Люди, которые всегда со мной - Абгарян Наринэ Юрьевна. Страница 14

Витька какое-то время шарил взглядом по кронам, словно выискивая там кого-то.

– А ты знаешь, что под ореховыми деревьями нельзя спать? – обернулся он к Девочке.

– Почему?

– Можно заснуть и не проснуться.

– Откуда знаешь?

– Бабушка сказала.

– Да ну, ерунда. Наверное, ты не так понял.

– Не веришь – спроси у своей.

Ореховые деревья тяжело вздохнули, повели плечами, обсыпались зелеными, чуть продолговатой формы, шероховатыми на ощупь плодами. Часть незрелых орехов уйдет на варенье. Другая часть созреет до маслянистых сладких ядрышек. Ореховые перегородки затолкают в стеклянные толстодонные бутыли, зальют тутовкой, оставят на месяц в темных погребах, а потом будут лечить этой настойкой желудочную боль. Скорлупа пойдет на растопку дровяных печек. В этом каменистом, скупом на урожай краю ничего не выбрасывают. Всему свое место и предназначение. И время.

По узкой, петлистой дороге, катящейся в сторону края обрыва, медленным шагом брел Сето. Верхом на нем, вцепившись обеими руками в тряпичное, кустарной работы седло, восседала Девочка. Справа от Сето, поддерживая его за веревочные уздцы, шел Витька. Слева – Тамар.

Тамар ступала хлюпая обувью – помыла ее вечером, выставила сушиться за порог и забыла убрать. Нагрянувший ночью грозовой ливень не преминул сделать свое черное дело и напрудил полные туфли воды. Конечно, можно было надеть старые калоши, но они, изрядно разношенные, со стоптанными задниками, не годились для дальней прогулки.

– Тебе удобно сидеть? – заботливо спросила Тамар у правнучки.

– Не-а. Вот тут неудобно. – Девочка задрала платье, чтобы показать, где ей неудобно. Витька поспешно отвел взгляд, а нани хлопнула ее по руке.

– Ты чего свой зад оголяешь?

– Ничего я не оголяю, я же в трусах. Я просто показываю, где больно. Попе больно.

– А словами сказать нельзя? – Нани стянула с себя легкий жакет, сложила вчетверо. – Приподнимись немного. Ну вот, теперь тебе будет мягко.

От жакета нани, к сожалению, толку не было никакого. Широкая костлявая спина Сето ходила ходуном – то тут провалится, то там взбугрится. Неудобное, кусачее, совсем бестолковое седло натирало нежную кожу на внутренней стороне бедра. Но Девочка не роптала – она твердо решила добраться до края обрыва верхом – когда-нибудь ведь надо научиться ездить на осле! Она елозила, пытаясь усесться поудобнее, цеплялась за седло руками.

– Ты, главное, не отпускай его, – поминутно напоминала она Витьке, который вел осла под уздцы.

– Не отпущу, – отзывался довольный Витька – он страсть как любил пикники, особенно те, которые проводили на берегу речки – ведь тогда можно вдоволь поплескаться в воде.

Бабушка Лусинэ тоже должна была пойти с ними, но с утра почувствовала недомогание – разболелась голова. Она быстро собрала внуку небольшой пакет с едой – несколько кусков сладкой, рассыпчатой гаты, отварные яйца, брынза. Нарвала в огороде пучок травы – кинза, укроп, базилик, петрушка, зеленый лук. Обрезала луку огрубевшие перья, оставила белые головки. Старательно промыла зелень – кинзу особенно тщательно – каждый стебель до кружевных листиков был перепачкан землей.

Витька, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу, маялся у порога. «Сейчас скажет – веди себя хорошо», – подумал он, когда бабушка направилась к нему, бережно неся в руках пакет с припасами.

– Веди себя хорошо. Слушайся Тамар.

– Ладно. – Витька открыл дверь.

– Подожди! – Она наклонилась, придирчиво рассмотрела лицо внука.

– Да умылся я!

– А уши? – Бабушка цапнула его за левую мочку – не больно, но крепко, потянула вниз, заглянула внутрь, потом взялась за другое ухо.

– Отпусти, тати! Я опаздываю!

Она обняла его, пригладила встопорщенную макушку, расцеловала в обе щеки и лишь потом разжала объятия. Витька выскочил из дома как ужаленный, на ходу взъерошивая волосы. Не успею, не успею, уйдут без меня!

Нани Тамар и Девочка ждали на развилке, ведущей к обрыву. Сето спокойно пощипывал травку, Девочка важно восседала в седле, а нани Тамар, приложив козырьком ладонь ко лбу, выглядывала Витьку.

