Странник - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5". Страница 24

Сейчас он находился в одной из бесчисленного множества пустых и навевающих на людей мистический ужас в силу своей пустоты московских квартир. Мозз понимал, что все это когда-то сотворили эти, не самые удачные с биологической и анатомической точки зрения существа. Но он все более склонялся к тому, что первоначальное мнение о людях было лишь заблуждением. И заблуждение это было связано с оценкой того первобытного состояния, в которое были отброшены сейчас люди. Конечно, они пользовались рукотворными орудиями и использовали ненавистный для него огонь. Носили разные одежды и приспособления. Пускали в ход оружие. Но большинство из всего этого они уже не могли сотворить, разграбляя и эксплуатируя лишь оставшееся на поверхности наследие прошлого. А вот прошлое этих людей… Да. Тут есть с чего изменить свое отношение к человеческому существу. Сейчас он смотрел из окна высокого здания на огромный город, окрашенный в бурые мутные тона зловещего заката. Невероятные просторы и гигантский труд, что обратил их в колоссальный человеческий улей. Величественные здания, которые даже будучи в большинстве своем сейчас разрушены, поражали воображение. А ведь чтобы разрушить этот гигантский каменный мегаполис и отбросить человечество под земную толщу, этим существам надо было создать что-то неслыханное по масштабам своей мощи и способности к уничтожению.

Все-таки, если раньше мозз считал, что это несправедливость, быть совместимым с данными бескрылыми и двуногими существами, то теперь он понимал, что это самый идеальный симбиоз. В людях огромный потенциал и они, применяя этот свой потенциал, являлись самыми страшными и могучими жителями сего наполненного монстрами мира. И какая это будет сила, когда он, мозз, увеличится и начнет делиться, порабощая все новых и новых людей. И какой это будет великий поход, когда тысячи МОЗЗ выведут ведомых ими людей на поверхность, чтобы испепелить ее дотла и воцариться на этом пресловутом троне жизни.

Он еще раз осмотрел погрузившуюся в сумерки комнату. В углу, на полу лежали человеческие кости. Рядом несколько больших запыленных сумок. Видимо человек торопился покинуть свое жилище, собирая как можно больше с собой необходимых вещей. Да так и не успел. Смерть настигла его за этим занятием.

Возле одной из сумок стояли какие-то одинаковые предметы. Мозз быстро нашел в памяти человека слово определяющее их. Банки. Он поднял одну. Стеклянная банка. Открутил крышку. Понюхал содержимое. Какой отвратительный запах. Ганс поморщился, отодвинул банку от лица и разжал руки. Банка упала на пол и разлетелась в разные стороны множеством осколков и брызг своего содержимого.

— Какой интересный предмет, — озвучил он мысли мозза. — А ведь тоже создано человеком.

Нацист, ведомый волей существа в своей голове, прошел в другую комнату и посмотрел в новое окно. Огромный мир, построенный людьми и превращенный ими же в руины. Какое замечательное существо — человек.

Два человека…

— Твою мать, — проворчал Ганс, вглядываясь в накрывающую город темноту. Там, по широкой улице, действительно шли два человека. Мозз перестал отвлекаться на размышления и быстро обрабатывал получаемое из глаз носителя изображение. Сам носитель ни за что не заметил бы их на таком большом расстоянии и в сгущающейся темноте. Но мозз одарил его возможностью видеть гораздо лучше, посредством обработки того, что попадало в поле зрения. Итак. Два человека. Точнее… Один человек а второй… ВРАГ! Тот самый! Он нашел соратника среди людей?! Вероятно, что так, ведь идут они рядом. Конечно, не все люди благосклонно примут мозз. И многих придется убить в борьбе за порабощение людей. Это плохо. Это расточительство человеческим материалом. Но тех, что будут уже обращены, легион моззов заставит быстро размножаться. Это не сложно. Во всяком случае, о самом процессе люди думают довольно часто. И надо будет им это дать. А их младенцев повести в бой, как только те научатся ходить, воспитав их мыслями и опытом мозза. Но вот от таких, кто примкнет к его ВРАГУ необходимо сразу и беспощадно избавиться. Однако как быстро они напали на след, даже не смотря на то, что мозз преодолел пусть и ничтожное, но все-таки расстояние по воздуху, верхом на несговорчивой вичухе. Все-таки напал на след…

