В тебе моя жизнь... - Струк Марина. Страница 123

Наступил июнь, и незаметно приблизилась та дата, которая напрочь перевернула жизнь Марины — день, когда она давала свои клятвы у алтаря Загорскому, даже не предполагая, как жестко обманется в итоге. Весь день она не находила себе покоя. Какое-то чувство странной тоски, даже сожаления о былом гнало Марину прочь из дома, и она приказала седлать себе кобылу. Уже за пределами усадьбы, пустив лошадь галопом так, что словно парус, развевались юбки на ветру, и еле поспевал следом стремянной, она гнала и гнала вперед, будто пытаясь ускакать от своих мыслей, будоражащих разум. Внезапно скорость ее скачки напомнила Марине тот день на охоте в Киреевке, когда она ударила Сергея хлыстом, а затем умчалась прочь, к тому самому оврагу.

«…Вы вымотали меня до самых кончиков моей души. Я не знаю, каким образом, но вы надежно взяли в плен мое сердце, и я не уверен, что хочу получить его назад...»

«…— Ты — моя любимая. Ты — моя любовь, моя душа, мое сердце. Ты — мой воздух, которым я дышу. В тебе — моя жизнь, и только от тебя зависит, какой она будет…»

Как можно было так говорить? Так страстно целовать? Так жестоко предать после?

Марина так резко остановила лошадь, что едва не вылетела из седла и, уткнувшись лицом в гриву, горько разрыдалась, не в силах сдерживаться, ни в малейшей степени не заботясь о том, что находится на виду у стремянного, который теперь сдерживал своего коня чуть поодаль, смущенно отводя взгляд от плачущей барыни. Сердце ее буквально разрывалось на части от обиды за свою судьбу, от осознания того, что даже спустя время она не забыла ни минуты из того, что было у нее с Загорским, несмотря на то, что постепенно его черты начали стираться из памяти. Марина не могла четко вспомнить линию его губ, но по-прежнему помнила сладость поцелуя, нежную тяжесть его руки в ласках.

— О Господи, за что мне это? — прошептала она, с трудом переводя дыхание в попытке успокоиться и прекратить свою невольную истерику. «Когда душа болеть будет, пусть барыня придет к Зорчихе», всплыли вдруг в голове Марины слова Варвары, и она поняла, что только шептунья может помочь ей. Возможно, она в силах сделать остуду? Ибо только вмешательство высших сил способно навсегда устранить эту тяготящую ее любовь к Загорскому из души Марины.

Казалось, Зорчиха знала, что графиня Воронина посетит ее скромный домик в этот день, так как ждала ту чуть ли не на пороге. Она напряженно вгляделась в лицо Марины и, заметив следы недавних слез, покачала головой. Потом отступила в сторону и пригласила Марину жестом зайти внутрь. Та последовала за шептуньей, с некоторой опаской огладывая жилище, в которое ступала, оставив стремянного с лошадьми за воротами.

В домике Зорчихи было чисто и уютно, и ни малейшего намека на то, что та занимается каким-либо бесовским делом. В красном углу тускло горела лампадка, освещая несколько икон, и, заметив их, Марина поневоле успокоилась и немного расслабилась, по знаку шептуньи присела на лавку у окна.

— Выпей это, — протянула ей вдруг Зорчиха деревянную кружку. Увидев, что Марина смотрит на нее с подозрением, усмехнулась. — Чего испугалась? Уже, почитай, с весны пьешь мои настои, а тут забоялась. Тут травы для покоя душе твоей, пей смело.

Марина приняла из рук шептуньи кружку и выпила до последней капли весь ароматный теплый настой. Затем откинулась к стенке, опершись спиной о бревна, чувствуя, как какая-то блаженная истома разливается по членам. Резко вдруг нахлынула дрема, и Марина еле сдержалась, чтобы не закрыть глаза.

— Все мучаешь себя, барыня? — резко спросила шептунья, усаживаясь за противоположный от Марины конец стола. Она разминала травы в ступке, равномерно постукивая пестиком, и этот звук убаюкивал Марину. — Все нет покоя в душе?

