За краем земли и неба - Буторин Андрей Русланович. Страница 41

А вот «Deep Purple» он вдруг отчетливо вспомнил! Даже зазвучала в ушах мелодия и завертелась на языке строчка: «I guess I'll always be a soldier of fortune [1]».

Но допеть Семену помешали, он сразу забыл, о чем только что вспоминал… Со стороны солдатских палаток послышался дружный гогот.

«Резвятся солдатушки, бравы ребятушки!» – усмехнулся старшина и двинул в ту сторону – неплохо бы и самому повеселиться. Подошел тихо, незаметно, не хотелось своим появлением смущать солдат. Остановился в тени крайней палатки, выглянул. На освещенной тусклыми лампочками площадке собрались все бойцы взвода. Сбились в круг, машут руками, хохочут, а чего хохочут – не понять.

Пришлось Семену все же выйти из тени, подойти к ребятам. А они так увлеклись, что на старшину и внимания не обратили. «Надо будет дневальному всыпать, – незло ругнулся под нос старшина. – Так и залгов прохохочут!» Раздвинул руками крайних, протиснулся к центру круга. А там…

Он не сразу понял, что это такое. Сарделька какая-то, зеленая и чешуйчатая, о восьми лапах! Длинная – с ногу, и толщиной такая же. Пасть зубастая, крокодилья, глазки маленькие, желтым огнем светятся… И рядовой Красиков по кличке Карасик (вот кличку дали, а что она означает – никто не знает) над крокодильей мордой сосиской машет. А солдаты орут: «Пляши, Бобик, пляши!» И чудо-юдо правда пляшет! Прыгает, повизгивает, лапками коротенькими дергает. Смешно, и впрямь смешно!

Красиков сосиску уродцу скормил, другую достает. «А теперь пой!» – говорит. И «Бобик» этот как завоет! Тоненько, жалобно, прям рулады выводит… Солдаты ржут, чуть уже не в лежку лежат. Тут Семен и дневального увидел – тоже вместе со всеми регочет, с лучером в обнимку! Тут уж старшина не выдержал, гаркнул:

– Взво-о-од! Смир-р-рна-а!!!

Солдаты подскочили, вытянулись во фрунт, дневальный покачнулся, дернулся было к «грибку» бежать, одумался, замер… А Карасик не знает, куда сосиску девать – карманов в кирасе нету. Догадался – маску приподнял, сосиску в рот сунул. Куда чудо-юдо делось – Семен и не заметил.

– Это что за балаган?! – придал он голосу строгости, чтобы не рассмеяться от всей этой картины. Да и не на что особо было сердиться, на дневального разве что. Этот точно свое получит. – Рядовой Красиков, чем занимаетесь во время отбоя?

Карасик не успел прожевать сосиску, но сделал героическое усилие и проглотил ее целиком, отчего голос его стал натужным и сиплым.

– Разрешите доложить, господин старшина, еще не время отбоя…

– Отставить пререкания со старшим по званию! Отвечать на вопрос!

Сосиска, видимо, благополучно покинула пищевод Красикова, отчего тот заметно приободрился, откашлялся и бодро выпалил:

– Занимаемся кормлением собаки, господин старшина!

– Чего-чего? – забыл об уставных командах Семен. – Кого-кого кормлением?..

– Собаки, господин старшина! Бобика.

– Что еще за «собака»? Почему «собака»?

– Не могу знать, господин старшина! Так само назвалось. Похоже просто.

– На что похоже? На собаку? А вы знаете, что это такое?

– Никак нет, – не по-уставному развел руками солдат. – Но должно ведь животное как-то называться… Она уж третий день, как к нам прибилась. Он, то есть. Или оно…

– Ладно, – хмыкнул Семен. – И где эта ваша собака? Покажите своего Бобика, я тоже хочу посмеяться.

– Бобик, Бобик! Сюда! Фью-ю-у! – засвистел Карасик. Бойцы завертели головами, кто-то негромко свистнул.

– Да вот же он! – ткнул пальцем за палатки долговязый солдат.

Семен посмотрел в ту сторону. В неверном свете догорающей «дип-пёпловской» зари смутно виднелся длинный силуэт с янтаринками глаз.

– Бобик! Фьють-фьють-фьють! – обрадовались солдаты. – Давай сюда!

Но «собака» со всех восьми ног рванула вдруг совсем не «сюда», а, напротив, «отсюда». Дополнительное внимание со стороны среднего командного состава показалось ей, видимо, излишним. А может быть, солдатского ора испугалась.

