Тайная история Украины–Руси - Бузина Олесь. Страница 41

Между прочим, в уже цитируемой думе Мазепа пишет: «От Жовтої взявши Води през незгоду вої пропали – самі себе звоевали!» Желтые Воды – место первой победы Богдана Хмельницкого. Следовательно, Мазепа не принадлежал к его симпатикам – с Богдана, по нему, и начинается «незгода». Наедине с собой гетман-поэт может позволить откровенность. Желтые Воды – рубеж, с которого начинаются бедствия его семьи. Толчок, вынесший пана Ивана на дорогу приключений. Золотой рай детства останется навсегда за этой чертой.

В 1659 г. Ян-Казимир делает Мазепу своим покоевым, а в 1662 г. отец Ивана становится черниговским подчашим – милости короны для их рода продолжаются. Мазепа пользуется доверием короля и выполняет благодаря своему происхождению роль звена между казачьими гетманами и польским двором. В 1659 году он ездит с дипломатическими поручениями к Ивану Выговскому, в 1660-м – к новому гетману Юрию Хмельницкому, в 1663 г. – передает гетманские клейноды Павлу Тетере. Роль Мазепы можно сравнить с теми щекотливыми переговорами, которые вел с Хмельницким Адам Кисель, чьи русские кости, по меткому выражению казачьих шутников, «обросли польским мясом».

Однако вскоре с Мазепой случились события, которые принудили его удалиться от королевского двора, сулившего блестящую карьеру. Что было тому виной?

Профессор Оглоблин, относящийся весьма благосклонно к своему герою в статье «Гетман Иван Мазепа и Москва» пишет: «Исследователи уделяют внимание разным россказням о том, как Мазепа увлекался многими, даже чужими женщинами, и на этой почве имел большие неприятности. Все это очень поэтично, романтично, но нет, или почти нет, документальных данных, которые могли бы это подтвердить».

Зато есть свидетельство современника Мазепы – Яна Пасека, тоже придворного Яна-Казимира, о знаменитом эпизоде с конем.

На Волыни у Мазепы была деревушка. По соседству жил какой-то пан Фальбовский, обладатель соблазнительной жены. «Покоевый шляхтич» раззнакомился с ними и вскоре стал вхож в самые дальние покои. Естественно, в отсутствие пана. Но кто-то из слуг донес об этом романе. Фальбовский, сделав вид, что отправился в дальний путь, засел в засаду и подстерег Мазепу, направлявшегося к его супруге.

– Хлоп! Сколько раз этот пан бывал у меня в доме? – спросил рогоносец слугу-доносчика.

– Столько, сколько у меня волос на голове! Мазепу схватили и поступили согласно всем законам тогдашнего черного юмора, любимого в веселой Речи Посполитой – голым привязали к коню и выстрелили в воздух. Пугливая скотина понеслась вскачь и дотащила «покоевого шляхтича» до его двора еле живого. Не стоит говорить, что на лошадиной спине ему было немного жестче, чем на пуховиках пани Фальбовской.

Слух о конфузе достиг Варшавского двора. Отношение Яна-Казимира и придворных к Мазепе сразу изменилось.

В декабре 1663 г. король выступил в поход на Украину. Путь армии проходил мимо Белой Церкви. Мазепа попросил разрешения заехать в свое поместье, чтобы устроить некоторые домашние дела. Король через одного из секретарей не только позволил, но и посоветовал «хорошенько отдохнуть» – намек достаточно ясный. Больше ко двору он не вернулся.

Впрочем, в мемуарах Пасека есть еще один эпизод, датированный 1662 годом, – о том, как прямо в Варшаве, в королевском дворце будущий гетман получил по роже. Наши историки обходят его десятой дорогой. Хотя в соседней Польше он никогда не являлся секретом.

К сожалению, украинского перевода воспоминаний Пасека нет до сих пор, хотя до Варшавы из Киева рукой подать – двенадцать часов неспешной езды по автомобильной дороге, включая пограничный контроль. Поэтому мне очень хотелось достать польский текст – чтобы посмотреть, как там оно было на самом деле. И вот ясным сентябрьским днем 2005 года моя мечта сбылась!

Наверное, это была судьба – первая же книга, к которой инстинктивно потянулась моя рука в лавочке варшавского букиниста, оказалась именно мемуарами Пасека! Я тут же купил ее за 35 злотых (чуть меньше 12 долларов) и вечером в гостинице, облизываясь, как кот, читал этот восхитительный эпизод.

