Вурдалак Тарас Шевченко - Бузина Олесь. Страница 9

Спешу успокоить разгорячившихся консерваторов - доказательств этому мною пока не обнаружено. Да и странно было бы ожидать наклонностей к переодеванию от такого крепкого ширококостного мужика с демонстративными усищами неубедительная внешность была у Тараса Григорьевича для типичного трансвестита.

Тогда, возможно, Шевченко собирался подарить заботливо подобранный гардеробчик сестрам? Тоже сомнительно. Сестер у Кобзаря значилось две. А три пары чулок на два никак не делятся. Да и зачем нужны были эти изящные предметы простым сельским бабам?

Тогда что же сей загадочный перечень значит?

А вот что!

Незадолго до смерти Шевченко в очередной раз влюбился и собирался жениться. Но та, которая стала его избранницей и на которую в порыве страсти он обрушил поток даров, изменила ему. И тогда как истинный практичный джентльмен Тарас забрал все назад, прокомментировав: души моей не было жаль для нее, а теперь жаль нитки 20.

Но давайте все по порядку.

На закатных романах Лермонтова и Пушкина лежит отблеск трагедии. Соперничество с де Барантом из-за княгини Щербатовой привело автора "Героя нашего времени" к дуэли и ссылке на Кавказ, где его поджидала пуля Мартынова. Ревность к Дантесу поставила кровавую точку в бегущей вприпрыжку пушкинской жизни.

Зато последние влюбленности Шевченко читаются, как "малороссийская" комедия с галушками под аккомпанемент веселой народной песни: "Ой пiд вишнею, пiд черешнею стояв старий з молодою, як iз ягiдкою..." Что-то вроде "Наталки Полтавки", где, как ни странно, роль одураченного Возного досталась... Великому Кобзарю. Упрямая, не вписывающаяся ни в какие схемы действительность словно посмеялась над излюбленными философскими построениями Тараса Григорьевича.

Всю жизнь Шевченко преследовал сюжет о соблазненной нехорошим барином крепостной праведнице. Впервые он всплыл в "Катерине", а потом раз за разом будет выныривать то в стихах, то в прозе, как надоедливый сорняк. На первый взгляд непонятно, почему во всем виноват ловелас-офицер. Силой он наивную Катю за порог не тащил, белых ручек ей за спину не заламывал, на соломе не насиловал. Произошло все по взаимному согласию. Но Шевченко, не вдаваясь в психологические нюансы, винит в блуде только проклятого дворянина и не задумывается, что селянка, наверное, просто тщеславно надеялась стать барыней, скакнув в благородное сословие прямо с душистого "батькiвського" сеновала.

Все становится ясно, если предположить, что поэта просто давила зависть к удачливому сопернику-аристократу. А потому, мучаясь комплексом сексуальной неполноценности, Тараса Григорьевич наделяет его чуть ли не чертячьей шкурой а бычьей так точно:

Паничi...

Свого весiлля дожидали

Та молодих дiвчат в селi,

Mов бyгаї, перебирали.

В жизни же подобные сюжеты оборачивались часто счастливой развязкой - и благодетель Шевченко, поэт Жуковский и даже сам барин его Павел Энгельгардт от рождения были незаконнорожденными - байстрюками, но добрые дворянские папаши не дали им подохнуть под забором.

Всего этого идеалист Тарас почему-то не замечает. К тому же примерно в 1858 году он окончательно разочаровался в интеллигентных барышнях и ему со всем пылом поэтической души вдруг захотелось простую бабу - грубую, потную, но зато покорную и влюбленную, как дура. Причиной перерождения послужил неудавшийся роман с пятнадцатилетней актрисой Катенькой Пиуновой.

Шевченко увидел ее в Нижнем Новгороде в пьеске "Москаль-чаривнык". На поэта, свихнувшегося на всем национальном, украинская плахта Катеньки подействовала, как вывешенные сушиться дамские панталоны - на распаленное воображение фетишиста. Шестого января он совсем раскис и восторженно записал в дневнике: "Пиунова сегодня в роли Простушки (водевиль Ленского) была такая милочка, что не только московским - петербургским, парижским бы зрителям в нос бросилась. Напрасно она румянится. Я ей скажу об этом. С роли Тетяны (в "Москали-чаривныке") она видимо совершенствуется, и, если замужество ей не попрепятствует, из нее выработается самостоятельная великая артистка".

