Признайся (ЛП) - Гувер Колин. Страница 5

Я не знаю, почему, но, то, что у этого парня есть кошка, облегчает мой дискомфорт больше, чем что-либо. Не похоже, что человек, имеющий домашнего питомца, может быть опасен. Я знаю, что это не лучшее оправдание для нахождения в квартире незнакомца, но это заставляет чувствовать себя лучше.

- Как зовут твоего кота?

Оуэн протягивает руку и запускает пальцы кошке в загривок.

- Оуэн.

Я сразу же начинаю смеяться над шуткой, но выражение его лица остается невозмутимым. Я смеюсь еще несколько секунд и останавливаюсь, увидев, что он собирается поддержать мое веселье.

- Ты назвал свою кошку в честь себя? Серьезно?

Он смотрит на меня, и я вижу, как играет маленькая улыбка в уголке его рта. Он пожимает плечами, почти стыдливо.

- Она напоминает мне себя.

Я снова смеюсь.

- Она? Ты назвал самку кошки - Оуэн?

Он смотрит на кошку по имени Оуэн и продолжает гладить ее, в то время как она сидит у меня на руках.

-Тс-с, - укоряет он тихо. - Она понимает тебя. Ты зародишь в ней комплекс.

Словно он прав, и она действительно слышит, как я высмеиваю ее имя, кошка Оуэн выпрыгивает из моих рук и приземляется на пол. Она исчезает за баром, и я заставляю себя стереть улыбку со своего лица.

Мне нравится, что он назвал кошку своим именем. Но кто так делает?

Ставлю локоть на стойку и кладу подбородок на руку.

- Так что же я должна сделать для тебя сегодня вечером, ОБожеМой?

Оуэн качает головой, берет бутылку вина и помещает ее в холодильник.

- Начни с того, чтобы никогда не обращаться ко мне так. После того, как ты с этим согласишься, я коротко расскажу тебе о том, что вот-вот произойдет.

Мне немного неловко, но его, кажется, это позабавило.

- Идет.

- Прежде всего, - начинает он, наклоняясь через стойку. - Сколько тебе лет?

- Недостаточно взрослая, чтобы пить вино.

И делаю еще один глоток.

- Оппа, - говорит он сухо. - Чем ты занимаешься? Учишься в колледже?

Он кладет подбородок в ладонь и ждет ответа на свои вопросы.

- Как эти вопросы готовят меня к сегодняшней работе?

Он улыбается. Его улыбка исключительно приятна, особенно в сопровождении нескольких глотков вина. Он кивает и выпрямляется.

Взяв бокал из моей руки, он ставит его обратно на стойку.

- Следуй за мной, Оберн Мейсон Рид.

Я делаю то, что он просит, потому что за 100 долларов в час буду делать практически все, что угодно.

Ну, почти все.

Когда мы спускаемся снова на первый этаж, он отходит в центр комнаты, поднимает руки и делает полный оборот по кругу. Я следую за его взглядом по комнате, охватывая простор комнаты.

То, как падает освещение - это то, что в первую очередь бросается в глаза. Каждый источник света фокусируется на живописи, украшающей совершенно белые стены студии, притягивая свое внимание только к картинам и больше ни к чему другому.

Правда, там действительно нет ничего другого. Белые потолок и стены, отполированный бетонный пол и картины.

Это одновременно и просто, и подавляюще.

- Это моя студия.

Он делает паузу и указывает на живопись.

- Это искусство.

Он указывает на прилавок с другой стороны комнаты.

- А здесь ты проведешь основную часть времени. Я буду работать в зале, а ты оформлять покупки. По большей части - это все.

Он объясняет все это так небрежно, будто каждый вполне может создать нечто такого же масштаба. Он кладет руки на бедра и ждет, когда я впитаю информацию.

- Сколько тебе лет? - спрашиваю его.

Сузив глаза, и он опускает голову, прежде чем отвести взгляд.

- Двадцать один, - говорит он так, будто возраст смущает его.

Будто ему не нравится, что он такой молодой и уже имеет успешную карьеру.

Я думала, он намного старше. Его глаза не похожи на глаза двадцатиоднолетнего парня. Они темные и глубокие, и у меня появляется внезапное желание окунуться в их глубины, чтобы увидеть все то, что видит он.

