По дороге к любви - Редмирски Дж. А.. Страница 26
— Да? — гляжу я на него с любопытством. — И что это за правила такие?
Он улыбается с довольным видом:
— Правило первое: моя машина — моя музыка. Думаю, не надо разжевывать, что это значит.
Я округляю глаза:
— Значит, ты хочешь сказать, что я буду сидеть с тобой в машине и всю дорогу слушать твой классический рок?
— Да ладно, он тебе понравится!
— Он никогда мне не нравился, с самого детства, мне всегда приходилось терпеть, когда родители слушали.
— Правило номер два, — продолжает Эндрю, поднимая два пальца и не обращая внимания на мои жалкие возражения. — Во всем меня слушаться.
Изумленно поднимаю голову и сурово сдвигаю брови:
— Что-о? Что ты хочешь этим сказать, черт возьми?
Он еще больше расплывается в улыбке, лукавой и хитрющей.
— Сама же сказала, что доверяешь мне, значит, надо доверять во всем.
— Нет уж, я требую подробностей. Выкладывай.
Он откидывается на сиденье и, сложив ладони, сует их между длиннющими ногами.
— Твердо обещаю одно: не стану просить тебя ни о чем дурном, ни о чем таком, что могло бы принести тебе вред, унизить, подвергнуть опасности, ничего такого, чего ты не захочешь сама.
— То есть, в принципе, я так понимаю, ты не станешь просить меня отсосать за пятьсот баксов… или еще чего-нибудь в этом роде?
Эндрю закидывает голову и заливается громким смехом. Шофер впереди начинает нервно ерзать. Гляжу в зеркальце заднего вида и вижу, как он торопливо отводит изумленный взгляд.
— Нет, ничего подобного, зуб даю, — отвечает Эндрю.
Он все еще смеется, никак не может остановиться.
— Ладно, а о чем же тогда ты станешь меня просить?
Ой, не нравятся мне эти его «правила». Конечно, я ему доверяю, но как бы не оказаться в дурах со своей доверчивостью.
Он небрежно хлопает меня по ноге:
— Можешь послать меня подальше, если тебе что-нибудь не понравится. Но надеюсь, этого не произойдет, потому что я твердо намерен показать тебе, что такое настоящая жизнь.
Ого, уж этого я точно не ожидала, он снова поймал меня врасплох. Теперь Эндрю говорит серьезно, в словах ни тени шутки… И я снова, уже в который раз, восхищаюсь им.
— Настоящая жизнь? И что же это такое?
— Черт, ты задаешь много вопросов.
Он снова порывисто похлопывает меня по ноге, потом убирает руку.
— Ты на моем месте тоже задавал бы много вопросов.
— Возможно.
Я опять раскрываю рот:
— Вы очень странная личность, Эндрю Пэрриш, но так и быть, я вам верю.
Улыбка его теплеет. Он устраивается поудобней, повернувшись ко мне.
— Еще будут какие-нибудь правила? — спрашиваю я.
Смотрит в потолок, беззвучно жует губами.
— Не-а, — снова смотрит он на меня. — Этого хватит.
Ну, теперь моя очередь.
— У меня тоже есть несколько «Основных правил».
Он с любопытством поворачивает ко мне голову, но руки с переплетенными сильными пальцами по-прежнему лежат на животе.
— Валяй, излагай, — говорит он с улыбкой, приготовившись слушать.
— Правило номер один: ни при каких обстоятельствах ты не должен лезть мне в трусики. Не думай, что если я хорошо к тебе отношусь, считаю своим другом и во многом соглашаюсь с тобой… гм, никогда не делала ничего более идиотского… ну так вот, заранее предупреждаю, что не собираюсь быть твоей очередной партнершей в постели, а также не собираюсь в тебя влюбляться… — (Он продолжает улыбаться от уха до уха, чем очень смущает меня.) — В общем, ничего такого не жди. Тебе понятно?
Пытаюсь говорить совершенно серьезно. Я и в самом деле настроена серьезно. И я хочу, чтобы он понял: это не просто треп. Но эта его улыбочка… такая заразительная, что я не могу удержаться и тоже улыбаюсь, а сама ненавижу себя за это.
Он задумчиво поджимает губы.
— Все понял, — соглашается он, но я-то чувствую, что в его словах таится какой-то скрытый смысл.
— Вот и отлично, — киваю я.
Главное, я высказалась, и на душе стало легче.
— Что еще? — спрашивает Эндрю.
