Гвианские робинзоны - Буссенар Луи Анри. Страница 76

— Но разве честь для краснокожих мужчин не превыше всего?

— Индеец идет в бой только сытым, — возразил вождь, перефразируя, сам того не ведая, изречение известного маршала: «Солдат не станет сражаться, пока не съест тарелку супа!»

— Пусть тебя это не беспокоит, — заверил Бенуа. — Я поведу вождя и его воинов на такие плантации, каких не видел ни один индеец с тех пор, как великий творец мира Гаду создал людей, животных и леса.

— Мой брат говорит правду?

— Белый вождь никогда не лжет, — бесстыдно заявил прохвост.

— Когда мой брат покажет эти плантации тому, «Кто уже пришел», и его воинам?

— Когда солнце появится после того, как дважды заснет за большими лесами, мои братья эмерийоны и тиос будут хозяйничать на полях батата, ямса и маниоки, они будут купаться в изобилии и смогут, не работая, провести время великих дождей.

Это доконало индейца, аргументы белого казались неотразимыми. Договорились, что они без задержки отправятся в эту загадочную прекрасную страну, где можно хорошо есть, пить, спать и где их ждет одна забота — готовить пищу и крепкие напитки.

Наконец колонна снова двинулась с места, к великой радости Бенуа, утомленного тяжким бременем власти. Внезапно он обрел свои старые прозаические привычки и без умолку болтал с компаньонами.

— Уф! — говорил он Тенги, который ничего не понял из его беседы с вождем, но проявлял доверительное восхищение. — Я снова спас ситуацию!

— А я спас нашу кассу, — ответствовал каторжник, показывая растертое лямкой плечо, на котором болталась увесистая сумка, бившая при ходьбе по ногам.

— Ну да, конечно… Самородок! Я чуть не забыл о нем…

— А я помню! Хорош цыпленочек! Такой не часто сыщешь в наконечнике индейской стрелы!

— Терпение, ребятки, терпение! Скоро найдем что-нибудь и получше!

— Да, пусть это будут такие же булыжнички, как в моей сумке! Большего и не надо! Можешь нагрузить меня, как мула, понесу за милую душу!

Отряд неторопливо продвигался в направлении «Доброй Матушки». Читатель уже догадался, что целью авантюристов был райский уголок робинзонов. Этим шагом Бенуа делал выпад мастера в фехтовальном поединке. Он намеревался в одночасье сохранить в своем распоряжении целое племя, которое заставил бы в дальнейшем переселиться в этот благодатный район, и удовлетворить свою давнюю ненависть к Робену.

Ураган обрушился на них недалеко от того места, где робинзоны, не подозревая о нависшей над ними двойной опасности, разбили стоянку. Бандиты слышали грохот от падения вырванных с корнем гигантов, но слепая стихия, поразившая невинных, пощадила прохвостов.

Яростное буйство природы миновало, как детский гнев, тяжелые облака рассеялись, и полная луна залила безмятежным светом блестевшую водяными жемчужинами листву.

Дикие обитатели леса, напуганные внезапным шквалом, разбежались. Под просторными зелеными куполами не разносилось больше эхо разнообразных голосов зверей и птиц, промышляющих охотой… Все вдруг примолкло перед разбушевавшейся природой.

Один лишь звук нарушил мертвую тишину джунглей. Донесся человеческий крик, скорее стон, один из тех тоскливых призывов, что разрывают туман агонии, плывущий над полем битвы. Голос не звал на помощь. Это был всего лишь бессознательный протест живого существа против страдания.

Суеверные дикари боязливо приблизились к белым.

— Ты слышал? — прошептал Акомбака на ухо Бенуа.

— Да, я слышал голос пиэй, который взывает к мести, — немедленно нашелся проходимец.

Звук повторился, затихающий и тревожный.

— Это человек, без сомнения! — передумал бывший надзиратель. — Да кого же занесло в такое место и в такую пору? О, черт… А если… Ей-богу, не удивлюсь… Те самые типы, что украли золото из пещеры, а потом так любезно запечатали нас в ней!

Бородач поделился своими предположениями с сообщниками, и те, как всегда, поддержали его. Тенги даже повеселел, решив, что «кубышка» вполне может находиться при них.