— Нет, — тихо ответила Марина, изо всех сил борясь со сном. Зорчиха отставила в строну ступку и, резко протянув руку, взяла ладонь графини в свою. Она закрыла глаза, и Марина невольно сделала то же самое. Перед ее мысленным взором вдруг стали мелькать сцены из прошлой жизни: институт, ее первая встреча с Загорским, первый бал, затем ее встреча на балконе с Сергеем. Потом мелькнул эпизод их невольного утреннего «рандеву», ее отъезд в Ольховку. Затем возвращение в Петербург и знакомство с Анатолем…

Когда перед глазами вдруг встал тот самый вальс, обманом полученный от нее Загорским, Марине вдруг стало так трудно дышать, схватило где-то в груди. Она снова почувствовала все те эмоции, что вызывало в ней простое касание его руки, его взгляд.

Марина поспешила открыть глаза, прерывая мысленную картинку, но руки своей не отняла.

— Зачем ты делаешь это? — с болью в голосе спросила она Зорчиху, которая теперь смотрела на нее в упор. — Зачем заставила вернуться?

— Не я это сделала, — покачала головой та. — Ты сама возвращаешь себя в прошлое, которого уже нет и более не будет.

— Сделай мне остуду, — вдруг резко сказала Марина. — Я хочу забыть его, но не могу сделать этого сама. Сил нет. Только ты можешь помочь мне в этом.

Зорчиха лишь хрипло рассмеялась в ответ.

— То, что дал Господь, не под силу мне забрать. Не могу я судьбы изменить, нет у меня такого дара, да и никто им не обладает. Если бы я могла, думаешь, смотрела бы спокойно на смерть того, кто мое сердце держал в залоге? Могу лишь помочь тебе успокоить свою страждущую душу, привнести в нее долгожданный покой. Не стоит лить сейчас слезы, их еще будет достаточно в твоей жизни.

Услышав эти слова, Марина испугалась так, что ей показалось, она лишится сейчас сознания. Неужели ей предстоит еще раз пережить потери в своей, казалось бы, устоявшейся жизни? Неужели…?

— Леночка…? — хрипло произнесла она, поднося руку к горлу. Но Зорчиха тут же покачала головой, отрицая ее предположение.

— Твоя дочь, барыня, будет жить долго на удивление окружающим. Много чего ей предстоит, но и счастья ей Господь уготовил немало.

Марина перевела дух, замедляя свое бешено колотящееся сердце, а потом вскинула голову и посмотрела шептунье прямо в глаза.

— Коли будущее видишь, открой мне его, — потребовала она у Зорчихи, но та опять покачала головой.

— К чему тебе это, барыня? Много ли тебе помогло то, что поведали тебе год назад? Нет, не помогло вовсе. Да и не могу я тебе открыть судьбу твою. К чему? Итак, твоя душа мечется, словно погорелец на пепелище. Одно скажу тебе — будет в твоей жизни любовь, будет твое сердце петь, а тело таять от ласк. Но долго еще до этого момента, ой как долго. Не страдай отныне, не ропщи на судьбу. Смиренно прими то, что Господь тебе уготовил.

— Будет ли в моей жизни потеря? Будет ли еще смерть? Боюсь я этого более всего на свете, — прошептала Марина.

— В жизни любого человека она непременно есть и будет. От этого не уйти, не скрыться, — ответила Зорчиха. — Но можешь быть покойна — лишь покой и отрада в ближайшем твоем будущем. Езжай домой со спокойной душой, расти ребенка себе на радость. Если что желаешь спросить, то говори. Но помни, что не все могу тебе сказать. Хотя я знаю, что тебя мучает лишь вопрос — любима ли ты была, — Марина при этих словах вскинула голову с явной надеждой во взоре. — Правду тебе открою, не умолчу. Тот, по ком душа твоя до сих пор страдает, закрыл свое сердце за много лет до вашей встречи. Холодна была его душа, словно мерзлое озеро. Ни сострадания, ни жалости, ничего. Только лед. Но и его настигло то, от чего он так бежал. От судьбы ведь не убежать. О тебе его мысли, о тебе… Одна ты в голове. Не солгал он тебе.

Уже провожая, Зорчиха вдруг развернула Марину к себе лицом и провела ладонями по ее лицу, легко касаясь кожи лишь кончиками пальцев, что-то шепча при этом себе под нос.

— Ты забудешь его лицо, — прошептала потом она. — Уйдет из памяти то, что так тщательно лелеешь в душе своей. Но только на время, барыня, более не могу…

— Спасибо, — повернулась к шептунье, прощаясь, Марина. Она приняла из рук стремянного повод, легко вскочила в седло. Вдруг Зорчиха метнулась к ней и схватила за лодыжку.