Похождения Бамбоша - Буссенар Луи Анри. Страница 33

С этого момента ничего не подозревавший Леон Ришар попал под неусыпное наблюдение.

Соленый Клюв привлек своего дружка, откликавшегося на прозвище Костлявый. Вдвоем они успели поговорить с соседями Леона, сослуживцами, консьержками, короче говоря, со всеми.

Костлявому было лет восемнадцать, но тем не менее это был один из самых решительных и жестоких членов банды. В наши дни существует такой странный и настораживающий факт — подростковая преступность. Встречаются многочисленные шайки, в которых старшие члены не достигли еще и двадцатилетнего возраста, а младшим — лет десять — двенадцать.

И недоросли эти бывают иногда чудовищно свирепы! Их охватывает порой неистовая жажда крови, своих жертв они лишают жизни самыми изощренными способами, убивают их кустарно, по-любительски, наслаждаясь страданиями. Костлявый был одним из таких подонков. И тем более опасным, что, имея свежее розовое личико, очень ловко носил женскую одежду. Переодетый в платье молоденькой парижской работницы, он пробирался в мастерские, частные дома и с самым невинным видом собирал сведения, необходимые банде, чтобы совершить грабеж. Множество раз он увлекал за собой людей, у которых подозревал наличие туго набитого кошелька. Только их и видели!

Юному уголовнику вменили в обязанность шпионить за Мими, разузнать, как живут девушка с матерью, каковы их взаимоотношения с Леоном Ришаром.

Художник, любивший Мими час от часу сильнее, с нетерпением ожидал того дня, когда любимая целиком будет принадлежать ему. Все свободное от работы время он посвящал двум женщинам.

Леон сразу же догадался о глубокой нужде, скрываемой ими с таким тактом, и стал размышлять, как помочь, не оскорбив их чувств. Надо было, чтобы вспомоществование не воспринималось как подаяние, дабы не нанести гордым душам незаживающей раны.

И способ был найден.

Молодой человек пожаловался, что столуется в харчевне и был бы счастлив иметь домашний очаг; пусть в его квартирке кухня будет размером с носовой платок, но «маленькая женушка» станет стряпать ему всякие вкусности.

— Вы хорошо готовите, Мими? — спросил он. — Я — большой гурман.

Гурман! Он, покупавший на обед полфунта хлеба и сардельки за два су, чтобы сэкономить деньги для покупки книг, брошюр, газет…

Мими поверила и ласково ответила:

— Да, Леон, я довольно неплохо готовлю и буду стряпать вам некоторые вкусные, но недорогие блюда.

— Какое счастье! Это замечательно, мы станем закатывать такие пиры! И матушке вашей кое-что перепадет!

Мамаша Казен растроганно смотрела на него и думала: «Именно о таком муже для Мими я и мечтала! Моя малышка будет счастлива!»

— Почему вы молчите, мадам?

— Ну конечно, милый мой мальчик, это будет чудесно, я и слов не нахожу.

— А что, если нам сразу же и попробовать? Давайте начнем без промедления. Вы не возражаете, Мими?

У девушки была еще одна монетка в сорок су. Эта сумма внушала ей уверенность в себе и, приготовившись показать чудеса кулинарного искусства, она горделиво заявила:

— Прекрасная мысль! Вот я сейчас схожу за продуктами, и вы увидите!

— Тогда позвольте мне дать вам на что их покупать.

— О нет, деньги у меня есть.

— Я в этом не сомневаюсь. Но я — мужчина, значит, плачу. Вы что, считаете меня живоглотом, способным сожрать сбережения моей маленькой женушки?

— Но вы — гость…

— Нет! Я начал у вас столоваться. Если только вы мне это разрешаете.

— От всего сердца разрешаю, друг мой!

— А вы, матушка Казен, согласны, чтобы я у вас питался?

— Милый мальчик, как я рада!

— Значит, я внесу вперед плату за неделю.

— Нет, — упорствовала Мими.

— Почему? Так меня приучил трактирщик. Если я вносил вперед недельную плату, он делал мне скидку в пять су на каждом обеде. Дайте и вы мне такие же льготы, как и мой отравитель.