Я поворачиваюсь и перемещаю свое внимание на картины. Иду к той, что ближе всего ко мне, и с каждым шагом убеждаюсь в таланте, скрывающемся за кистью. Подхожу к той, что поближе, и у меня перехватывает дыхание.

Она грустная, захватывающая и красивая одновременно. Картина о женщине, которую, кажется, охватывают и любовь, и стыд, и каждую промежуточную эмоцию.

- Что ты используешь, помимо акриловых красок? - спрашиваю я, делая шаг ближе.

Я вожу пальцем по холсту и слышу его приближающиеся шаги. Он останавливается рядом со мной, но я долго не могу оторвать глаз от картины, чтобы оглянуться на него.

- Я использую много разных средств, от акрила для распыления краски. Зависит от того, что я рисую.

Мои глаза замечают прикрепленный к стене листок бумаги рядом с живописью. Вчитываюсь в слова, написанные на нем.

Иногда мне кажется легче умереть, чем быть его матерью.

Я прикасаюсь к бумаге, а затем смотрю на картину.

- Признание?

Я поворачиваюсь к нему, его веселая улыбка исчезла. Руки плотно сложены на груди, подбородок опущен. Он смотрит на меня, нервно ждет моей реакции.

- Да, - односложно отвечает он.

Я смотрю в окно, на бумажки, покрывающие стекло. Мой взгляд двигается по комнате, охватывая все картины и я замечаю полоски бумаги, прикрепленные к стене рядом с каждой.

- Это все признания? - произношу я в страхе. - Они от реальных людей? Людей, которых ты знаешь?

Он качает головой и идет в сторону входной двери.

- Они все анонимны. Люди кидают свои признания в отверстие вон там, а я использую некоторые из них, как вдохновение для моего искусства.

Я иду к следующей картине и читаю исповедь, прежде чем посмотреть на ее интерпретацию.

Я никогда не позволяю никому увидеть себя без макияжа. Мой самый большой страх - то, как я буду выглядеть на своих похоронах. Я почти уверена, что буду кремирована, потому что моя неуверенность сидит во мне так глубоко, что будет преследовать меня и в загробной жизни. Спасибо тебе за это, мама.

Я сразу же перевожу внимание на картину.

- Это невероятно, - шепчу я, вращаясь вокруг, чтобы оглядеть все, что он создал. Я иду к окну признаний, и нахожу то, что написано красными чернилами и подчеркнуто.

Я боюсь, никогда не перестану сравнивать свою жизнь без него с той жизнью, когда я была с ним.

Не знаю, что потрясло меня больше, воплощение признаний в искусство или то, что я могу коснуться руками чьего-то сокровенного.

Я очень замкнутый человек. Я редко делюсь своими настоящими мыслями с кем бы то ни было, даже если это могло бы быть полезным для меня.

Но соприкосновение с чужой тайной, и знание того, что люди, вероятно, никогда не делились ею ни с кем и не будут впредь, заставляет меня чувствовать связь с ними.

Чувство принадлежности. В некотором смысле, студия и признания напоминают мне Адама.

Расскажи мне что-нибудь о себе, что никто не знает. Что-то, что я могу сохранить для себя.

Я ненавижу то, что всегда связываю Адама со всем, что вижу и делаю.

Интересно, это когда-нибудь кончится? И кончится ли вообще?

Прошло пять лет с тех пор, как я в последний раз видела его.

Пять лет, как он скончался.

Пять лет, а я задаюсь вопросом, как и в признании передо мной, буду ли я вечно сравнивать свою жизнь с ним с жизнью без него.

И мне интересно, сколько будет длиться это разочарование.

Глава 2

Оуэн

Она здесь. Прямо здесь. Стоит в моей студии, разглядывая мое творчество.

Никогда не думал, что увижу ее снова. Я был так уверен, что вероятность того, что наши пути когда-нибудь пересекутся, минимальна, что даже не могу вспомнить, когда в последний раз думал о ней.

Но вот она, стоит прямо передо мной.

Мне хочется спросить ее, помнит ли она меня, но я знаю, что нет.

Как она могла запомнить, если мы не обменялись и парой слов?