Опрокинутый купол - Буянов Николай. Страница 34

– Толково, – оценил он. – Вроде бы за объединение земель радеешь, даже готов Юрию Всеволодовичу уступить главенство над всем войском (он уж своего не упустит!), а на деле… Думаешь, он поверит в то, что за его спиной новгородский князь ведет переговоры с Батыем? А ведь поверит. Его жизнь научила верить всему плохому. Ты молодец.

Его звали Малх. Впервые он появился на Белоозере прошлой зимой, и случилось это прямо посреди санной дороги, что пролегала по руслу замерзшей реки. Олег Йаландович, развлечения ради пустивший свою любимицу Луну в галоп, оторвался от двух сопровождающих и скакал по белому полю в одиночестве, опьяненный ветром, легким морозцем и свободою – статный, красивый, в алом плаще, развевающемся за спиной…

Старик появился на дороге неожиданно, будто вынырнул из полыньи. Встал, опираясь на посох, посмотрел Олегу в глаза. Тот едва успел натянуть повод и грозно спросил:

– Жить надоело, смерд? Кто таков?

И услышал в ответ:

– Здрав будь, княже. Не гневайся, поговорить надо. Сошел бы ты с коня, а то мне, старому, трудновато башку задирать.

Олег едва не задохнулся.

– Да как ты смеешь…

«Зарубить не зарублю (хоть старый сморчок и заслуживает), но уж кнутом отстегаю», – решил он и протянул руку… Пальцы в рукавице словно свело судорогой. Лошадь встала как вкопанная, ни назад, ни вперед, только глаза косят и пар валит из ноздрей. Олег оглянулся через плечо. Русло в этих местах было прямое, точно рукотворное, левый берег круто поднимался вверх, и чуть подальше впереди, на голой возвышенности, стояла крепость Селижар – туда князь и держал путь. Воевода Желоб, поди, уже встречает перед воротами, а Гришка Соболек – взобравшись на въездную башню, оттуда скорее заметишь.

Сзади не было никого – ни телохранителей, ни даже конного и санного следа, раз проложенного еще в начале зимы, как только лед на реке стал. Впереди стелился странный белесый туман – легкий, невесомый, но за ним исчез вдруг и каменистый заснеженный холм, и кременец… Они были вдвоем. Олег медленно отнял руку от кнутовища (пальцы тут же вновь сделались послушными) и сошел на землю.

– Ты колдун? – глухо спросил он.

– Упаси боже! – старец истово перекрестился. – Просто повстречал тебя. Теперь спросить хочу кое о чем. А кое-что занятное могу и сам рассказать.

– Как тебя звать?

– Зови Малхом, – добродушно ответил старичок. Впрочем, он лишь с первого взгляда казался таким уж древним. А одеть по-другому, постричь бороденку, убрать явно нарочитую сутулость… Олег попытался прикинуть, которую зиму живет на свете его новый знакомый. Получилось из рук вон плохо.

– Я слушаю, – хрипло сказал он. – Только не воображай, что напугал меня. Кишка тонка.

Малх поковырял снег длинным посохом, пожевал сухими губами и тихо проговорил:

– Вот, значит, каков ты, сын Йаланда Вепря…

– Ты знал моего отца?

– Да. И еще я знал когда-то твоего сводного брата, унязора Пуркаса, – того, что погиб от руки князя Василия.

– Василий Константинович тоже давно в земле, – холодно отозвался Олег. – А Пуркас… Какой он мне брат? У нас разные отцы. Если это все, то сгинь, пока я не осерчал.

– Я еще хотел напомнить, что открыл тебе отец перед смертью, когда лежал в хибарке Патраша Мокроступа, в Серовом займище.

Губы Олега побелели. С трудом преодолевая нахлынувшую слабость, он шагнул вперед, и правая рука против воли стиснула черен длинного прямого меча.

– Хочешь меня убить? – улыбнулся Малх.