Мазепа и Пасек недолюбливали друг друга. Первый был русин, второй – поляк. Поэтому Пасек все время называет Мазепу «козаком». И к тому же утверждает, что однажды Мазепа пытался его оклеветать перед королем – но неудачно. Как пишет мемуарист, «это обвинение не причинило мне ничего плохого, и даже наоборот, прибавило хлеба и доброй славы». Но осадочек, как говорится, остался.

Варшавский двор был тогда еще тем борделем! Это сейчас в замок на Старом мясте заводит барышня-экскурсовод – и никому и в голову не придет что-нибудь спереть или плюнуть на пол. А тогда, при Яне-Казимире, в переходах толкалась такая полупьяная немытая шляхта, которой теперь и билет на просмотр дворца не продали бы!

«Как-то, – пишет Пасек, – пришел я к покою – к тому последнему, где король был. Пришел туда, хорошо выпив, («добже подпилый» – в оригинале) и говорю тому Мазепе: «Привет, пан есаул!» Он тут же, так как был штука надменная, ответил: «Привет, пан капрал!» А я, недолго думая, дал ему по морде, и сразу отскочил. Он схватился за саблю, я – тоже. Все вскочили: «Стой! Стой! Король же за дверью!»

Начался, как пишет Пасек, «розрух» – попросту говоря склока, пока один из дворян не заскочил в соседний покой с криком: «Ваша королевская милость, пан Пасек дал в морду Мазепе!» А король ему тоже – тут же в морду: «Не говори, что попало, когда тебя не спрашивают!»

Вот такие нравы были при польском дворе! Может, и ничего страшного, что Иван Степанович не задержался в Варшаве. Каких бы манер он там набрался?

Хотя историю с мордобоем быстро замяли – король помирил Пасека и Мазепу. Причем тоже при весьма забавных обстоятельствах, рисующих тогдашние придворные нравы. Троцкий стольник Мартин Огинский поймал в литовских лесах «чудо-юдо» – обросшего волосами с ног до головы мальчишку лет тринадцати, выросшего с медведями, и привез его для развлечения королевского двора. «Не знал этот мальчишка ни языка, ни обычаев человеческих, а только звериные», – пишет Пасек.

Загадочный гуманоид даже вызвал среди придворных научную дискуссию. Одни предполагали, что его, наверное, украла у людей медведица, когда он был совсем мал. Другие, напротив, утверждали, что медведица зачала этого урода «от мужского семени». А добрая королева Людвика решила покормить бедолагу шелухой от грушек. Он съел все «с великой охотой», а потом смачно сплюнул и… попал королеве прямо между глаз.

Ян-Казимир хотел перевести все в шутку – у него действительно было неплохое чувство юмора. Но его супруга как дама обидчивая расстроилась и «с фурией» убежала из-за стола. Королю ничего не оставалось, как предложить собравшимся выпить – раз уж вечерок не задался. А потом, когда все подгуляли, приказал Пасеку и Мазепе обняться: «Выбросьте из сердца – вы же оба виноваты»… «И так, – пишет старый забияка, – наступило согласие, и мы сели себе, и пили»…

К тому времени, когда Мазепа «всплыл» у Дорошенко, этот предприимчивый гетман успел стать турецкоподданным. Неудивительно. По словам автора «Истории Русов», «гетманство Дорошенко и воинство его не что иное бьшо, как великая разбойничья шайка». В этой компании Мазепа и продолжил карьеру.

Дорошенко не раз посылал Мазепу с дипломатическими поручениями в Крым, к запорожцам и к левобережному гетману Самойловичу. Молодой дипломат познакомился с московским воеводой Ромодановским, вместо утраченных связей завел новые. Близость Мазепы к Дорошенко подтверждает его навый чин – ротмистр надворной хоругви, то есть начальник гетманской гвардии.

На службе у Дорошенко Мазепу поджидало и то приключение, которое в очередной раз круто повернуло его судьбу. В 1674 г. его направили послом в Крым, придав татарский эскорт и… несколько десятков пленных украинцев с Левобережья, которых Дорошенко отправил в подарок хану. По дороге в Крым, возле речки Ингул, отряд Мазепы подстерег кошевой Запорожской Сечи Сирко и захватил в плен.

Сирко часто менял политическую ориентацию, говоря «нужда закон меняет», но одно в нем было неизменно – животная ненависть к татарскому племени. Татары пугали его именем детей. По словам Gazette de France, он «даже во сне резал мусульман». К тому же сам он был родом с Левобережья, откуда Мазепа вел хану ясыр.