— В таком случае я согласна. — Болезненная щепетильность Мими была удовлетворена.

Леон вручил ей восемнадцать франков и, смеясь, вычел скидку себе на табачок.

Их ужин был типичным трогательным ужином влюбленных, когда бифштекс то недожарен, то почти сгорел, в салате слишком много уксуса, все блюда невкусны, а кажутся восхитительными.

Они бросали друг на друга пылкие взгляды, тайком держались за руки, рассказывали какие-то безумные истории, смеялись как дети и привели бедную калеку в такое радостное возбуждение, что она больше не чувствовала боли.

И впрямь они устроили маленький пир!

Девушка приготовила угощение из нескольких блюд и подала на стол ге яства, которых они с матерью так долго были лишены.

Кофе! Две маленькие чашечки черного кофе — это бедное лакомство неимущих они смаковали с видом сибаритов [62].

Леон не пил кофе и никогда его не любил. Мими это казалось невероятным — она не могла взять в толк, как можно брезговать живительной влагой, от отсутствия которой страдает каждый парижанин.

Леон смеялся и называл кофе соком, выдавленным из черной шляпь .

Они расстелись поздно, а перед расставанием все расцеловались.

— Завтра утром приходите пить кофе с молоком, — сказала Мими,

— Опять кофе, — пошутил Леон. — Шляпный сок, разбавленный парижским молоком!..

Идея столоваться у невесты, осенившая юношу, была спасительной для обеих женщин.

По счастью, у Леона были кое-какие сбережения, которые должны были очень пригодиться на первых порах супружеской жизни. Он не без гордости сообщил об этих средствах матушке Казен и попросил принять их на хранение.

— Подождите хотя бы до свадьбы.

— Ах, если б вы знали, как тянут волынку в мэрии! Меня это просто бесит!

Декоратор торопился и в простоте душевной считал, что администрация встанет на его сторону, облегчит все формальности и тем самым ускорит его счастье.

Не тут-то было!

Наша администрация, которой Европа давным-давно уже перестала завидовать, занимается совершенно иными вещами, нежели людьми и их счастьем.

Сперва всей этой доброй, всегда смиренной публике следует указать ее место. Затем — подействовать ей на нервы, взбесить, ошеломить, а тогда уж лишить надежды.

И Леон прошел через все мытарства, предназначенные для тех, кому выпало несчастье иметь дело с крайне опасным зверем, имя которому — французский бюрократ.

Можно и впрямь подумать, что в нашей стране, где неуклонно падает рождаемость, администрация исхитряется, как только может, противодействовать бракам.

Первый же чиновник, к которому обратился Леон, был тщедушный маленький человечек, из неудачников, не преуспевших ни на поле, ни на заводе. Пыльный, с нездоровой желтоватой, как его папки, кожей, питающийся, казалось, бумагами наподобие мыши, он принял рослого Леона с большим высокомерием, тем более что одет был декоратор весьма скромно и держался вежливо.

— Что вам угодно? — после продолжительного молчания спросил чиновник с любезностью крокодила.

— Вступить в брак или хотя бы получить все необходимые сведения по этому поводу.

Чиновник воззрился на красивого гордого юношу, влюбленного конечно же в такую же красивую и гордую женщину и пользующегося взаимностью.

Плюгавый клерк сделал отталкивающую гримасу и почувствовал разлитие желчи.

Он подтянул люстриновые нарукавники, поправил очки и обежал глазами своих собратьев-чиновников, как бы говоря им: «Сейчас мы здорово повеселимся».

Этот гротескный тип наслаждался властью над людьми и издевался над ними.

— Друг мой, — ответил он с важностью. — Для этого в первую очередь нужна женщина.

Приглушенный смешок пробежал по конторе, где витал дух слежавшейся бумаги, чернил и человеческих особей, носящих несвежее белье.

Леон почувствовал, как на скулах выступает краска.

Он приблизился к конторке и ответил:

— Я не знал, что ваша профессия заключается в том, чтобы поставлять женщин тем, у кого их нет. Что до меня, то я не ищу себе невесту в брачных агентствах.