Из Парижа в Бразилию по суше - Буссенар Луи Анри. Страница 58

Выпутавшись из веревок, привязывавших корзину к сетке, Жак вылез на мерзлую землю и потянулся. И тотчас вопли и прыжки прекратились, и воцарилась полная тишина.

Вперед выступил вождь, выделявшийся среди соплеменников длинной белой бизоньей шкурой, наброшенной на плечи, словно королевская мантия, и гортанным голосом произнес на плохом английском:

— Хау!.. Мой брат — большой вождь!..

— Спасибо, вы очень любезны, — ответил Жак, коверкая с не меньшим усердием язык, употребляемый по ту сторону Ла-Манша.

— Мой брат прибыл из страны звезд, куда воины, любимые Великим Духом, уходят после смерти?

— Ваш брат, почтенный мой краснокожий, прибыл всего лишь из форта Нулато, где находился еще сегодня утром.

— Хау!.. — произнес воин с непередаваемой интонацией, обозначавшей у людей его племени глубочайшее удивление. — Мой брат летает быстрее, чем орел в Скалистых горах!

— Да, особенно когда свежий ветер подгоняет шар.

— Что мой брат подразумевает под словом «шар»?

— Да тот аппарат, что доставил меня сюда.

— Хау!.. — с яростью в голосе произнес краснокожий. — Мой брат смеется надо мной? Он что, принимает Белого Бизона за глупую старуху, от которой можно скрыть, кто он и откуда? Разве пришелец не боится навлечь на себя гнев вождя меднокожих индейцев?

— Успокойтесь, любезный мой, не сердитесь и объясните, чего вы хотите.

— Да не будет язык моего брата раздвоенным языком змеи! Пусть он признается Белому Бизону в том, что он — сын луны…

— Ах, вот как! — изумленно воскликнул Жак.

— И еще он должен рассказать отцу меднокожих индейцев, почему луна, которую он привел к нам, больна и лежит на боку под этой сосной, словно пустой бурдюк. Если брату моему дорог его скальп, то ему следует хорошенько подумать, прежде чем отвечать.

— Ладно! — проворчал Жак, совершенно сбитый с толку. — После всех недоразумений, с которыми я столкнулся в последнее время, мне не хватало только обвинения в похищении постоянного спутника нашей Земли. Поразительная чушь, даже в устах индейца! Герои Гюстава Эмара [215], и те не изрекают подобных бредней! Однако, Жак, мальчик мой, сохраняй спокойствие, если растительность на голове еще тебе дорога, и не требуй ее лечения медными припарками в виде ударов томагавками. Этот парень терракотового [216] цвета почему-то хочет, чтобы ты был сыном луны… Не будем его разочаровывать и постараемся воспользоваться преимуществами, связанными с нашим небесным происхождением. Черт побери, если он готов платить, то получит, чего хочет!

— Мой брат понял? — спросил Белый Бизон.

— Да, вождь!

— Но здесь есть молодые воины, чьи уши должны быть глухи, а глаза — слепы… Тем более не следует женщинам и детям слушать то, что поведает мне сын луны.

— Обещаю, Белый Бизон один будет слушать сына луны! — величественно произнес Жак и затем выдохнул в сторону: — Уф!.. Я запутался самым жалким образом! Никогда мне не найти таких внушительных и торжественных слов, что столь гладко звучат со страниц романов Купера, Ферри, Дюплесси и уже упомянутого Эмара!

— Хорошо! — ответил вождь, обрадованный уступчивостью Жака, которая должна была еще более возвысить его в глазах подданных. — Мой брат получит пищу!.. У него будет отдельное жилище!.. Он станет гостем Белого Бизона!

Жак, обрадованный не менее вождя, последовал за своим венценосным провожатым. Тот, великодушно взяв на себя роль камердинера [217] сына луны, ввел его в вигвам — просторную конусообразную хижину, покрытую шкурами, выкрашенными в красный цвет отваром из березового луба [218].

Воздухоплаватель съел огромный кусок жареной лосятины и, растянувшись на груде мягких шкур, заснул мертвым сном, возвращая своему организму долг за ночные бдения во время полета шара над Аляской.

