На острие иглы - Стальнов Илья Александрович. Страница 59

К его удивлению, барон мастерски парировал самые замысловатые удары. С каждой минутой его яростный напор возрастал. Если так дальше пойдет, шпага обманутого мужа вскоре достигнет цели

Улучив момент, граф рванулся вперед и со всей силой нанес свой любимый удар, который еще никому не удавалось отразить… Но барон без труда парировал его и в ответ полоснул соперника по плечу. На рубахе де Руа появилось алое пятно.

– Твоей рукой управляет сам дьявол! – воскликнул он.

– Наверное, так оно и есть, – прохрипел безжизненным голосом де Клермон. И от этих слов у де Руа выступил холодный пот. Что творится? Барон, здоровенный, неповоротливый увалень, просто не мог так драться. Он бы уже давно пал. Его словно вела чья-то чужая воля, придававшая силы и управлявшая его рукой.

Барон рубил шпагой, будто мечом, сплеча, и лезвие мелькало так, что стало почти невидимым. Де Руа отступал, понимая, что спасти его может только чудо. Он опять споткнулся, но снова смог удержаться. Потом кинулся вперед, нацелившись барону в живот, и с отчаянием увидел, как переломилось лезвие его шпаги. Барону только и оставалось, что вонзить свою шпагу в тело де Руа.

Граф покачнулся, выпустил из пальцев обломок шпаги, замер на мгновение, вглядываясь в глаза своего убийцы. В последний миг жизни он понял, что напугало его еще вчера во взоре барона. Так смотрела два дня назад черная птица, бившаяся в окна постоялого двора, где он встречался с братьями Белого Ордена. Это был взгляд его смерти, и ему следовало бы понять это еще тогда…

Барон, покачиваясь, стоял над трупом, потом упал на колени, в ужасе разглядывая свои руки. Он будто очнулся после долгого кошмара. Потом он поднялся и, согнувшись, побрел прочь, не обращая внимания на вопросы секундантов, пораженных увиденным. Добравшись домой, он до вечера просидел в своем кабинете, уставившись в одну точку. Наконец, он вытащил пистолет и повернул ствол к груди.

Перед тем как нажать на спусковой крючок, барон явственно увидел перед собой немигающий круглый глаз сказочной птицы, в котором отражались звезды.

Барон де Клермон пережил свою жертву всего лишь на несколько часов…

– Вот так погиб наш друг граф де Руа, – закончил свой рассказ Адепт.

– После того, как принес нам послание Верхних Адептов?

– Да.

– Смерть идет по нашим пятам.

– Но она пока недостаточно расторопна, и мы можем опередить ее.

Я был подавлен рассказом моего наставника Предыдущая жизнь не была для меня легкой, но то, что происходило со мной после того, как в московском домике я нашел злосчастную брошь, вряд ли можно было с чем-нибудь сравнить. Все это время смерть кружила поблизости, собирая обильный урожай. С некоторых пор я чувствовал себя как солдат, оказавшийся в самом пекле жестокой битвы, держащийся из последних сил, видящий, как вокруг него один за другим падают убитые и раненые, и понимающий, что скоро и с ним произойдет то же самое. Если только Господу не будет угодно сотворить чудо.

Снизу слышался шум веселой попойки. Гуляли королевские гвардейцы, остановившиеся на постоялом дворе на ночь. Вчера они получили жалованье. Впереди их ждали битвы плечом к плечу вместе с новым союзником Франции – Испанией против недавних союзников: Англии, Голландии, Австрии. Гвардейцы уже опустошили немалую часть винных запасов хозяина, и это было только начало.

– Я думаю, нам следует отойти ко сну, – произнес устало Адепт – Завтра рано вставать. Нас уже заждалась Испания.

Я затушил свечу. В окно падал бледный свет луны. На миг он померк. Мне показалось, что по диску ночного светила скользнула тень крыла громадной черной птицы.

Быстрее всего мы могли бы добраться до цели морем. Морское путешествие сэкономило бы нам немало душевных и физических сил, уберегло от множества самых различных невзгод и опасностей. Когда я завел разговор на эту тему, Адепт лишь пожал плечами, проговорив:

– Не всегда кратчайшие пути – лучшие. Самая легкая и короткая дорога ведет в ад.

– Почему ты думаешь, что дорога, которую мы выбрали, лучше?

– Потому что я это знаю. Потому что на моей ладони лежала бабочка, и она подарила знание и предчувствие того, какая дорога ведет к ключу и как нам ее осилить.

