра! А кроме того, я видел большую пещеру, которая всегда шумит. Там раздаются удары грома, а молний никогда не видно. В этой пещере живет дьявол, который убивает всех, кто проникает в его тайну.

— А много ли там золота? Ты бы мог набрать?

— Когда я тебя туда проведу, ты соберешь его столько, что сможешь сделать ободья для колес своей повозки, дать солдатам золотые сабли и ружья, будешь есть из золотой посуды и заменишь им все, что сделано из железа!

Оба европейца с улыбкой слушали этот вдохновенный рассказ, в котором волшебство легенды переплеталось с действительностью.

— В каком же направлении надо двигаться к цели?

— Я скажу тебе, когда вернусь.

— Значит, ты покидаешь нас?

— Уйду этой ночью. Хочу повидаться с моей женой. Она вместе со своим отцом и моими родственниками находится недалеко от пещеры золотого дьявола. Я боюсь за нее, лучше приведу ее сюда.

— А сколько времени займет путешествие?

Юный индеец ненадолго задумался. Затем извлек из своих калимбе несколько щепочек разной длины. Там было шесть одинаковых. Он стал считать:

— Шесть дней плыть по Марони.

Взял две покороче и добавил:

— Два дня в заливе.

Осталось три щепки длиной с палец. Туземец выложил их рядом с другими:

— И три дня идти в лесу. Перед тобой встанут семь гор, и это золотые горы… Прощайте, — сказал он вдруг, безо всякого перехода. — Я вернусь через месяц с моей женой.

— Дождись хотя бы рассвета… Темень такая, хоть глаз выколи…

Жак улыбнулся.

— Взгляд краснокожего пронзает тьму. Он не боится ночи. День — это предатель. Ночь — это друг. Никто не пойдет по моим следам. Прощайте!

— До свидания, дитя мое, до скорой встречи! — сказал доктор, крепко обнимая сына.

Начальник проводил юношу до будки часового, который не пропустил бы гостя без пароля, и молодой индеец растворился в черноте ночи.