Первым, кого он увидел, пробудившись утром, был Белый Бизон в боевой раскраске, то есть ярко размалеванный, что придавало его лицу выражение карикатурное и отталкивающее.

— Брат мой, — обратился вождь к Жаку, — идем, ты покажешь свое могущество людям племени меднокожих.

— Ах, черт возьми!.. — вспомнил воздухоплаватель свои вчерашние обещания. — Что ж, игра продолжается… Луна… Сын луны… Чего желает Белый Бизон?

— Сейчас луна погрузилась в сон, похожий на смерть. Пусть брат мой вернет ее к жизни и, как вчера, поднимется вместе с ней в воздух.

— Согласен, но никто не должен видеть, как белый человек будет оживлять луну.

— Даже великий вождь? Мой брат дал слово, и Белый Бизон приготовился увидеть, как ты оживишь луну: взгляни на боевые цвета Белого Бизона, и ты сам поймешь это!

— Вождь все увидит и все узнает, но только немного позже.

«Пока, — подумал путешественник, — эти достойные люди весьма нетребовательны… Если я правильно понял варварский английский язык их вождя, они просят меня всего лишь подняться в воздух, то есть, по существу, то немногое, что я в состоянии для них сделать. Для меня же главное — выиграть время, и, следовательно, надо удовлетворить их любопытство, сохранив при этом величие и таинственность. Друзья, оставшиеся в форте Нулато, наверняка не сидят без дела! Они, без сомнения, уже идут по моему следу и с минуты на минуту прибудут сюда».

Белый Бизон приказал на всякий случай возвести за ночь вокруг аэростата частокол. Стоявшие у ограды вооруженные воины получили строгий наказ никого и близко не подпускать к луне. Подобные распоряжения вождя как нельзя лучше соответствовали планам Жака. Благодаря им он, возобновив запасы жира, смог один пройти за изгородь, где спокойно привел в порядок перепутавшийся такелаж и зажег генератор теплого воздуха, — словом, незаметно для индейцев приступил к подъему шара.

Затем он вышел величественно из-за ограды, окинул торжествующим взором толпу больших и маленьких краснокожих, — взрослых и детей, толпившихся на почтительном расстоянии от забора, — и попросил вождя приблизиться.

Белый Бизон, невозмутимый по натуре, как это вообще свойственно его соплеменникам, имеющим обыкновение не выказывать своих чувств, на этот раз не смог скрыть своей радости.

— Мой брат уже приготовил великое лекарство, которое вернет луну к жизни? — быстро спросил он.

Жак кивнул с достоинством и, вдохновляясь воспоминаниями о романах упомянутых выше авторов, которыми он зачитывался долгими вечерами в коллеже Святой Варвары, молвил торжественно:

— О да! Не хочет ли Белый Бизон проследовать за изгородь, чтобы своими глазами увидеть, как свершится чудо?.. И пусть раскроются глаза великого вождя!.. Белый Бизон сможет лицезреть то, чего никто из людей его племени никогда не созерцал. Бизон — великий вождь… И даже под страхом самых ужасных пыток он никому не расскажет о лекарстве белого человека.

— Хау!.. Сын луны получил слово отца меднокожих индейцев! Бизон будет нем, словно красные камни с берегов Атны!

В эту минуту раздался отчаянный крик, один из тех адских воплей, которые издаются обычно краснокожими при сдирании волос с кожей с головы несчастного пленника и нередко сопровождаются темпераментными завываниями, задающими ритм зловещему танцу скальпа и заглушающими стоны привязанной к столбу пыток жертвы.

Жак поднял глаза и понял причину внезапного волнения. Над частоколом показалась огромная округлая масса. Почти целиком заполнив огороженное пространство, она начала плавно подниматься.

— Луна восходит!.. — сдавленным голосом воскликнул вождь, хватая Жака за руку. — Мой бледнолицый брат воистину избранник Великого Духа!

— Этого еще не хватало! — недовольно пробурчал Жак. — Еще немного, и меня здесь канонизируют [219]. — Затем, сделав вид, что не заметил испуга своего собеседника, произнес громко: — Пусть вождь прикажет принести мне длинную веревку… Отлично! А теперь пусть Бизон следует за мной.