Из Парижа в Бразилию по суше - Буссенар Луи Анри. Страница 71

За жгучими морозами, которые, к счастью, менее продолжительны, чем сибирские, и равны последним только по интенсивности, стремительно наступает необычайно теплая весна, а за ней — жаркое лето. Так что злаки успевают в местном климате прорасти, взойти и созреть.

По мере того, как наши путники продвигались с Крайнего Севера на юг, они все явственнее замечали изменения в природе, восхищавшие всех, и особенно Жака Арно. Бывший супрефект округа Сена совершал подобное путешествие впервые. Покинув Европу и с тех пор не видя ничего, кроме заснеженных просторов, где то тут, то там торчали, словно забытые в снегу метлы, одинокие деревья, чаще всего сосны, отягощенные инеем, он теперь восторгался при виде цветущих фруктовых садов, окружавших фактории. Там росли чудесные абрикосовые деревья с розоватыми цветами, низкие яблони, все в белом цвету, раскидистые вишни, чьи ветви топорщились белыми гроздьями и горделиво возвышались над нежным ковром из трав, изукрашенным цветами, над которыми весело порхали пестрокрылые бабочки.

Но вскоре эти островки обработанной земли, затерявшиеся посреди бескрайнего леса, эти неприметные оазисы, отвоеванные человеком у дикой природы, остались позади. Друзья вступили под величественные своды дикого канадского леса, где горделиво высились огромные дубы, раскинувшие могучие ветви над кряжистыми стволами с красноватой и белесой древесиной.

То там, то тут появлялись великолепные американские вязы (Ulmus americana), высотой более ста футов и восемнадцати — двадцати футов в обхвате, гладкоствольный бук (Fagus americana), белый (Fraxinus americana) и черный (Fraxinus sambucifolia) ясень, упорно заселяющий влажные почвы, тонкоствольная сикомора [267], с голыми ветвями и листьями, словно запятнанными свернувшейся кровью, гигантские каштановые деревья с дуплистыми стволами и вечнозеленый лавр. Назовем также великолепную белоствольную березу (Betula populifolia), липу (Tillia americana), платан (Platanus occidentalis), одно из самых больших лиственных деревьев Америки, четыре вида орешника, растущего буквально повсюду: Caria alba, с чешуйчатой скорлупой, Juglans cinerea, или масляный орех, черное (Juglans nigra) и гладкое ореховое дерево, — и конечно же клены: сахарные, известные под названием красных кленов, пушистые, горные, крапчатые, или яшмовые, и негундо. Изящные кленовые листья удивительно сочетаются с листвой других деревьев, ибо это растение, как никакое иное, умеет уживаться со своими соседями.

Хвойные деревья произрастают отдельно, высокими купами, образуя участки густой зелени, кажущейся особенно темной на фоне лиственных деревьев, только что обрядившихся в весеннее одеяние. Преобладают такие породы, как белая сосна (Pinus strobus) — лесной гигант, достигающий порой высоты в двести футов, канадская ель (Abies canadiensis) [268], Picea balsamifera — хорошенькое низкорослое деревце, из которого производится знаменитый канадский бальзам [269], Larix americana, или американская лиственница, предпочитающая, подобно белому кедру (Си-pressus thyodes), влажные и болотистые почвы и обычно свидетельствующая своим присутствием о наличии поблизости любопытного травянистого растения со съедобными семенами, именуемого диким рисом, или водяным куколем.

Наконец, по краям полян, где имеется достаточно света и воздуха, встречаются американская лещина (Согу-lus americana), красная (Sambucus pubens) и черная (Sam-bucus canadensis) бузина, хрупкая мушмула [270] с пурпуровыми цветами, смородина, брусника, рябина.

Ехавший во главе отряда Перро в непроходимых зарослях девственного леса чувствовал себя как дома и всегда находил ту единственную, едва заметную тропинку, которую торжественно именовал дорогой, так что путешественники без особой усталости быстро продвигались вперед. В самом деле, прогалины, какими бы заросшими они ни были, необычайно облегчают путь, ибо чаща нередко становится для путешественников поистине непреодолимым препятствием.

Перечисленные нами деревья растут там отнюдь не тем густым, но все-таки проходимым лесом, к которому привыкли мы у себя в Европе. Мало кто способен выбраться из чащобы девственного леса, где произрастают гигантские, не знающие топора, многовековые деревья, которые, отмирая, падают на землю и надежно преграждают путь.

Достигающие колоссальных размеров ели, кедры и туи, чьи макушки теряются в вышине, напоминают колоннады соборов. У корней же топорщится молодая поросль в ожидании того момента, когда она сможет наконец занять место какого-нибудь свалившегося от старости великана. Мертвые деревья громоздятся повсюду, образуя завалы высотой два-три метра. Чудовищные стволы, подгнившие и оттого рухнувшие на землю, постепенно превращаются в трухлявый перегной, поросший мхом. Врастая в землю под собственной тяжестью, они рассыпаются под грузом других деревьев, столь же могучих, но упавших позднее. Сильные, полные соков деревья, выкорчеванные последней грозой, предстают перед путником горами земли, осыпающейся с их повисших в воздухе корней. В этом хаосе живые стволы подпирают стволы давно отмершие, засохшие деревья с облетевшей корой соседствуют с зелеными исполинами, покрытыми лишайниками, гладкоствольные деревья лежат вперемежку с ветвистыми, лесные гиганты и карлики падают то плашмя, то под углом, а успевшая разложиться древесина служит им мягкой подстилкой.

Если почва болотиста, то она почти сплошь покрыта дереном [271]. В иных местах преобладают заросли колючей аралии [272] и стелющиеся по земле лианы с широкими, словно у канны [273], листьями, поднимающимися иногда чуть ли не до плеч путешественника. Стебель и листья этих ползучих растений усыпаны колючками, вцепляющимися в одежду любого, кто осмелится продираться сквозь их непроходимые сплетения. Смельчак будет исцарапан с ног до головы, ранки же эти болезненны, моментально опухают и воспаляются.

Так что нетрудно понять, к чему разыскивать тропинку и неуклонно следовать по ней.

От форта Принс-Джордж, расположенного на реке Фрейзер, на 23° западной широты по Гринвичу, до Ричфилда, главного города прииского округа Карибу, насчитывается едва ли сотня километров. Однако из-за плохой дороги трое европейцев и их канадские проводники с трудом преодолели это расстояние за два дня.

Не из простого любопытства и удовольствия посетить золотой рудник направлялись они в Эльдорадо [274] Британской Колумбии, где обрели счастье лишь немногие, большинство же сгинуло в тяжелой борьбе. От Ричфилда начиналась хорошая дорога, по которой друзья собирались пройти на юг около пятисот лье, чтобы выйти к сорок девятой параллели, отделяющей английские владения в Америке от Соединенных Штатов. Наконец, они мечтали распрощаться в Карибу с ночевками под открытым небом, с отвратительной кухней, с реками, через которые приходилось переправляться вброд или вплавь. Последнее, кстати, оказалось возможным только благодаря удивительной выносливости индейских лошадей, великолепно выдрессированных прежними хозяевами.

На протяжении всей дороги встречались гостиницы для золотоискателей, правда, не слишком комфортабельные, но в них всегда можно было поесть и переночевать. Для путешественников, покинувших столицу Восточной Сибири и с тех пор проделавших более трех тысяч лье, подобная возможность уже казалась роскошью. Ибо на этом пути только в форте Нулато и трех английских факториях — Стейджер, Бальбин и Принс-Джорж — они обедали за столом и спали на настоящих кроватях.