— А ты не так глуп, как кажешься, дубовая голова! — заявил главарь, называя бандита ласковой дружеской кличкой, что сберегалась для особо торжественных случаев. — Идемте, время дорого! Попробуем размотать узелок…

Индейцы последовали за Бенуа, невзирая на отвращение, испытываемое к ночному маршу и усугубленное ужасом таинственного крика. Отряд подошел к месту, где ударила молния и ураган причинил наибольшее опустошение. Луна заливала мертвенным светом обширную вырубку, созданную самой природой. Оставшиеся стоять деревья образовывали кольцо вокруг ужасающего нагромождения расщепленных и поверженных стволов, перепутанных крон, сломанных ветвей, порванных лиан.

Небольшое светлое пятно выделялось на мрачном фоне, и находилось оно довольно близко от авантюристов. Сухая ветка треснула под башмаком шефа. Белый предмет вытянулся, увеличился в размерах, затем принял вертикальное положение. Это был человек, по-видимому, раненый, а может быть, только оглушенный ударом.

У одного из индейцев вырвался возглас удивления или ужаса.

— Кто вы такие? — крикнуло «привидение» по-французски.

— А ты сам кто такой? — грубо парировал бывший охранник.

— Раненый, который нуждается в помощи для себя и для своих товарищей!

— А много ли вас?

— Четверо. Ураган обрушился на нашу хижину, и мои товарищи погребены под ветками… Быть может, они погибли! — добавил человек, слезы мешали ему говорить.

— Ну, мужайся! Все будет в порядке! Мы вам поможем!

Бенуа приблизился к незнакомцу, которого появление столь многочисленного отряда ни взволновало, ни удивило. Отвесный луч упал на лицо говорившего. Он оказался совсем еще молодым человеком.

— Черт побери! — вырвалось у пораженного надзирателя. — Я должен поставить большую свечку Богу-громовержцу. Но разразят меня силы небесные, если этот парень не тот самый, что сопровождал Робена!

— Умоляю вас, поторопитесь! Мне кажется, что они без сознания! Помогите мне приподнять эти деревья и ветки!

— Мы идем, молодой человек, мы идем! И с большой радостью, можете мне поверить!

— О! Благодарю на добром слове!

— Вы ранены?

— Нет! Но у меня сильные ушибы. Мне кажется, что все конечности мои разбиты!

— Вот этот человек, — шепнул Бенуа индейскому вождю, — враг твоего племени! Следи за ним, чтобы он не улизнул! А мы схватим остальных. Видишь, сам Гаду помогает нам!

Трое каторжников и краснокожие действовали быстро и уверенно. Давний опыт жизни в девственных лесах позволил им сразу организовать спасательные работы. Одни проскальзывали под нижние ветки с гибкостью рептилий. Другие осторожно действовали мачете, прокладывая тропинку к месту, указанному юношей. Именно там находился, по его словам, разрушенный бурей шалаш.

После часа кропотливых трудов из груды зелени раздался приглушенный голос Бонне. Благодаря поразительной природной ловкости, каторжнику-«кощею» удалось подобраться к месту, где распростертыми лежали трое мужчин, неподвижные, словно трупы. По счастливому стечению обстоятельств они оказались под огромным оливковым деревом, которое, сломавшись в пяти футах над поверхностью почвы, продолжало опираться на основание ствола, создав таким образом наклонное прикрытие над поверженными людьми.

Все они были в обмороке, но без внешних телесных повреждений. По всей видимости, потерю сознания вызвала огромная сила удара, бросившего их оземь.

Спасатели устремились к тому месту, откуда раздавался голос Бонне. Находясь, как водолаз, на дне зеленого месива, он дал шефу краткие наставления. Решили прорубить нечто вроде колодца в густом слое растений, высота которого в этом месте достигала семи-восьми метров. Молодой человек, с которого Акомбака не спускал обеспокоенного взгляда, орудовал энергичнее всех. Сила и ловкость вернулись к нему, и трудился он за четверых, не меньше.

— Вот такого помощника не надо тянуть на веревочке, — бурчал Бенуа, которого начинала волновать эта атлетическая сила, несмотря на присутствие телохранителей.