Истребитель тварей - Шаргородский Григорий Константинович. Страница 38
– А мне от этого какая радость?
– Я служить.
– Это право еще нужно заработать, – невольно проворчал я, стараясь скрыть облегчение.
Уголки губ Очина дрогнули.
Вот зараза! Вечно забываю, что я тут не один такой крутой Укротитель, способный улавливать отголоски человеческих эмоций.
– А пока посиди в цепях и подумай о своем поведении, – зло рыкнул я.
Очина вывели из каюты, а я устало вздохнул.
– Я присмотрю за ним, – прогудел Клепп.
– А за мной кто присмотрит? – проворчал я и тут же напрягся, ожидая от викинга резкой реакции на упрек.
– Больше мы так не ошибемся, – хмыкнул Клепп. – За чумазым присмотрят малыши. Эти сорванцы уже изучили долину как свои карманы. Кстати, они умудрились собрать из городских пацанов отряды поддержки.
Мне показалось или в голове бывшего берсеркера промелькнула теплота? Лишенный возможности иметь своих детей, огромный викинг перенес нерастраченную отеческую заботу на этих беспризорников. К тому же они действительно оказались незаменимыми помощниками. А учитывая помощь городских пацанов, в нашей долине малолетними контрразведчиками перекрывались все позиции безопасности. К тому же прошедшие тяжелую школу голодной уличной жизни, мои телохранители повзрослели значительно раньше своих сверстников.
Простые размышления о чем-то не таком уж тревожном убаюкали меня, и я незаметно для себя из сидячего положения перешел в горизонтальное и уснул.
Сны в этот день пришли ко мне сумбурные, тревожные и малозапоминающиеся. И все же, как ни странно, выспаться удалось на славу.
Над Дольгой рождался новый день, а значит, проспал я почти четырнадцать часов.
На берегу и причаливших к нему баржах царила деловая суета. Похоже, мои слова о нашем отплытии были восприняты как приказ, поэтому наше войско готовилось в обратный путь. Мешать бойцам в этих приготовлениях я не собирался, потому что сам чувствовал непреодолимую тягу поскорей вернуться домой. Мы, конечно, укрепили долину по максимуму, к тому же в разработанном плане обороны для о?ни попросту не было места, и все же под ложечкой сосало от неприятных предчувствий.
Увы, на все мои желания, опасения и планы местным князьям было плевать с высокой колокольни. От Изяслава явился гонец, призывающий меня на большой совет.
Честно говоря, я и не думал, что совещание будет таким массовым. Судя по нарядам собравшейся толпы, здесь присутствовали все князья и бояре, а возможно, и кто-то из самых выдающихся витязей.
В общем, это собрание больше напоминало не военное совещание, а новгородское вече.
Увидев, как я в сопровождении Клеппа и Вина Драгана занял место подальше от центра толпы, Изяслав поднялся на небольшой помост.
– Славные вои, други мои! – крикнул князь, чем заставил утихнуть всеобщий гул. – Я собрал вас здесь по праву выбранного предводителя, для совета и принятия решения. Потому как взвалить это только на свои плечи не могу и не имею права.
Толпа в ответ одобрительно загудела.
Что ж, князь довольно грамотно управлял аудиторией. В его интерпретации мои резкие высказывания о вынужденном замирении с аравийцами обретали другой смысл. Я и не считал себя самым умным, просто иногда даже самые мудрые люди не могут взглянуть на ситуацию со стороны. Но зато им хватает легкого толчка, чтобы изменить что-то в себе. Только очень умные люди способны прислушаться к тем, чей уровень значительно ниже. Ведь не зря говорят, что устами младенца глаголет истина. Ребенку плевать на политические нюансы, он далек от взрослых обид и эмоциональных шор. Ребенок видит все без миражей, в истинном свете. И только мудрый сумеет заставить себя не отмахнуться от взгляда со стороны, а, наоборот, усомниться в своей непогрешимости.
– Наш выбор нелегок, – завладев вниманием аудитории, продолжил Изяслав, – давние враги пришли на нашу землю и были разбиты, но не до конца. И теперь нужно решать, добить ли оказавшегося в ловушке супостата либо решить дело миром.
