Железная рука - Буссенар Луи Анри. Страница 9

Ее игра длилась несколько минут, но мало-помалу мелодия с резкими и волнующими звуками стала восприниматься как музыка флейты. Маль-Крепи бормотал, готовя провизию:

— Черт знает что! Ей-богу, такое чувство, словно водят вилкой по донышку медной тарелки. Нервы не выдерживают, меня прямо всего выворачивает.

— Да, есть немного, — согласился Король. — Смотри-ка, все пришло в движение. Вон обезьяны сбежались, словно обезумели. Попугаи опускаются на нижние ветки и кружат над поляной. Перцеяды, того и гляди, столкнутся, гоняясь друг за другом, не говоря уже о всякой мошкаре, слетевшейся на музыку. Наша пленница покорилась и теперь развлекается. Это добрый знак.

Внезапно к бестолковой болтовне попугаев, щелканью челюстей и ворчанию четвероруких примешались свист и негромкий странный шепот. Это звучало так: зие!.. зие!.. зие!.. зие!.. зие!.. И все это доносилось со стороны картофельного поля. В то же время мускусный дух, сперва еле заметный, стал более интенсивным, потом очень сильным, затем тошнотворным.

Мадьяна продолжала дуть в свернутый трубочкой листок.

Вдруг из груди Маль-Крепи вырвался хриплый возглас, крик ужаса. Галеты из маниоки упали на землю, как и банка тушенки:

— А!.. На помощь!.. Змеи!

Откуда-то с шипением выползли две огромные гремучие змеи длиной в два метра, толщиной с кулак, глянцевые, серого цвета с коричневыми, желтыми и фиолетовыми пятнами. Они подняли головы, широко открыли пасти с длинными острыми зубами и высунули раздвоенные языки. Вид у них был грозный. Черные глаза, налитые кровью, высматривали добычу. Их неудержимо притягивала раздражающая музыка, рептилии направились к нашей героине, не перестававшей насвистывать.

Крик молодого бандита разбудил двух спавших мужчин: они оказались на пути у грозных тварей.

Король громко вскрикнул от ужаса:

— Проклятие! Будьте осторожны!

Быстрая, как молния, змея повернула голову к тому из мужчин, который оказался ближе. Ее челюсти вонзились в шею несчастного. Он попытался подняться, но, обессилев от непомерного страха, лишь прохрипел:

— Я погиб…

Челюсти тотчас же разжались, оставив на коже человека несколько синеватых следов, откуда сочилась кровь. Вне себя от ужаса Король зарычал:

— Ах, чертова тварь! Ты мне заплатишь за это. Белый как полотно, дрожавший, стучавший зубами Маль-Крепи, оглядевшись вокруг, выкрикнул:

— Осторожно! Вон еще ползут… Там, сзади!

И впрямь, с противоположной стороны выползали, вытягиваясь во всю длину, две другие змеи желто-медного цвета, с плоскими острыми головами, в которых натуралист тотчас узнал бы тригоноцефалов или пикообразных.

Затем чуть ли не со всех сторон зашуршали пять или шесть толстых гадов, коротких, с чешуей, вздыбившейся так, словно по ней прошлась терка. Туземцы называли их змеями-терками, потому что они походили на пластину с отверстиями, которой измельчают клубни маниоки. Эти пресмыкающиеся столь же жестоки и опасны, как гремучие змеи и пикообразные.

С тех пор как был укушен один из каторжников, прошло секунд пятнадцать — двадцать. С безумным, смятенным взглядом он поднялся во весь рост — рот искривлен судорогой, на губах — пена, из груди вырывается хрип.

Несчастный хотел что-то сказать, но не смог произнести ни звука. Руки его безостановочно двигались, их сводила судорога. Человек упал плашмя, лицом в песок.

— Мертв, — прошептал Король. — Мертв. Немыслимо! [97]

Другой бандит, который спал рядом, застыл, как глыба льда. По нему пробежала дрожь, он попытался убежать, но тщетно. Страх, сковавший каторжника, спас его.

— Лежи! Не шевелись! Твоя жизнь вне опасности! — прокричал Король.

