Игра ангела - Сафон Карлос Руис. Страница 86

Я отказался. Он указал мне на стул за своим столиком, и я послушно сел. Патрон, верный своему стилю, был одет в черную шерстяную тройку с красным шелковым галстуком. По обыкновению, он выглядел безупречно, и все же в его костюме недоставало какой-то существенной детали, хотя мне с ходу не удалось определить природу несоответствия. Только через несколько мгновений я сообразил, в чем дело. На лацкане пиджака отсутствовала брошь с изображением ангела. Корелли, проследив направление моего взгляда, вздохнул.

— К великому сожалению, я ее потерял, и не знаю где, — пожаловался он.

— Надеюсь, брошь была не слишком дорогой.

— Я дорожил ею из чисто сентиментальных побуждений. Однако давайте поговорим о важных вещах. Как вы поживаете, друг мой? Мне очень недоставало бесед с вами, несмотря на наши спорадические разногласия. Знаете, очень трудно найти достойного собеседника.

— Вы мне льстите, сеньор Корелли.

— Ни в коем случае.

Наступило непродолжительное молчание, сопровождавшееся лишь бездонным взглядом его темных глаз. Я подумал, что мне больше нравится, когда он пускается в свои обычные рассуждения. Когда он умолкал, его внешность неуловимо менялась, и атмосфера вокруг будто сгущалась.

— Вы остановились в этой гостинице? — спросил я, только чтобы нарушить это тягостное молчание.

— Нет, я по-прежнему живу в доме у парка Гуэль. У меня была назначена здесь встреча сегодня вечером, но, похоже, мой друг опаздывает. Безответственность некоторых людей удручает.

— Мне представляется, сеньор Корелли, что не многие осмелятся заставить вас долго себя ждать.

Патрон посмотрел мне в глаза.

— Не многие. Более того, единственный человек, о ком я мог бы такое сказать, это вы.

Патрон взял кусок сахара и бросил его в чашку. За первым куском последовали второй и третий. Он пригубил кофе и высыпал в напиток еще четыре куска. Взяв пятый, он поднес его ко рту.

— Обожаю сахар, — пояснил он.

— Вижу.

— Вы не заводите речь о нашем проекте, любезный Мартин, — сказал он напрямик. — Есть проблемы?

Я сглотнул и произнес:

— Работа почти закончена.

Лицо патрона просияло улыбкой, которую я предпочел бы не видеть.

— Вот это действительно превосходная новость. Когда я смогу получить рукопись?

— Через пару недель. Остались кое-какие мелочи, больше технического характера. Отредактировать, отшлифовать.

— Мы уже можем назначить дату?

— Если хотите…

— Как насчет пятницы двадцать третьего числа сего месяца? Что скажете о приглашении на ужин, чтобы отпраздновать успешное завершение работы?

До пятницы, двадцать третьего января, оставалось ровно две недели.

— Хорошо, — согласился я.

— Тогда договорились.

Он поднял чашечку переслащенного кофе, словно провозглашая тост, и осушил ее одним глотком.

— А вы? — небрежно спросил он. — Что вас привело сюда?

— Искал одного человека.

— Я с ним знаком?

— Нет.

— И вы его нашли?

— Нет.

Патрон неторопливо кивнул, оценив мою неразговорчивость.

— У меня впечатление, будто я задерживаю вас против воли, друг мой.

— Я немного устал, и только.

— В таком случае не буду больше отнимать у вас время. Я порой забываю, что хотя сам наслаждаюсь вашим обществом, вы, возможно, не в восторге от моего.

Я заученно улыбнулся и, воспользовавшись моментом, встал. Я видел свое отражение в его зрачках — бледная кукла, затянутая в темный омут.

— Поберегите себя, Мартин. Пожалуйста.

— Непременно.

Поклонившись на прощание, я направился к выходу. Удаляясь, я слышал, как захрустел на его зубах очередной кусок сахара.

По пути к бульвару Рамбла я заметил, что маркизы «Лисео» ярко освещены и длинная вереница машин под присмотром целого полка шоферов в униформах выстроилась вдоль тротуара. Судя по афишам, давали «Cosi fan tutte», [56] и мне стало интересно, решился ли Видаль покинуть замок, чтобы явиться на свидание с прекрасным. Я провел смотр шоферам, собравшимся в кружок посреди улицы, и вскоре заметил Пепа. Я подозвал его жестами.

— Что вы тут делаете, сеньор Мартин?

— Где?

— Сеньор в театре, смотрит спектакль.

— Я не о доне Педро. Кристина. Сеньора Видаль? Где она?

Бедняга Пеп сглотнул.