Теперь толпа взорвалась негодующим криком.
Князь не стал перекрикивать общий гам, а выдержал солидную паузу. И лишь дождавшись спада эмоций, продолжил:
– Мы можем и дальше резать друг друга как бешеные псы, но одно дело – схлестнуться с врагом в честном бою, а другое – добивать раненого или того, кто встал на колени.
– А наши жены и дети не становились на колени и не просили о пощаде?! – послышался из толпы яростный крик. И чтобы не выглядеть пустым крикуном, вперед протолкался молодой витязь.
– Хорошо, что ты вспомнил не о своей ярости, а о женщинах и детях. Если мы договоримся с арабами, то сможем обменять их на наших родичей, которых увели в рабство. Или можем потешить свою злобу, но оставить родных в плену. – Выдержка князя все же дала трещину. – Я не меньше вашего хочу вырезать эту мразь до последнего. Но потерять во время штурма еще больше наших воинов и лишить уведенных в рабство близких последней надежды будет неправильно. Напомню: мы воины, а не палачи!
– Так пусть это сделают чудовища! – В этот раз очередной крикун не стал выходить вперед, по вполне понятным причинам.
– Корпус поводырей завтра уходит домой, – резко ответил на реплику из толпы Изяслав.
Как и следовало ожидать, это заявление вызвало всеобщее недовольство. Конечно, загребать жар чужими руками значительно удобнее, чем лезть в бой самому.
– Ярл Воронов пришел нам на помощь и оказал ее. Биться за нашу землю мы должны сами. – Князь явно разделял мои мысли, но, судя по поведению толпы, он был такой один.
Желание переложить груз ответственности на чужие плечи, особенно если с этим грузом уйдет еще и угроза жизни, временами возникает даже в самых благородных умах. Другое дело, что некоторые справляются с этим желанием, прислушиваясь к голосу чести и совести.
Жаль, от братьев-славян я ожидал большего благородства. Хотя нужно делать скидку на эффект толпы – каждый из витязей в отдельности являлся достойным человеком, а толпа во все времена была злобным и склонным к истерикам зверем.
На собрании присутствовало не так уж много людей, но и этого хватило для образования маленькой толпы, и эта стихийная общность начала заводиться, проявляя желание кинуть моих людей на приступ. Слишком толерантные слова князя лишь подстегивали это желание. Послышались выкрики о подозрительной мягкости ярла к аравийцам. А вот в этом как раз проклюнулся наш славянский менталитет – проще подозревать оппонента в слабости или личной выгоде, чем прислушаться к логике в его словах.
Даже поверхностный анализ ситуации погасил во мне желание спорить и что-то доказывать.
– Мы уходим, – тихо сказал я своим людям и первым подал пример.
Толпа за нашими спинами неожиданно замолчала, у меня даже появилось ощущение, что на нас бросятся, но то ли злобы не хватило, то ли крика, который мог бы послужить детонатором.
В голове царил сумбур. Что это? Простые заблуждения или чей-то злой умысел? Но мутных наместников на собрании не было, и никто из них не вставлял палки в колесо обсуждения. Тяжело приживается демократия в феодальном обществе, и порой этот процесс выливается в очень странные формы. А ведь дело даже не дошло до истории с некромантами и не совсем живым королем…
Внезапно возникла мысль, что после мрачных страшилок меня в лучшем случае не поймут, а в худшем – прирежут как врага и смутьяна. Резидентам Врадака даже вмешиваться не придется. Да уж, не вовремя я влез с миротворческими идеями, но как бы то ни было, посылать своих зверей на желающих сдаться людей было выше моих сил, какими бы чудовищами по сути эти люди ни были.
Обратный путь до барж был немного напряженным. Неожиданно я увидел знакомые лица в мельтешении людей из княжеских дружин. Воспитанники Клеппа совершенно терялись среди такого же возраста джур и боярских слуг. Если начнется буча и парни не полезут на рожон, незаметные агенты смогут организовать в толпе хаос и помогут нам уйти. Мало того, благодаря своей незаметности они и сами смогут покинуть опасное место совершенно спокойно.