Мужчина, охваченный ужасом, чуть ли не без сознания прижался к земле: он хотел бы вдавиться в нее, исчезнуть. Зачарованные протяжной мелодией, которая стала еще более нежной и томной, змеи касались человека, заставляя его обмирать от страха. Высоко подняв головы и блестя чешуей, пресмыкающиеся подползали с шипением со всех сторон к центру бывшего прииска, где находилась лежавшая в гамаке девушка.

Пикообразные и «терки» останавливались, образовывая кольцо, и поднимались перед Мадьяной на хвостах. В их глазах пленница замечала благодушное мигание.

Гремучие змеи, словно зачарованные, подползали ближе. Одна из них свернулась в кольцо, над гамаком, почти над головой девушки; потом она заскользила к кровле, цепляясь за нее хвостом и, наконец, повисла вниз головой, раскачиваясь над фантастической музыкантшей. Другая нашла точку опоры в хлопковой веревке, прижалась к ней, затем забралась в гамак и обвила плечи Мадьяны. С невиданным хладнокровием девушка плюнула ей в глотку, и страшная рептилия, прекратив движение, как будто уснула.

Бандиты, затаив дыхание, с вполне естественным удивлением наблюдали за странным и жутким зрелищем. Они понимали, что окруженная ужасными стражами Мадьяна может ускользнуть от них. То-то же! Похитители больше не хорохорились, как прежде, и не помышляли о том, чтобы приблизиться к гамаку, где пленница беззаботно поигрывала с гремучей змеей, будто бы прирученной ею.

Однако спокойствие девушки, ее почти бездумное поведение немного успокоило их. Бандиты стали размышлять, как выйти из щекотливого положения, спасти свои жизни.

— Черт возьми, — произнес наконец Маль-Крепи, еще не вполне владея голосом, — с этой дамочкой хлопот не оберешься. С ней шутки плохи.

— Да, — отозвался Король, — девчонка здорово нас провела. Она хорошо знает их. Поэтому отныне я буду обходить стороной картофельное поле и поваленные деревья, где скапливаются гады.

— А музыка… О, эта мелодия, они сползлись к ней, как по команде! Она укротила их, зачаровала, сделала дружелюбными, спокойными и ласковыми… Посмотрите, как Мадьяна играет с гадом, который только что ужалил беднягу.

— Да. Чудо какое-то!

— Бог ты мой! Мы о таком и знать не могли, даже бывая в самых роскошных зверинцах мира! Клянусь, этот номер привел бы в восторг парижан на ярмарке в Нейи [98], они бы голову от него потеряли. Жаль, у меня нет фотоаппарата… Получилась бы отличная открытка.

В бешенстве от своей беспомощности, растерявшийся Король проворчал вполголоса:

— Стоило ли все так старательно затевать, потерять полдюжины товарищей, чтобы прийти к подобному результату? Однако — терпение. Настанет и мой час.

— Так что же мы решим? Приказывайте. Ведь невозможно же торчать тут вечно.

— Я сам об этом думаю. Может, голодом ее взять?

— Это больно долго. Да на нас могут и напасть.

— Может, расстрелять с расстояния этих ужасных тварей?

— Опасно. Она может направить их на нас… Как только подумаю об этом, мурашки начинают по коже бегать.

— А! У меня есть кое-какие соображения на сей счет…

— Не угодно ли будет высказать?

— Сейчас.

Продолжая оставаться на некотором удалении от девушки, Король закричал ей:

— Мадьяна! Вы меня слышите?

Она только что плюнула в открытую пасть второй гремучей змеи, та тотчас же упала в гамак и по-свойски прижалась к девушке.

Певица, всем видом выказывая безразличие, ответила с оттенком иронии:

— Чем могу служить?

— Я похитил вас, потому что у меня были очень важные причины… дело было срочное, неотложное. Сейчас нас восхищают сила и оригинальность ваших средств обороны. Однако я решил оставить вас у себя, чего бы мне это ни стоило.

— Ну что ж, попробуйте!

— Юмор здесь ни к чему! У нас нет ни времени, ни охоты шутить. Требую, чтобы вы отправили змей туда, откуда они приползли.

— А я требую, чтобы вы доставили меня обратно в Неймлесс.

— Не дождетесь.

— Вы тоже.

— Как вам будет угодно. Но предупреждаю: я воспользуюсь очень опасным средством, чтобы удалить чудовищных тварей. А это может поставить вас на грань смерти.

— Мне все равно.

— Подумайте. Даю четверть часа.