Йаланд Вепрь лежал в грязной постели под ворохом бараньих шкур – заострившееся лицо, темные круги под безумными глазами, широкая несвежая повязка с бурыми пятнами крови поперек груди… Жизнь вытекала из некогда могучего тела по капле, тягуче и медленно. У пятнадцатилетнего Ольгеса (кто бы в тот момент угадал в нем княжеского сына?) нет-нет, да мелькала мысль оборвать жизнь отца сразу, одним движением руки (длинный нож в берестяном чехле за пазухой). Насколько это было бы милосерднее! Иногда ему казалось, что взгляд умирающего молил о том же. Бескровные губы шептали… Нет, они не просили о смерти. Ольгес наклонился, морщась от тошнотворных запахов. Йаланд пытался что-то сказать.

– Молчите, отец, – проговорил юноша. – Вам нужно беречь силы.

Но тот продолжал что-то едва различимо нашептывать, вцепившись посиневшими пальцами в руку сына. И Ольгес волей-неволей начал вслушиваться…

Их цивилизация почти не оставила следов на этой Земле. Иногда, крайне редко, какой-нибудь археолог или искатель кладов натыкался волей случая на свидетельства Их пребывания здесь, но равнодушно проходил мимо, так и не распознав ценности находки. Они не строили городов (в нашем понимании этого слова) и не оставили после себя ни письменных документов, ни произведений искусства (у Них не возникло искусства в том значении, которое понятно нам).

Они высадились на Нептун и Марс и построили межпланетные станции на пути к соседним звездным скоплениям, когда люди на Земле учились шить звериные шкуры иглами, сделанными из рыбьих костей. Их ученые проникали в тайны атома и далеких галактик, побеждали смертельные болезни и старость, делали небезуспешные попытки преодолеть гравитацию и открывали секрет перемещений во времени. Но вместе с тем Они ставили опасные эксперименты с боевой магией, боролись за власть, накапливали громадные запасы Черной энергии, и однажды эта страшная сила обернулась против своих создателей. Они решили, что пришла пора встать вровень с богами. Боги жестоко отомстили за такое непослушание…

– Шар – это сосредоточие могущества тех, кого называют Древними, – сказал Малх, в задумчивости перебирая алмазные четки (иноземная забава, отдающая богопротивным язычеством. Олег поморщился, но промолчал). – Одним он дает богатство, другим – способность повелевать, третьим – особые знания, четвертым – тем, кто отваживается идти до конца, – открывает ворота за границу мира, где сами понятия добра и зла перестают что-либо означать.

– Этот Шар создали Древние? Они были настолько могущественны?

– Не думаю, – ответил старец. – Скорее они тоже получили его в наследство – может быть, от тех, кто населял Землю задолго до Них… А возможно – от каких-то иных, высших сил, обитающих далеко среди .звезд. Нам про это знать не дано.

– А что хочешь получить ты? – вдруг спросил Олег.

Малх помолчал. Лампада на столе почти погасла, святой лик на иконе, будто устыдившись чего-то, утонул во тьме, лишь большие глаза глядели печально и осуждающе да тускло блестел серебряный оклад.

– Я был одним из десяти Хранителей, – наконец сказал он. – Когда стало ясно, что цивилизация не выживет (тысячи лет непрерывных кармических войн истощили генофонд, планета превращалась в ядовитый черный сгусток – Древние знали, что находятся на грани гибели, но остановиться уже не могли), Совет Посвященных решил сохранить Шар для тех, кто придет на Землю после них. Только мне не было никакого дела до грядущих поколений…

– И что же ты сделал? – цепенея от ужаса, спросил князь Олег. На секунду перед глазами возникло видение: сожженный город на неведомой земле, безобразные рваные раны на нежном белом покрове, падающие с черного неба белые громадные хлопья снега, заносящие искореженные развалины, все еще хранящие следы былой красоты. Торчащие вверх обугленные балки, ввалившиеся внутрь стены, и везде – на улицах, на широких мостовых, залитых чем-то вроде темного блестящего стекла, на порогах руин – мертвые. Никто не справит по ним поминальную тризну, жадные звери не потревожат костей, и вороны не выклюют глаза из безжизненных глазниц… Да и нельзя тут разобрать, кто при жизни был зверем, кто птицей, кто человеком – теперь это просто холмики невесомой странно светящейся пыли. Все здесь светится зеленоватым призрачным сиянием, даже снег, который продолжает валить с неба вот уже много веков…

– Ты украл Шар, – утвердительно сказал Олег.

– Нет, – глухо отозвался старик. – Кто-то меня опередил.