Господи, кажется, забыла, какое у меня второе «Основное правило». А-а-а, вспомнила.
— Да, правило номер два: любая музыка, кроме «Бэд компани».
Лицо его обиженно вытягивается.
— Черт побери, это еще что за правило?
— Мое личное, — ухмыляюсь я. — Чем тебе не нравится? У тебя плеер, ты собираешься слушать свой классический рок, запрещаешь мне слушать то, что я хочу, поэтому не вижу ничего ужасного в том, если я поставлю тебе ма-а-ленькое, совсем крохотное условие. — Пальцами показываю, какое оно крохотное.
— Вообще-то, мне это правило не нравится, — ворчит он. — «Бэд компани» — отличная группа, за что ты ее так не любишь?
Похоже, обиделся. Надо же, как забавно!
Я поджимаю губы.
— Честно?
Кажется, я сейчас пожалею об этом.
— А как же еще? — складывает он на груди руки. — Выкладывай.
— У них все песни только про любовь. А я этого терпеть не могу. Убогие какие-то. Озабоченные.
Эндрю снова громко смеется, и я начинаю думать, что наш водитель уже сыт по горло и сейчас сделает нам замечание.
— Похоже, кто-то из нас на этом уже обжегся, — замечает он, и лицо его освещается доброй улыбкой.
Ага, я уже жалею, что сказала.
Отворачиваюсь, не хочу, чтобы он видел мое лицо и понял, что попал в самую точку. По крайней мере, если говорить о моем бывшем парне, этом слизняке Кристиане. На нем я действительно обожглась. Конечно, об Иэне так сказать нельзя, здесь одна боль.
— Ладно, поправим и это, — бормочет с невозмутимым лицом.
— Ммм, спасибо доктору Филу [10], но тут я не нуждаюсь ни в чьей помощи.
«Минуточку! Кто сказал, что я вообще нуждаюсь в помощи, что нужно что-то там у меня „поправлять“?»
— Да? — Подбородок вздернут, смотрит с интересом.
— Да, — отвечаю я. — А кроме того, это некоторым образом нарушает мое правило номер один.
Щурит глаза и улыбается:
— О-о, так ты автоматически допускаешь, что я собирался предложить себя в качестве подопытного кролика? — Плечи его трясутся от смеха.
«Ай-ай-ай!»
Срочно делаю равнодушное лицо, чтобы не подумал, будто я обиделась. Но не вполне уверена, что это хорошо сработает, и меняю тактику.
— Мм, не надейся, не допускаю, — говорю я, а сама растерянно моргаю. — Ты не в моем вкусе.
Есть, снова попала! Его аж передернуло!
— А чем я тебе не нравлюсь? — спрашивает Эндрю.
Но меня больше не проведешь, я не верю, что мои слова действительно задели его. Тем более что нормальный человек вряд ли стал бы улыбаться, когда его оскорбляют.
Разворачиваюсь к нему всем корпусом, прислоняюсь спиной к дверце, оглядываю с головы до ног. Нет, если скажу, что мне не нравится то, что я вижу перед собой, пусть отрежут мне язык. Пока я не нашла в нем ничего такого, что было бы не в моем вкусе. Ей-богу, если бы я не была так настроена против секса или всяких там свиданок, отношений, любовных терзаний и тому подобного, Эндрю Пэрриш был бы как раз тем парнем, который устраивает меня во всех отношениях. У Натали бы сразу слюнки потекли, если бы она его увидела.
Уж она бы точно на него глаз положила.
— Да нет, с тобой все в порядке, — отвечаю я. — Просто я больше западаю на… застенчивых, робких…
И снова Эндрю закидывает голову от смеха, уже в третий раз.
— Робких? — спрашивает он, все еще смеясь и качая головой. — Да, пожалуй, ты права, робким меня точно не назовешь. — Он поднимает вверх палец, словно его вдруг посетила гениальная мысль. — Но самое интересное в твоих словах знаешь что? Что ты «западаешь» на них. Как, по-твоему, что бы это значило? Падаешь на спину, что ли?
Так, теперь очко в его пользу. И как это у него получается? Ума не приложу. Надо же, и тут сумел вывернуться. Да-а, с ним надо быть начеку.
Молчу, жду, как он сам ответит на свой же вопрос. А он знай себе улыбается, но теперь как-то необычно, в лице появляется едва уловимая нежность, что ли, смотрит на меня и словно любуется.
10
Ведущий популярного американского ток-шоу «Доктор Фил».