– Аж пыль за тобой столбом, – проскрипела она.

– Я думал, вы без меня уйдете. – Витька неловко притормозил, зацепил локтем бок Сето. Осел фыркнул, дернулся.

– Ой-ой! – заверещала Девочка. – Осторожнее, не трогай его!

– Не кричи так, ты его своим криком пугаешь, – одернула ее Тамар, а потом ласково погладила осла по морде. – Потерпи, Сето-джан. Довезешь ее до обрыва – и она слезет с тебя.

– Как бабушка? – спросила она у Витьки.

– На голову жалуется.

– Ну, пусть отдыхает, раз голова болит. Поехали! – И Тамар легонько хлопнула Сето по костлявому заду.

Сето нехотя двинулся в путь, медленно переступая истертыми копытцами.

– Нани, а правда, что под ореховыми деревьями нельзя спать? – вспомнила утренний разговор Девочка.

– Под грецким орехом нельзя. – Тамар заглянула в авоську с едой, удостоверилась, что не забыла взять соль. – Особенно людям, у которых голова часто болит. Или сердце.

– Я же говорил! – встрепенулся Витька.

– Подожди! – отмахнулась Девочка. – А почему нельзя?

– Потому что в дереве грецкого ореха живет темная сила. Она забирает души тех, кто слаб здоровьем. Но это касается только больших деревьев. Молодые вреда спящим не приносят.

– Но как же так? – не унималась Девочка. – Мы же едим орехи!

– Ну и что? То дерево, а то его плоды. Когда Бог создавал деревья, каждое, каждое! – Тут нани выставила вверх указательный палец, словно призывая в свидетели небесные силы. – Наделил какой-то особенностью. Под дубом, например, нельзя прятаться во время грозы. Потому что в нем живет дух, собирающий молнии. Вон, сын Унаненц Шакара, – она остановилась, скинула туфлю, потрясла ей, – камушек попал, ходить мешает.

– Так что сын Унаненц Шакара? – хором поторопили дети.

– Спрятался в грозу под дубом, его и убило молнией. Мальчику было всего двадцать лет. Недавно из армии вернулся.

Нани пошарила за спиной, поймала край платка, протерла глаза.

– Ты же не плачешь, зачем глаза протираешь? – засварливилась Девочка.

– Затем и протираю, чтобы не расплакаться. У меня слезы очень близко стоят. Я еще не успела расстроиться, а глаза уже плачут. Вот я и протираю их заранее, чтобы они не расплакались.

– Надо маме об этом сказать, а то она сегодня ночью снова плакала, – вздохнула Девочка.

– Тпру, – Тамар похлопала по холке Сето, тот нехотя сбавил ход, – деточка, ты не расстраивайся из-за того, что мама плачет. У взрослых все по-другому, не так, как у вас, детей. Иногда в душе взрослого накапливается очень много боли, вот тут, под горлом, – она постучала кулаком себя по груди, – и, чтобы эта боль отпустила, ее нужно выплакать слезами.

– Моя бабушка тоже часто плачет. Встанет перед портретом папы и плачет. – Витька, расстроенный своей говорливостью, пнул со всей силы валяющийся в дорожной пыли камень. Тот укатился в разросшиеся кусты мальвы, с шумом подмял под себя высокие стебли с нежно-желтыми пушистыми цветками, ударился о деревянную изгородь и отскочил под копыта Сето. Сето испуганно фыркнул, замотал головой, резко тронулся с места.

– Ой! – испугалась Девочка. – Витя, не пугай его!

– Может, все-таки слезешь? – забеспокоилась Тамар.

– Нани, я же сказала – доеду до края обрыва и там слезу.

– Сказали ей – иди просто рядом, – Тамар привычным жестом поправила на голове косынку, одернула длинную юбку, – так нет, уперлась. Ишак ты маленький!

– Ничего я не маленький! – огрызнулась Девочка. – Зачем мы тогда Сето взяли, раз нельзя на нем покататься?

– Почему нельзя? Просто ты не умеешь кататься. И что это за вопрос такой – зачем мы Сето взяли? Не торчать же ему целый день в хлеве! Он тоже человек, ему тоже хочется прогуляться.

– Нани Тамар, вообще-то Сето – осел! – захихикал Витька.

– А то я не знаю, что осел, – встала руки в боки Тамар, – только по сравнению с некоторыми людьми – не будем пальцем показывать, и даже кивком в сторону их дома мы не унизимся, – тут она кивнула в сторону дома соседки Вардик, – Сето – самый настоящий человек. В отличие от некоторых. Да, Сето-джан?