Похождения Бамбоша - Буссенар Луи Анри. Страница 77

Понемногу его удалось приучить хоть к какой-то дисциплине, вернее — укротить.

Его пока еще не решались выгонять на работы вместе с остальными каторжниками — на прокладку дороги, раскорчевывание земель, на осушение болот, — опасаясь находивших на него приступов буйства, боялись — убежит.

И вот в один прекрасный день в его душе произошел неожиданный и внезапный переворот.

Это случилось, когда во дворе исправительной тюрьмы он толкал груженную камнями тачку, которую и не всякой лошади под силу сдвинуть. Вдруг из-за высоких, толстых стен раздался звонкий голосок — кто-то напевал креольскую песенку. Педро замер, дрожа всем телом и побледнев, как бледнеют негры, — то есть стал пепельно-серым. Рот, изрыгавший до сих пор лишь дикий вой, искривился в душераздирающем рыдании, на глаза набежали крупные слезы. Он узнал голос Мины.

Когда романс отзвучал и чары развеялись, негр заметался как сумасшедший, кинулся к гладкой стене и попытался вскарабкаться на нее, но, обломав ногти и раскровенив пальцы, грохнулся на землю.

Затем, как бы желая погасить лишавший его разума душевный пыл, он вновь впрягся в повозку и помчался по двору, вдоль тюремных стен, пока наконец, задыхаясь, не свалился, с кровавой пеной на губах и бессмысленным, потухшим взглядом.

Весь остаток дня и ночь Педро провалялся на дворе, под теплым дождем, пребывая в какой-то болезненной прострации — не ел, не пил, ничего не видел и не слышал.

Наутро он подошел к надзирателю, выводившему на работу первую смену, и с трудом, будто разучившись говорить, попросился на общие работы.

— Ах, вот как! — ответил тот. — Решился-таки наконец? Ну что ж, хорошо.

— Да, — отозвался заключенный, — я слышал голос… я узнал ее…

— Уж не знаю, какой это голос ты сюда приплел… С тех пор как тебя засадили, ты всегда был какой-то чокнутый. Только не валяй дурака и не вздумай смыться. Заруби на носу: при первой же попытке к бегству я всажу в тебя пулю, как в птицу агути! [96]

— Я не убегу… Я буду слушать голос… Я увижу Мину…

— Это твое дело. Мне лично от тебя требуется лишь одно: чтобы ты стал таким, как другие, работал или хотя бы делал вид, что работаешь.

Вот таким образом закончился бунт Педро-Крумана.

Время от времени, в условленный день, Мина, как бы ненароком, появлялась на дороге, по которой гнали каторжников.

Когда Педро впервые ее увидел, то с хриплым звериным воем вырвался из шеренги и с такой силой схватил девочку в объятия, что едва не задушил.

Конвойный спросил его:

— Так вот ты чего добивался? Так бы и сказал, скотина ты безмозглая. Мы 6 тебе ее привели, эта босячка вечно возле тюрьмы мается, как грешная душа в преисподней. Хочешь с ней словечком перекинуться? Бог с тобой, поболтайте чуток, поцелуй ее. Только без глупостей, понял?

И Педро-Круман кротко вернулся в строй, а придя на лесоповал, принялся за работу.

Дни шли за днями.

Однажды мадемуазель Журдэн, подстрекаемая, вне всякого сомнения, любопытством, которое влечет к каторжанам прибывших в колонии европейцев, выразила желание сопровождать Мину.

И вот она смотрит, как движется к месту работы унылое, мрачное шествие заключенных, безучастных, безразличных ко всему на свете, облаченных в грязную униформу…

Негритяночка перекинулась несколькими словами с отцом, сообщив, что эта красивая белая женщина и есть ее благодетельница.

В темной душе злодея, наряду со всеобъемлющей, непреодолимой отцовской любовью, зародилось чувство бесконечной благодарности. Этот колосс, стоящий ближе к животному, чем к человеку, испытал к женщине, пожалевшей его дитя, какую-то исступленную признательность, замешанную на уважении, почтении, преданности, жажде пожертвовать собой!

Не зная, как выразить охватившее его чувство, он сказал дочери:

— Передашь белой женщине, что Педро-Круман будет ее верным псом… Что он будет любить ее друзей и ненавидеть ее врагов… Что бы она ни приказала, Круман во всем станет ей повиноваться.