Логическим следствие этого мудрого вывода стало для Кобзаря почему-то предложение выходить за него замуж. Наверное, он все-таки не очень хотел, чтобы из Катеньки "выработалась" великая артистка. Но та подумала, артистично покрутила хорошеньким носиком, почитала вместе с Тарасом Григорьевичем любовные стишки, да и потихоньку съехала с темы, вызвав у поэта гневную запись в дневнике: "Дрянь госпожа Пиунова!"

18 марта в Москве Шевченко уже засматривается на молоденькую жену историка Максимовича: "И где он, старый, антикварий, выкопал такое свежее чистое добро? И грустно, и завидно". Хотелось себе такого же. И тогда в гениальной голове батька нации вызрел фантастический план - раз панночки меня не хотят, на зло всем женюсь на крепостной!

Впервые в полном объеме проект этот созрел в письме к дальнему родственнику, тоже носившему фамилию Шевченко - Варфоломею, хлопотавшему, кстати, и о покупке хаты для Кобзаря: "Чи сяк, чи так, а я повинен оженитися, а то проклята нудьга скине мене з свiта".

В качестве невесты Тарас подобрал служанку Варфоломея - некую Харитину Довгополенко, которую видел только мельком: "Чи Хариту ще не приходив нiхто з нагаєм сватать? Якщо нi, то спитай у неч нишком, чи не дала б вона за мене рушникiв. <...> Ярина сестрi обiцяла найти менi дiвчину в Керилiвцi; та яку ще вона найде? А Харитина сама найшлась".

Рассудительного Варфоломея, выбившегося в люди из простых крепостных, предложение это повергло в ужас. Тарасу он ответил: "Чоловiк ти письменний. Дiло твоє таке, що живучи над Днiпром на самотi з жiнкою, часом може треба б похвалитися жiнцi, що оце менi прийшла така и така думка, то оце я так i так написав, та и прочитать їй. Що ж вона скаже?"

Однако эти вполне разумные доводы Кобзаря не смутили: "Забув ти ось що: я по плотi й духу син i рiдний брат нашого безталанного народа, так як же себе поеднати з собачою панською кровью?"

С сентября 1859 года по самый июнь 1860 в каждом письме к родственнику Тарас Григорьевич требует, чтобы жена Варфоломея уговаривала Хариту выйти за него замуж. Но пока шла эта дипломатическая переписка, бойкая селянка успела завести себе другого ухажера. В мае Варфоломей радостно отрапортовал Кобзарю, что Харита "зробилась грубiянка, без спросу шляється, завела романси з писарем... отака iсторiя". В ответ на это Шевченко только философски заметил: "Шкода, що ота Харита зледащiла, а менi б луччої жiнки i не треба".

Однако писарь дурной девке нравился все-таки больше, за него она впоследствии и вышла. Поэта же "мадмуазель" Довгополенко просто боялась, считая "паном", и подозревала, что выкупив из крепостничества, он "закрепостит" ее на весь век. А ведь так хочется "погуляти".

После такого фиаско, казалось бы, можно и поостыть, но прекраснодушный автор "Катерины" уже нашел себе новый предмет страсти. Причем, прямо в Петербурге. Мать его знакомого Николая Макарова привезла в северную столицу из Нежина некую Лукерью Полусмакову.

По свидетельству Тургенева, это была молодая, свежая и неотесанная девка с чудесными русыми волосами, не очень красивая, но по-своему привлекательная. На лето ее отдали в прислугу жене Пантелеймона Кулиша, жившей на даче в Стрельне. Там нежинская девка проявила себя с лучшей стороны - вставала поздно, ходила нечесанной и неумытой. Вообще она была очень ленивой и неопрятной, к тому же любила деньги, сплетни и не очень берегла свою девичью честь, путаясь, с кем попало. Именно такую служебную характеристику выдала Тарасу Александра Кулиш, когда тот пришел свататься к ее прислуге.

Но все это не смутило народолюбца-теоретика и он даже передал будущей невесте букварь и крестик, который та, убедившись, что он не золотой, выбросила на помойку.