– Ну что ж. Если предпочтительнее путь в Английское королевство через Индию, мы пойдем им.

Лето в тот год пришло очень рано. И выдалось оно очень жарким. От тех дней в моей памяти остались лишь жара, бесконечная пыльная дорога, ночевки под открытым небом. Если отметить наш курс на карте, он представил бы ломаную линию. Иногда мы даже возвращались назад, теряя немало времени. По словам Адепта, это был лучший маршрут, при котором у Хранителя оставалось меньше шансов настигнуть нас

Мы не особенно спешили. Адепт говорил, что пока нет смысла понапрасну загонять лошадей, время терпит. Мы оставили за спиной Тур, Лимож, затем сделали крюк и очутились в Бордо, где Винер с головой погрузился в какие-то загадочные дела, нанес несколько визитов, пополнив запас денежных средств и сведений о том, что происходит в Европе. А я беззаботно бродил по городу, любуясь роскошным готическим собором, развалинами древнеримского амфитеатра, толкаясь в привычной портовой суете среди купцов, мореходов и жуликов. С легкой грустью прислушивался к заумным беседам, которые горячо вели прямо на улицах студенты местного университета, старого, почетного заведения, основанного почти триста лет назад, вспоминая, что и сам когда-то с прилежанием постигал различные науки, связанные с медициной. Как давно это было!

В Бордо мы провели три дня. Под конец я стал нервничать, поскольку у Винера находились все новые дела, а каждый час пребывания на одном месте повышал возможность того, что Хранитель обнаружит нас своим дьявольским внутренним зрением и уничтожит. Он держал нас на леске, как рыбак держит добычу, и с каждым днем все ближе подтягивал к берегу.

Мы решили двинуться в путь рано утром, но едва я заснул, как проснулся от внутреннего толчка. Я ощутил, что мое сердце с нечеловеческой силой сжимает грубая, беспощадная рука.

– Вставай, – воскликнул я, расталкивая Адепта. – Нам надо бежать. Я чувствую его длань!

Уговаривать мне моего спутника не пришлось…

Мы отчаянно гнали лошадей, и им будто передались наше возбуждение и страх. Мимо пролетали темные силуэты деревьев, лунная дорожка блестела на озере, горела лампа в окне крестьянского дома. Стук копыт разрушал ночную тишину, и иногда ему вторил лающий волчий вой.

Когда начал заниматься рассвет, мы, измотанные и облепленные грязью, барабанили в ворота придорожной гостиницы. Нужно было подкрепиться, дать немного отдыха лошадям и отдохнуть самим.

Только что пропели петухи. В большой комнате, уставленной огромными столами и тяжелыми стульями, дремала жена хозяина, положив щеку на пухлую руку. Муж дернул ее за плечо и грубо велел обслужить господ. Мы уселись за стол. – Кроме нас в углу помещения скучал щупленький мужчина лет тридцати пяти. Его смуглое лицо изрезали морщины. Встретившись со мной глазами, он улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. Он был в удобной для дороги кожаной одежде и высоких сапогах.

– Что-нибудь поесть. И кувшин вина – нас мучит жажда! – велел Адепт.

– Все будет сделано, – склонился в низком поклоне хозяин и исчез с женой на кухне.

– Разрешите подсесть к вам, господа? – учтиво обратился к нам мужчина в кожаном, – Я сразу увидел в вас приятных собеседников, встреча с которыми в долгих странствиях сравнима с находкой жемчужины в куче навоза.

– Думаю, вы ошибаетесь, сударь. Не зная нас, вы слишком высоко оцениваете наши достоинства, – суховато произнес Адепт. – Но мы благодарны вам за лестные слова и, конечно, не против, если вы присядете рядом и разделите с нами кувшин вина

Недомерок устроился напротив нас, и я получил возможность получше рассмотреть его. Лицо незнакомца было некрасивым, с мелкими, какими-то крысиными, чертами и вместе с тем не лишено некоторого обаяния. В карих глазах светился ум. Шрамы на лице и обветренная кожа говорили о том, что жизнь этого человека была нелегка и полна приключений. Длинные тонкие пальцы постоянно находились в движении – он теребил свой рукав, мял хлеб, крутил кольцо на мизинце. Было видно, что он привык работать пальцами, скорее всего играя на каком-нибудь струнном музыкальном инструменте. Судя по чертам лица и цвету кожи, в его жилах текла турецкая или мавританская кровь