Несмотря на свой маленький рост, Бобик ловко перемахнул через все заграждения и слился с ночной темнотой пустыни.

– Куда же он побежал-то? – испуганно ойкнул кто-то.

– К залгам, мать их!..

– Они ж его, Бобика… – начал рядовой Красиков и замолчал. Остальные солдаты, опустив головы, тоже примолкли.

Семен лег спать в отвратительном настроении. Мало того, что перед сержантами концерт устроил, так еще и собаку угробил. По его ведь вине Бобик к неприятелю драпанул, чего уж перед собой-то юлить…

Спал старшина плохо. Снились залги, рвущие на куски кривыми острыми клешнями длинную живую сардельку. Рядовой Красиков качал головой и приговаривал: «Эх, господин старшина, разрешите доложить – вы скотина!» – «Да знаю я, знаю!» – хотел ответить Семен, но вместо Карасика перед ним уже стоял Сашка в любимой своей бандане и, затягиваясь хабариком, щурился: «Что, и здесь «чехи» достали?» – «Я сам себя достал, Саня», – отвечал Семен другу.

К доктору он так и не пошел. И даже дневального за вчерашнее не стал наказывать. Зато вечером его снова потянуло к солдатским палаткам.

Глава 28

Еще на подходе он услышал возбужденный радостный гомон. Сердце прыгнуло к горлу. Неужто вернулся, крокодил собачачий?

Семен прибавил шагу и застал почти вчерашнюю сцену: тот же круг солдат на том же месте, только дневальный на сей раз стоит, где ему и положено – под «грибком», но шею тянет, паразит!.. Заметил старшину, собрался гаркнуть: «Смирно!», но Семен его опередил, погрозил кулаком.

Теперь уж старшина подошел и вовсе осторожно – боялся спугнуть Бобика. Шепнул на ухо крайнему бойцу:

– Вернулся?

– Так точно, господин старшина, вернулся, – тоже шепотом ответил солдат.

Стоявшие рядом услышали «старшину», заоборачивались, расступились. Снова оказался Семен перед Бобиком и рядовым Красиковым. Только в руках у Карасика была теперь не сосиска, хоть и тоже что-то длинное. А поза солдата выражала крайнюю озабоченность. Да и все остальные, хоть и радовались возвращению друга, но не смеялись как вчера.

– Что там, Красиков? – негромко спросил Семен.

– Разрешите доложить… – вытянулся солдат.

– Отставить, – перебил старшина. – Говори нормально, разрешаю.

– Так это… вернулся наш Бобик! – начал Карасик. – Жив, здоров.

– Значит, не добежал до залгов, – кивнул Семен. – Молодец!

– Да нет, как раз добежал… – отчего-то замялся Красиков. – Вот! – Он протянул старшине то, что держал в руке.

Это был лист бумаги, свернутый в трубочку. Изрядно помятый и грязный.

– Что это? – Семен брезгливо дернул носом, благо под маской его мимики все равно никто не мог увидеть. – Чего это ты мне суешь? – Взять в руки грязную бумажку он даже не подумал.

– Так это… – затряс трубочкой рядовой Карасик. – На шее у Бобика было привязано. Письмо от залгов…

– Что-о?! – Забыв о брезгливости, старшина выдернул из рук солдата бумагу. – А ну, расступись от света!

Солдаты зашевелились, освобождая путь слабым лучам сорокаваттной лампочки.

– Там пишут… – начал было Красиков, но Семен резко его оборвал:

– Я умею читать!

Развернув мятый листок, он уставился в неровные строчки. Их было не так и много. Семен уже пробежал коротенький текст пару раз глазами, но смысл написанного все еще не доходил до него…

«Грязные, подлые олроги! Убирайтесь, пока не поздно, в свои вонючие болота, красные жабы! Оставьте в покое наш город! Все равно вам его не видать! Идите прочь, лупоглазые уроды, пока вы еще не захлебнулись своей кровью и слизью!» – говорилось в письме. А ниже, уже другим, не менее корявым почерком была сделана приписка: «Если тронете Жучку, будете жрать свое дерьмо, запивая мочой, или что там у вас вместо них!» Еще ниже стояла подпись: «Защитники Родины».

До старшины дошел наконец смысл написанного. Вернее, не смысл даже – его понимать рассудок отказывался, – а осознание того, что эти слова и фразы предназначались им… Им – славным солдатам, бесстрашным, самоотверженным бойцам, патриотам Родины, не жалеющим жизни!..