Мина послушно пересказала речь каторжника слово в слово.

Побежденный злодей занял место в угрюмой шеренге сотоварищей.

А модистка, которая была, казалось, ко всему довольно равнодушна, которую никто никогда не видел беспечной и веселой, чье поведение всегда отличал не соответствовавший ее молодости и красоте налет грусти, горько улыбнулась.

— Я не говорю «нет», — прошептала она. — Как знать, быть может, скоро мне понадобится человек, чья преданность не дрогнет ни перед какими испытаниями…

ГЛАВА 4

Лет десять назад заключенных содержали на понтоне, стоящем на якоре на кайеннском рейде. Назывался он «Форель» и был фрегатом, покрывшим себя в прошлом славой. Когда его перестроили и приспособили для такого недостойного военного корабля употребления, он стал стариться, как старятся корабли, дал течь и, как губка набирая воду, в конце концов затонул. Людей успели эвакуировать.

Тогда-то плавучие дома и были заменены зданием исправительной тюрьмы, называвшейся лагерем Мерэ, построенной на самом берегу моря в тысяче двухстах метрах от города, позади окружавшей казарму рощи.

Странная вещь — в этом краю, где даже самые большие здания деревянные, тюрьму возвели каменную. Она вмещала до тысячи трехсот каторжан, использовавшихся на принудительных работах в городе или его окрестностях. Почти такое же количество людей были размещены в самом городе в лагерях и на гауптвахтах, в их обязанности входило ремонтировать дороги, а также производить различные работы в районе Тур-д'Иль.

Режим, распорядок, пища, одежда, норма выработки были одинаковы и для тех, и для других.

Если бы не климат, пагубный для приговоренных к принудительным работам европейцев, режим этот мог бы стать предметом зависти.

Возьмем, к примеру, пищу. Подавляющее большинство наших крестьян о такой и мечтать не может. Известно ли у нас в стране, где очень много случаев голодной смерти или достойной сочувствия вопиющей нищеты, что заключенные, искупающие свои тяжелейшие преступления, получают на каторге паек, приравненный к продовольственному пайку солдат и матросов?

В рацион каторжника входит: 750 граммов хлеба в день, 250 граммов свежего мяса каждые вторник, четверг и воскресенье, 200 граммов говяжьих консервов по понедельникам и пятницам, 180 граммов соленого сала по средам и субботам, 60 граммов риса во вторник, четверг и воскресенье, 100 граммов сушеных овощей в понедельник, среду, пятницу и субботу, 18 граммов топленого свиного сала и 12 граммов соли ежедневно.

Во время выполнения особо трудных работ и, по крайней мере, три-четыре раза в неделю заключенные получают по чарке тростниковой водки — шестьдесят граммов.

Не находите ли вы, что питание каторжников не так уж и скудно, особенно в колониях, где сложно разводить домашний скот и где местному гражданскому населению часто приходится довольствоваться «бакальяу» [97], которую шутя именуют «ньюфаундлендским бифштексом», так как свежее мясо можно с трудом раздобыть лишь после того, как свою норму получат чиновники, армия и каторжники?

И не разделяете ли вы того мнения, что многие крестьяне, живущие впроголодь и вообще почти не видящие мяса, с удовольствием согласились бы на такое меню?

Когда-то такой паек получали все без исключения заключенные, однако, начиная с 1891 года, это стало привилегией работников, выполняющих норму. Те же, кто, не будучи больным, уклонялся от трудовой повинности, сидели на хлебе и воде.

И с тех пор, как ввели это правило, наказание за прогул, бывшее ранее для многих заключенных почти неощутимым, стало чрезвычайно эффективным.

Дисциплина, конечно, была строгая. Но после отмены телесных наказаний нельзя сказать, чтобы конвойные так уж зверски обращались со своими подопечными [98].

вернуться

96

Агути — род американских грызунов с горбатой спиной, короткими ушами и коротким хвостом.

вернуться

97

Бакальяу — треска; здесь речь идет о сушеной треске.

вернуться

98

Я лично произвел расследование в Кайенне, на стройках в Орапю и Сен-Лоран-дю-Марони. Из трехсот опрошенных все подтвердили единогласно, что тюремщики никогда над ними не издевались и не свирепствовали. (Примеч. авт.)