— Я не знаю. Никто не знает.

Он объяснил, что Видаль ищет Кристину уже несколько недель, а его отец, патриарх клана, также поднял на ноги прикормленных полицейских из департамента, чтобы они установили ее местонахождение.

— Сначала сеньор думал, что она с вами…

— Она не звонила, не присылала писем или телеграмм?

— Нет, сеньор Мартин. Клянусь. Мы все очень волнуемся, а сеньор… По правде говоря, сколько я его знаю, я не видел сеньора таким… Сегодня он вышел в первый раз с тех пор, как ушла сеньорита, то есть сеньора…

— Не помнишь, Кристина хоть что-нибудь говорила перед тем, как уехать с виллы «Гелиос»?

— Пожалуй… — начал Пеп, понизив голос до шепота. — Я слышал, как она ссорилась с сеньором. И она очень грустила. Много времени проводила в одиночестве. Писала письма и относила их на почту, которая находится на бульваре Королевы Элисенды.

— Ты ни разу с ней не разговаривал с глазу на глаз?

— Однажды, незадолго до ее ухода, сеньор велел мне отвезти ее к врачу.

— Она болела?

— Не могла спать. Доктор выписал ей капли лауданума.

— Она ничего не сказала по дороге?

Пеп передернул плечами.

— Спрашивала о вас. Не слышал ли я новостей, не видал ли вас.

— И все?

— Она выглядела очень печальной и расплакалась. Когда я спросил, что случилось, она призналась, что очень скучает по отцу, сеньору Мануэлю…

И тогда меня осенило, и я обругал себя за то, что не сообразил раньше. Пеп удивленно на меня посмотрел и спросил, чему я улыбаюсь.

— Вы знаете, где она? — полюбопытствовал он.

— Кажется, да, — пробормотал я.

Мне послышался голос, выкликавший Пепа через дорогу, и в фойе «Лисео» возникла тень знакомых очертаний. Видаль не высидел даже до конца первого акта. Пеп тотчас оглянулся, отвечая на зов хозяина, и, прежде чем он посоветовал мне исчезнуть, я уже растворился в ночи.

6

Даже издалека эта картина явно не сулила ничего хорошего: кончик папиросы тлел в ночной синеве, темные фигуры подпирали стену, сливаясь с ее черной поверхностью, и дыхание клубами пара вырывалось изо рта трех субъектов, стороживших портал дома с башней. Инспектор Виктор Грандес и его верные псы, агенты Маркос и Кастело, составляли почетный встречающий эскорт. О том, что произошло, догадаться было нетрудно. Не вызывало сомнений, что тело Алисии Марласки уже обнаружили на дне бассейна в ее доме в Саррии и мои котировки в черном списке взлетели до небес. Едва заметив полицейских, я замер, растворившись в уличной тени. Стоя метрах в пятидесяти от них, я выждал пару мгновений, желая удостовериться, что они меня еще не увидели. В тусклом свете фонаря, висевшего над входом, я хорошо различал профиль Грандеса. Я медленно отступил, прячась под покровтемноты, заливавшей улицы, и юркнул в первый же переулок, затерявшись в путаном лабиринте пассажей и арок квартала Рибера.

Через десять минут я стоял у дверей Французского вокзала. Билетные кассы уже закрылись, однако вдоль перронов под высоким куполом из стекла и металла стояло несколько составов. Взглянув на табло, я убедился, что сбылись мои наихудшие опасения: по расписанию до завтра поездов не было. Я не мог вернуться домой, рискуя столкнуться с Грандесом и компанией. Интуиция мне подсказывала, что теперь меня возьмут в комиссариате на полный пансион, и даже вмешательство и связи адвоката Валеры не помогут извлечь меня оттуда так же легко, как в прошлый раз.

Я решил переночевать в ближайшей гостинице, находившейся напротив здания Биржи на пласа Паласио. По легенде, там прозябали живые трупы заядлых игроков на бирже, с кем жадность и скверное знание арифметики сыграли злую шутку. Я выбрал эту берлогу, полагая, что самому черту не придет в голову меня там искать. Я зарегистрировался под именем Антонио Миранда и заплатил вперед. Портье, внешне напоминал моллюска, вросшего, как в раковину, в каморку, служившую регистрационной конторкой, бельевой и сувенирной лавкой. Он снабдил меня ключом и куском мыла марки «Сид-воитель», распространявшего сильный запах щелока и, по-моему, побывавшего в употреблении. Портье также сообщил, что, если я желаю провести время в женском обществе, он пришлет ко мне служанку по прозвищу Косуля, как только та вернется домой с мифического собрания.