Ганс вскинул автомат и прицелился. Тем не менее, мозз чувствовал возражение. Отсюда едва ли удастся попасть. А вот внимание он к себе привлечет. Это плохо. Надо по-другому. Как? Стеклянная банка. Почему-то в мыслях снова появилась она. Ведомый опустил оружие, собрал банки в сумку, схватил ее и бросился к лестнице, чтобы поскорее выбраться из здания. Мозз уже знал из мыслей человека, куда надо двигаться. Где та станция, на которой он обитал. Пушкинская. Правда, мозз обнаружил в разуме Ганса нескрываемый протест против этого названия, мотивированный непонятной для понимания мозза формулировкой — «он же нигер».

— А я, иду, шагаю по…

— Тише, — поднял руку Странник.

— Чего раскомандавался, — Проворчал в ответ Сергей.

— Слушать я.

Попутчик действительно постоянно к чему-то прислушивался. Тут, на поверхности, он не выглядел тем придурковатым юродивым с младенческим разумом, как в метро. Он был сосредоточен и серьезен. Он не разглядывал все вокруг как нечто диковинное. Казалось, что улицы эти были ему знакомы, что весьма странно.

Маломальский, однако, мысленно согласился с тем, что лучше помалкивать, хотя и хотелось напевать ту простую и приставучую песенку, что пел когда-то в светлом и чистом метро молодой Михалков. Просто она отвлекала его от дурных мыслей. Но, коль уж Странник с таким серьезным видом полагается на свой слух, то пусть будет так. Хотя было вокруг тихо. Аномальной тишина не была, конечно. Так всегда бывало после полнолуния. Мутанты словно на некоторое время уходили на отдых после своих безумств. Однако не следовало терять бдительность. Многие из них действительно впадали в недолгую спячку. Другие становились менее активными. Но поверхность от этого не становилась приветливее и безопаснее. Уж он-то это знал.

Сейчас, когда не было слышно воплей и клекота, да хлопаний крыльев летающих тварей, лучшим способом передвигаться было идти посередине широкой улицы. Асфальт побит и потрескан. Обожжен и оплавлен местами. Но зыбучих воронок не было. А значит идти можно. Во всяком случае, тут меньше шансов встретить блуждающего горгона. Меньше шансов, что какая-нибудь тварь выскочит из подворотни, темного переулка или подвала. И уж точно никто не свалиться на голову из окна или крыши.

Еще ощущался неприятный зуд на коже, хотя это чудовищное здание библиотеки уже позади и пропало из вида, скрывшись за строением, где было какое-то кафе. Однако до него отсюда, с Воздвиженки, было всего, буквально, пару шагов, и он еще ощущал на себе пристальный взгляд сотен пар глаз, взирающих на него из черноты оконных провалов библиотеки. Он знал этот взгляд. Хотя, возможно, зуд на коже вызван не какими-то потусторонними способностями следивших за его поступью библиотекарей, а лишь собственным страхом перед этими тварями. И, быть может, не наблюдали они за ним вовсе. Просто он знал, что они там. Что их легион. И что, возможно, они смотрят в бесчисленные окна. Сергей всегда сокрушался тому, какого дьявола эти отродья выбрали своей обителью именно библиотеку. Ведь сколько там книг, которые он мог бы перетаскать вниз. К людям. Но нет. Пойти туда, было самым лучшим и изощренным способ самоубийства.

— Оставь страх, Сергей, прогони его. — Тихо проговорил Странник. — Он заметнее тебя делать. Уязвимее. Все живое чувствует чужой страх.

— Это так ты выживаешь на поверхности? Просто ничего не боишься?

— Так.

— А знаешь, был у меня приятель один. Он взрывчатку делал. И шельмец любил курить очень. Ну, раз варганит напалм. И цигарку курит. Ему сказали, что он дурак. Рвануть может. А он в ответ, дескать, я не боюсь. Полстанции сгорело.

— Глупость не лучше страха. Это глупость, — Странник пожал плечами. — А что есть такое напалм?